Мишель Ричмонд - Ты его не знаешь

• Название: Ты его не знаешь
• Автор: Мишель Ричмонд
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-86471-501-7

Элли всегда находилась в тени своей красивой и талантливой сестры. Лила была не просто талантлива, ее считали настоящим математическим гением и прочили блестящее научное будущее. Но все оборвалось в одночасье. Лилу нашли убитой, и преступление так и не было раскрыто. Прошло двадцать лет. Элли не примирилась со смертью сестры, она все еще стремится понять, почему Лила умерла и кто виновен в ее гибели. Элли теперь профессиональная путешественница, она занимается закупками кофе и бывает в самых экзотических уголках мира. И однажды, в затерянной в горах никарагуанской деревушке, она неожиданно встречает человека, который когда-то знал Лилу ближе всех… И жизнь Элли перевернется во второй раз. Ей предстоит погрузиться в прошлое, в тайны своей сестры, которые тесно сплелись с тайнами нерешенных математических задач. «Ты его не знаешь» — роман, в детективном сюжете которого угадывается математическая стройность, и в то же время он будоражит и волнует, как аромат хорошего кофе.

---

Я бросила последний взгляд на фотографию Лилы, склонившейся над дневником, и положила ее на алтарь. Счастливый миг, Лила в момент озарения.

Я нырнула в толпу и через забитый народом парк вышла на темную улицу. Опять толчея. Десятки, сотни, целые потоки ряженых растекались по городу. Я пыталась выбраться, но тщетно. Одно раскрашенное лицо сменялось другим, третьим, толпа засасывала. Я нагнала четверку мужчин в черных капюшонах, несущих деревянную сень, увешанную скелетами. Навес на четырех столбах медленно плыл над самой землей — ни справа, ни слева не обойти. Вдруг он начал приподниматься, и один из мужчин, поймав мой взгляд, сделал глазами знак. Вот оно что, сообразила я, они подняли сень, чтобы дать мне проскользнуть под ней. Но стоило мне шагнуть вперед, как сень вновь опустилась, и я очутилась в ловушке. Внутри горели три электрических фонарика. Белые крашеные стенки сплошь заклеены фотографиями. Мне были видны лишь ноги носильщиков, продолжавших свое неспешное движение, а чуть погодя я уже не могла различить их ноги среди других, шагавших рядом и навстречу. Я стучала в стенки, но никто не слышал, а если и слышал, то не обращал внимания. По ту сторону моей ловушки шуршала толпа, вдали глухо рокотали барабаны. И я отдалась во власть момента. Главное — идти в ногу с носильщиками. На ходу я рассматривала фотографии. Мужчины, женщины, дети — разных возрастов, в разных местах. На одном снимке, мне показалось, я узнала дождевой лес Гватемалы, на другом — чесночные поля Гилроя[72]; на третьем — продуваемое всеми ветрами взморье на западной оконечности города. Нестерпимо воняло краской, голова гудела. Это было словно во сне, над которым не властен здравый смысл. Оставалось только ждать, когда все кончится.

Не знаю, сколько прошло — пять, десять, пятнадцать минут, — но конструкция у меня над головой начала медленно подниматься. Когда нижний край поравнялся с плечами, я нагнулась и вынырнула. С наслаждением глубоко вдохнула, наполняя легкие свежим ночным воздухом. Мужиков пьяно повело влево, на меня они даже не глянули. Да они, похоже, и не поняли, что держали меня в плену.

Я огляделась, соображая, где нахожусь. Бой барабанов сюда еле долетал. Толпа рассосалась. Я стояла одна, на незнакомой улице. Ни вывесок, ни указателей, ни ориентиров. Да и не улица это была, а кривой, обсаженный деревьями проулок, давший приют выводку ветхих викторианских домишек, каждый из которых на свой лад переживал упадок. Где-то дурным голосом орал кот. В окне второго этажа медленно прошла девушка в желтой ночной сорочке. Тонкая рука протянулась к выключателю, и комната погрузилась в темноту. Как все это знакомо! Я здесь уже бывала? Кто-то описывал мне эту самую сцену? Или я вычитала в книге? Порой книги и жизнь сплетаются в затейливое оригами, в замысловатых складках и загадочных очертаниях которого не отличить одно от другого.

В конце проулка я инстинктивно свернула направо. Викторианские домики уступили место многоквартирным домам, барам и забегаловкам. Через какое-то время (точнее не скажу) я вышла к парку Долорес, двинулась налево и вверх по холму, мимо сквера, усеянного мусором: пустые бутылки, брошенный за ненадобностью красный капюшон, цепочка бумажных скелетов, раскачивающаяся под ветром на фонаре. Ноги ныли, но я все шла. Только на Двадцать восьмой улице я догадалась, куда направляюсь. Когда начался крутой подъем, мне казалось, что я иду уже много часов. В моем старом квартале было тихо. Каких-то полтора километра до района, где грохочет праздник, а словно другой город. На полпути к вершине я остановилась у знакомого деревца каллистемона и, обернувшись, задрала голову. На втором этаже горел свет, кормушка на оконной раме отбрасывала причудливую тень на тротуар. Который час? На моих часиках — половина первого ночи. Я присела на нижнюю ступеньку крыльца и стала ждать. Поднялся ветерок и принес запахи маминого сада — мята, лаванда, шалфей.

