Дарья Плещеева - Слепой секундант

• Название: Слепой секундант
• Автор: Дарья Плещеева
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4444-0198-9

1788 год. Идет русско-турецкая война. При осаде Очакова ранен пехотный офицер Андрей Соломин. Получив сильный удар по голове, он лишается зрения. Верный дядька Еремей везет его в Санкт-Петербург к молодому врачу Граве. Андрей останавливается у своего друга Григория Беклешова. Тот готовится к свадьбе сестры. Машу выдают замуж за молодого графа Венецкого. Но накануне венчания в дом Венецких попадают письма Маши, из которых видно, что у нее есть незаконнорожденный ребенок. Свадьба расстраивается, а Машу самодур-отец выгоняет из дому.

Венецкий, который любит Машу, но не в силах противостоять родне, ищет ее и приходит к Григорию. Тот в ярости вызывает его на дуэль. Секундантом он называет случайно оказавшегося рядом Андрея. Беклешов гибнет, а Венецкий убегает. Теперь долг Андрея — отомстить за друга и Машу. Но кому? И что может сделать слепой офицер без больших денег и связей?..

---

— Говори живо, на что тебе Афанасий? — спросил одноглазый. — Пикнешь — тут тебе и карачун.

Еремей, не привыкший к такому обхождению, онемел.

— Ну? Иль ты говорить разучился? Кто ты таков? Кто тебя за Афанасием послал? Дедка? Ну? Точно — Дедка. А шиш ему! Коли помнишь какую молитовку — молись, сволочь.

Еремей открыл было рот — и в рот тут же въехала грязная меховая рукавица. Одноглазый дважды свистнул.

Оказалось, в недрах Гостиного двора имеется целое царство, над которым власть государыни не распространяется. Выскочил из-за мешков человек, вдвоем вздернули Еремея на ноги, накинули мешок на голову. И потащили, пропихивая между штабелями каких-то загадочных товаров, по узким ущельям, и еще под зад коленом поддавали.

Еремей ничего не понимал и сперва влекся, куда гнали, а потом на него злоба напала. Он, крепкий мужик, в теле, хорошо выкормленный, испугался непонятно кого. Ножа у горла более не было, а кабы и был — неужто Еремей так не сожмет злодееву руку, что кровь из-под ногтей брызнет?

Он резко развернулся и ударил незнамо куда. Человек, пихавший Еремея сзади, уклонился, и кулак попал в мешок, крайний в ряду второго яруса. Мешок слетел со своего места, Еремеев кулак потащил хозяина за собой, и Еремей, споткнувшись, оперся о мешочную стену. Тут-то и началось…

Полминуты спустя под мягкими мешками с курагой, черносливом и прочим южным добром барахтались все трое: Еремей, одноглазый мужик и его помощник. Барахтались они молча — и это Еремея обнадежило: стало быть, кого-то эти налетчики тут боятся, коли голоса не подают! Слышался лишь кое-как сдерживаемый чих.

Наконец Еремей избавился от надетого на голову грязного мешка и обнаружил себя в полных потемках. Куда ползти — он не понимал, двинулся наугад, уперся в стенку. Это было уже кое-что — перемещаясь вдоль стенки, можно найти хоть какую дверь.

Сразу ему этот маневр не удался — пустого пространства стены было ровно на аршин, а потом до потолка воздвигались ящики. А падающий на голову ящик гораздо хуже мешка, и Еремей замер, а потом крошечными шажками, ощупывая ящичную стену, стал передвигаться неведомо куда.

И тут его злодеи заговорили:

— Гаврила, он тут где-то, уйти не мог, — сказал незримый одноглазый мужик.

— Может, башкой треснулся и без памяти лежит? — предположил Гаврила. — Вот что, брат Анисим, надобно Афоньку предупредить, что до него эти сукины сыны и тут добрались. И как ухитрились?

— Нишкни!

— Эй, люди добрые, — заговорил Еремей. — Не нужен мне ваш Афоня! Вы только скажите ему, что его капитан Соломин ищет! И все тут! Одно это!

— Будет брехать-то, — отозвался одноглазый Анисим. — Нет никакого капитана Соломина.

— Ан есть! Ты одно это Афанасию Петровичу скажи! Это одно!

— Враки и брехня.

— А посылал за ним Соломин своего Еремея!

— Чужим именем назваться легко!

Этот безнадежный разговор продолжался еще несколько минут — но одного Еремей все же добился: ему сказали, куда поворачивать, чтобы вновь оказаться в лавке Малой Суровской линии.

Идти было невозможно, он не видел в потемках, как ставить ноги меж обрушенных мешков. Но, то молясь, то ругаясь, как-то выполз. Что докладывать питомцу — он не знал. Вроде и есть тут где-то Афанасий, а как на деле — так нету. Сильно удрученный, Еремей пошел к возку.

— Крепко же его напугали, — сказал, услышав про дядькино похождение, Андрей. — Но хорошо, что он из столицы не удрал. Вот что — постой-ка тут на видном месте, у возка. Пусть разглядят хорошенько и Афанасию тебя словесно изобразят.

— Постоять-то нетрудно, баринок разлюбезный…

— Сбитенщика подзови. Я бы горячего выпил.

Андрей пил крепкий сбитень, в который явно переложили перца, и слушал Невский проспект.

— Вя-а-а-а!.. — донеслось издалека. Это припозднившийся мясник-разносчик где-то чуть ли не на Садовой выкликал: «Го-вя-аадина!»

