Дарья Плещеева - Слепой секундант

• Название: Слепой секундант
• Автор: Дарья Плещеева
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4444-0198-9

1788 год. Идет русско-турецкая война. При осаде Очакова ранен пехотный офицер Андрей Соломин. Получив сильный удар по голове, он лишается зрения. Верный дядька Еремей везет его в Санкт-Петербург к молодому врачу Граве. Андрей останавливается у своего друга Григория Беклешова. Тот готовится к свадьбе сестры. Машу выдают замуж за молодого графа Венецкого. Но накануне венчания в дом Венецких попадают письма Маши, из которых видно, что у нее есть незаконнорожденный ребенок. Свадьба расстраивается, а Машу самодур-отец выгоняет из дому.

Венецкий, который любит Машу, но не в силах противостоять родне, ищет ее и приходит к Григорию. Тот в ярости вызывает его на дуэль. Секундантом он называет случайно оказавшегося рядом Андрея. Беклешов гибнет, а Венецкий убегает. Теперь долг Андрея — отомстить за друга и Машу. Но кому? И что может сделать слепой офицер без больших денег и связей?..

---

На овес жаловался Тимошка. Зимой лучше было бы давать коням хотя бы по два фунта в день, но купленный оказался безобразен: с крысиным дерьмом пополам. Тимошка умел, пробуя зерно на вкус, определить его недостатки. Отдает селедкой — плохо, подметалась головня, и если лошадь много ее сжует, может заболеть. И медовый запах — плохой знак, и полынный, и сладкий вкус — хорошее овсяное зерно само по себе чуть горьковато. Деревенский овес был помороженный, крестьяне думали, что молодому кучеру можно и такой подсунуть, а то, что покупателя потеряют, им в голову не пришло.

Сенной рынок славился царством всякого жулья, мелкого и крупного. Даже построенная иждивением купца Саввы Яковлева большая каменная церковь Успения Пресвятой Богородицы, она же — Спас на Сенной, — кишмя кишела ворьем. Порядка на рынке было мало — крестьяне, привозившие сено, дрова и прочий немудреный товар, становились с возами как попало; случалось, за ночь вырастали какие-то сараи и шалаши; были и дома с лавками, окаймлявшие площадь. На особом месте били кнутом или плетьми за воровство и мошенничество, это зрелище у местного люда почиталось за развлечение.

Оставив возок у церкви под присмотром Еремея, Тимошка отважно углубился в ряды. Еремей научил его держать деньги за щекой, и была надежда, что он притащит мешок порядочного овса.

Озирая окрестности, Еремей рассказывал питомцу, что любопытного видит, и вдруг замолчал.

— Что такое? — спросил Андрей.

— Фофаня наш… вот только что был и сгинул…

Закрыв дверцу возка, Еремей полез на Тимошкино место и встал там, держась рукой за крышу. Потом соскочил и доложил:

— Он гам с бабой.

— С Матреной Никитишной? — усмехнулся Андрей, запомнивший артистическое Фофанино вранье.

— Черт его душу ведает… Баба еще молодая, сорока не будет… — Еремей опять полез наверх, но очень скоро соскочил. — Баба-то — зверь! — весело доложил он. — Фофаньку-то нашего за ворот куда-то потащила! А он упирается!

— Черт, где Тимошка запропал?!

— Я погляжу сверху, куда раба Божия поволокли. Как только Тимошка будет с овсом — тут же побегу вызволять! — Еремей понял, что оставаться одному на таком бойком месте Андрей опасался.

Дальше все сложилось на редкость удачно, Еремей высмотрел, как Фофаню запихивают в возок и что бедный вор, попытавшись вывернуться, но получив хороший тычок под дых, поневоле покорился своей участи. Не успел Андрей приказать дядьке, чтобы все ж бежал на выручку, как появился Тимошка с мешком на плече.

— Так что ж? — спросил Тимошка. — Сейчас и вызволим! Садись, дядя Еремей, ко мне, показывай, куда этого грешника повезли?

Фофаню увозили по Садовой, прочь из города. Тимошка погнал коней следом. Тут-то и выявилось еще одно его умение, ведь готовили его в кучера большого экипажа, с запряжкой шестериком, и учили, как себя вести в особых обстоятельствах. К таким обстоятельствам относилась встреча на дороге с пьяным нахалом, имеющим такую же запряжку и придумавшим себе забаву: догнав карету незнакомцев, так пристроиться к ней впритирку, чтобы завалить набок и, отъехавши, посмеяться, глядя на вылезающих с большим трудом. Теорию опрокидывания, следовательно, Тимошка понимал, оставалось применить ее на практике.

Разогнавшийся возок резко принял влево, так что седок поехал по лавке. Тут же возок тряхнуло, раздались крики, свист. Минуты не прошло, как дверца распахнулась и сильная рука Еремея забросила в возок Фофаню.

— Ну, брат Фофаня, мне на роду написано за ворот тебя таскать, словно нашкодившего кота, — сказал он.

— Ахти мне, ахти… — бормотал вор. — Господь чудо сотворил!

— Это наш Тимоша чудо сотворил, — ответил Андрей, признав знакомый торопливый голосок. — Только у Господа и дел, что ради тебя, болвана, чудеса сочинять. Вот скажи мне, что это была за баба и чем ты ей не угодил?