В двенадцать сорок три я встала и уже не спускала глаз с моего окна. В двенадцать сорок пять, как и говорил Торп, штора опустилась и свет погас. Я глянула на холм, на Алмазные Высоты. Там, на скале, космическим кораблем высился дом Торпа, странным образом гармонируя современными формами и с холмом, и с деревьями. Сейчас. Не знаю, произнесла я это вслух или только подумала, но в тот же миг в кабинете Торпа вспыхнул свет.

Наверное, своя симметрия имеется во всем, и модель наших дней не менее достоверна, чем математическая модель Вселенной. Просто чтобы понять ее, нужно вернуться на несколько шагов назад, перевернуть страницу вверх ногами, взглянуть на жизнь под другим углом.

Я представила себе женщину, которая живет в моей комнате. В эту самую минуту, не подозревая об этом, она превращается в действующее лицо нового романа Торпа. Какое имя он даст ей, какие слова вложит в ее уста? Узнает ли она себя, если однажды прочтет эту книгу?

Окна, окна, в городе тысячи окон. За каждым хватит историй на целую книгу. А фотографии внутри сени: каждое лицо — начало сотни историй. Подлинных и ложных. История моей семьи… Как долго мы позволяли рассказывать ее за нас.

Я зажмурилась. Если хорошенько сосредоточиться, удастся услышать в доме голоса родителей. Нет, конечно, их там нет, но ведь можно и пофантазировать, придумать себе иную жизнь. Жизнь, в которой мама и папа по-прежнему живут вместе, в нашем старом доме. Вот сейчас сидят на кухне, папа рассказывает маме историю про то, как ездил в командировку в Швецию и случайно встретил в стокгольмском аэропорту институтского приятеля. А мама в ответ расскажет, как недавно отменили приговор ее подзащитному, осужденному на десять лет. Обе истории реальны, только рассказывали их мне родители поодиночке: мама — в своем новом саду в Санта-Круз, среди пунцовых бугенвиллей и серебристых, бархатных «овечьих ушек», а папа — по телефону из Лондона, где был в очередной командировке. В действительности они были за тысячи километров друг от друга. Только в воображении могла я соединить своих родителей, заставить их говорить друг с другом как прежде, словно не было страшного удара, расколовшего их жизнь. Наверное, я могла бы часами так стоять, прислушиваясь, мечтая…

«Финал мог быть одним-единственным, — говорил Торп о своей первой книге. — Как только я это понял, писать стало до смешного легко». Он сидел за столом в своем доме на холме и пялился на меня, будто не мог уразуметь — в самом деле здесь я или мерещусь ему.

Даже тогда я знала, что он не прав. Никакая история не может иметь одного-единственного финала. «Каждый произвольно выбирает миг, с которого потом смотрит назад или вперед». Любая история подвержена изменениям. Даже если она уже напечатана и заключена в обложку. Люди пересказывают ее по-своему, запоминают как им заблагорассудится. И каждый пересказ может поменять конец или даже начало. Порой в худшую сторону, порой — в лучшую. Ведь история принадлежит не только рассказчику. В равной мере она принадлежит слушателю.

Примечания

1

Пирог из кукурузной муки с мясом (исп.).

2

Добрый вечер (исп.).

3

Русский холм. Северный пляж — районы в Сан-Франциско. — Здесь и далее примеч. перев.

4

Ямайский певец и композитор, оказавший огромное влияние на рок- и поп-музыку. Именно Джимми Клифф, по сути, открыл музыку реггей для всего мира.

5

Радиостанция Силиконовой долины.

6

Немецкий математик Кристиан Гольдбах (1690–1764) в своем письме Леонарду Эйлеру высказал предположение: «Каждое нечетное число, большее 5, можно представить в виде суммы трех простых чисел».

7

Готфрид фон Лейбниц, немецкий философ, математик, юрист, дипломат (1646–1716).

8

«Tears for Fears» («Слезы страха») — британская рок-группа, пик популярности которой пришелся на 1980-е гт. Название группы взято из книги психоаналитика А. Янова, который рассматривал слезы как замену страха.

9

Совершенное число — натуральное число, равное сумме своих делителей. Первое с. ч. — 6 (1 + 2 + 3 = 6), второе — 28, третье — 496 и т. д. Четные с. ч. были описаны Евклидом.

10

Лепешка с мясом, сыром и бобами.

11

Машина для освобождения зерен кофе от плодовой массы.

12

Область залива Сан-Франциско состоит из нескольких крупных городских центров.

13

Популярный телевизионный журналист, ведет собственное шоу.

14

Маленький город в Канзасе.