— Сельди голански!

— Голубушка моя! Сестрица!

— Тетерерябчики!

— Кум, кум, стой, кум!

— …а я ей говорю — дура ты, дурища…

— Пади-пади! — это пронеслись богатые санки с голосистым кучером.

— Пирожки горячие! С пылу горячие!

— Ги-и-ись! — опять санки, не иначе — запряженные знатным рысаком, и сидит в них молоденький гвардеец, собирает восхищенные взгляды мещаночек.

Мимо пролетали голоса, звонкие женские, басовитые мужские, выхваляли свой немудреный товар разносчики, вдруг завопила баба — у нее вытащили из укромного места кошель, захохотали мальчишки. Звучал мир недоступный и прекрасный, веселый и безалаберный, мир в предвкушении Масленицы.

* * *

Четверть часа спустя к Еремею подбежал мальчик — из тех, кого держат при лавках для исполнения мелких поручений.

— Ты, что ли, дядька Еремей? — спросил он. — Тебе сказано барина своего отвести в меховую лавку Порошина, во-он туда, там спросишь. Полушку-то дай за известие!

— Дай ему, — велел Андрей. — И веди меня в меховую лавку. Может, там хоть что-то прояснится.

Сиделец в порошинской лавке был предупрежден. Велев Еремею стоять у входа, высматривать подозрительные рожи, а двум молодцам, служившим в лавке, всех отгонять, он повел Андрея в заднюю комнату, где на вешалах висели всевозможные сибирские меха.

— Батюшка мой, Андрей Ильич! — услышал Андрей. — Слава Богу! Уж не ведал, где вашу милость искать! А меня тут добрые люди приютили, я им помогаю, мне за то ночлег дают и кормят. Я сам себе сказал: мне-то что, я старенек, и коли меня на тот свет отправят — может, и лучше, чтобы десять лет не хворать. Да как помирать, коли я господину Соломину секрет не передал?

— Афанасий, голубчик мой! — перебивая его, заговорил Андрей. — Как хорошо, что ты нашел, где спрятаться! Теперь ничего не бойся — я тебя с собой заберу!

— Да с вашей милостью — на край света! — отвечал Афанасий. — Барина моего нет, кому я нужен? А мне бы к дому прибиться…

— Что ж ты к господам Коростелевым не пошел?

— А то и не пошел — там-то бы меня сразу изловили. А тут кум мой, Анисим, к купцу Арутюнову нанялся и меня спрятал. Я бы тут и жил, купецкое добро сторожил, да холодно — в Гостином дворе печи ставить и огонь разводить не велено. Тут ведь все — из камня да из железа, чтобы пожар не повредил. Смолоду я бы надел тулуп да и ходил у лавок, а стар стал, зябну, и ноги — как лед…

— Так ты скажи куму, что я тебя заберу. А то он, вишь, моего Еремея чуть на тот свет не спровадил, — сказал Андрей.

— За меня боялся. И он, и Гаврила, племянник его, и Кондрат, и Павлушка — все меня берегли.

— То бишь ты со всем Гостиным двором поладил? — спросил Андрей.

— Как не поладить? Ребята добрые!

— Это славно… — задумчиво произнес Андрей.

Он не просил у Бога: «Господи, пошли мне роту молодцов, на которых можно положиться». Он лишь говорил: «Господи, как же нас мало». И эти слова неожиданно стали осуществившейся молитвой.

— А знают ли они, эти добрые ребята, отчего ты должен скрываться?

Афанасий замялся.

— Садись в возок, — велел ему Андрей. — А ты, дяденька, к Тимошке. И прокатимся вокруг Гостиного закоулками.

В возке Афанасий признался: знал он больше, чем говорил ему Акиньшин, но сведения в голове беспорядочные, одно понятно — барин преследовал злодеев. И как-то это все увязано с тем жульем, что на Сенном рынке промышляет: тамошние мазурики крепко перепугали Афанасия, насилу ушел и более из Гостиного двора не показывался.

— И для вашей милости письмо оставлено, барин успел написать. А хранится у отца Данилы, в Казанском храме. И знак отцу Даниле — поклон от кумы Авдотьи. Тогда он спросит, мол, как ее младшенький? А в ответ уже можно про письмо.

— Хитро, — удивился Андрей. — Так едем, что ли, к Казанскому?

— Нет, батюшка мой, ты сперва меня выпусти, я ребяткам растолкую, что покидаю их…

— Ты им другое растолкуй. Коли кто хочет мне послужить, я тому человеку рад и заплачу хорошо… Дядя Афанасий, а не трудится ли кто из твоих ребяток в оружейной лавке? Ведь есть такая в Гостином дворе?

— И не одна!

— Ну так ступай и скажи — есть-де на продажу турецкие дорогие пистолеты. И уговорись так, чтобы взяли сразу штук шесть. А главное — особо потолкуй с Анисимом… — Еремей так красочно описал разбойничьи ухватки одноглазого мужика, что его питомец решил: этакий детина при погоне за мусью Анонимом обязательно пригодится.

Афанасий мелкой старческой побежкой ринулся в Гостиный двор, обещав быть на этом самом месте через час.

Время было дневное — утренние службы давно окончились, до вечерней оставалось часа два, и вряд ли отец Данила смиренно сидел в храме, дожидаясь колокольного звона, зовущего на молитву.

— Доедем до Сенного рынка, — решил Андрей. — Вот уж что нам не помешает, так это мешок хорошего овса, а не той дряни, что продали в деревне.