— Так это ж сама Василиса! — с изумительным восторгом выкрикнул Фофаня. — Я за ней ходил, ходил, насилу встретиться смог!

— И на что тебе сдалась Василиса?

Тимошка гнал коней прочь от опрокинутого возка, все по той же Садовой, ища переулок, куда бы свернуть. И свернул щегольски, почти не замедлив хода, вылетев к деревянному Харламову мосту, и, чуть не сбросив с него на лед Екатерининской канавы встречные сани, понесся дальше. Остановился он чуть ли не в Коломне.

Все это время Андрей строго допрашивал Фофаню. Вор клялся и божился, что против присяги не пошел и даже мелкой шалости себе не позволил, был занят исключительно поиском покупателя на письма графини Венецкой. Наконец умные люди присоветовали искать Василису.

— А Василиса — Дедкина маруха, — объяснил Фофаня.

— Что за Дедка?

— Ох, это клевый маз.

Оказалось, что прозвище Дедка получил за странную особенность: у него борода с усами поседели прежде волос. Иногда, по необходимости, в зимнюю пору он отпускал бороду и в шапке мог быть принят за старика, особливо когда горбился, поднимая правое плечо выше левого. Обрившись и сменив домотканый армяк на епанчу, он глядел чуть ли не тридцатилетним кавалером. Сильная, мощная, крутобедрая Василиса состояла при нем не первый год и исполняла разнообразные поручения, а сам он оказывал услуги даже высокопоставленным господам.

— Дедка… — повторил Андрей. — А что, у него подручных много?

— Может, их всего-то пара, — отвечал Фофаня. — А как понадобятся Дедке полсотни, так назавтра к обеду полсотни и будут ждать приказания.

— Ты знаешь в лицо тех, кого он для своих шалостей нанимает?

— Кое-кого знаю, — и Фофаня стал рассказывать, как всего лишь намекнул Василисе на письма знатной особы, а она сразу подняла переполох.

Когда возок остановился, Андрей провел краткий военный совет — для обмена сведениями. Основательное совещание было впереди — в деревне.

— Расскажите-ка мне, куда мы заехали, и я, может, соображу, как отсюда к Гостиному выбираться, — сказал он Еремею и Тимошке.

— А чего соображать, я тут бывал, я выведу, — вызвался Фофаня и указал путь к Мойке.

Возок покатил вдоль набережной и вскоре выехал на Невский.

Афанасий на видном месте не стоял — стоял кривой Анисим. Еремей, сидевший рядом с Тимошкой, помахал ему, и гостинодворские молодцы быстро вывели Афанасия с его узлом.

— Ты прости, коли что не так, — сказал Еремею Анисим. — Как же иначе было, когда за кумом такую охоту устроили?

— Мы с барином потом еще приедем потолковать, — пообещал Еремей. — Дельце есть знатное…

— Ин приезжайте. У меня как гора с плеч — удалось кума сбыть с рук без порухи.

Места в возке совершенно не осталось — Андрей в большой шубе, да Фофаня, да Афанасий, да еще мешок с овсом. Но напрасно устраивались поудобнее — Андрей вспомнил про попа Данилу и решил сам идти в Казанский собор — заодно и помолиться об исцелении, благо образ святого Пантелеймона-целителя есть во всяком храме.

— Да и Матушке Богородице Казанской свечку поставим, — добавил Еремей, помогая питомцу выйти из возка. — Фофаня, ты ведь знаешь, где там образ?

— Как не знать?! Тут же и возблагодарю! — с безумным восторгом в глазах сообщил Фофаня. — Это ж доподлинно чудо — что я, от неминучей смерти избавясь, к самой Казанской могу на коленках припасть! И барину бы преклониться — Казанская от слепоты помогает!

Еремей понял, что богомольца придется выводить из собора силком, — слишком долго там оставаться нельзя, мало ли какие приятели Дедки и Василисы забредут туда по той же нужде возблагодарить и увидят беглеца?

* * *

Храм, где пребывала Богородица Казанская, был в столице главным, но званию своему уже не соответствовал — сильно обветшал. Поговаривали, что государыня хочет на этом месте строить новый собор и ищет архитекторов, способных возвести достойное здание, украшение Невского проспекта.

В соборе уже собирались богомольцы, и публика там была пестрая — знатные дамы в широчайших юбках и гостинодворцы, одетые на русский лад, сбитенщики в лаптях и толстых онучах — прямо со своими укутанными в войлок деревянными баклагами — и матросы, уже на самом пороге вытащившие изо ртов трубки, молочница-охтенка, заскочившая перед службой поставить свечку, оставив санки с кадушками на товарку, и будочник, сменившийся с караула.

Фофаня сразу повел Андрея к Казанской, рухнул перед ней в земном поклоне, но Соломин стоял недвижно. Он собирался с силами для молитвы, ощущая неловкость: зрение требовалось не само по себе, а для свершения мести, мстительность же в число христианских добродетелей не входила; впору было позавидовать туркам, для которых совершение справедливости своими руками было делом и обычным, и похвальным.

Андрей прочитал вполголоса «Богородице Дево, радуйся» и «Достойно есть», это было вроде приветствия образу, но дальше дело не пошло. Каноническое общение с Богоматерью ему не давалось, и он заговорил своими словами: