Рэй Олдридж - Садовник Любви

• Название: Садовник Любви
• Автор: Рэй Олдридж
• Жанр: Научная Фантастика

Нелегкая это работа — записать лучшую историю любви. Вначале покупка подходящей невольницы. Со свободными гражданами столько мороки, да и чисто экономически невыгодно. Затем надо раскопать память выбранного объекта, просеять океан пустопорожних воспоминаний, вскрыть гробницы с давно похороненным чувством. Ведь большая любовь такая редкость. Неважно, если она оказалась несчастной, с помощью процессоров можно подправить прошлое. Далее, бережно манипулируя событиями, необходимо взрастить найденное сокровище, чтобы история стала прелестной, заиграла в коммерчески привлекательном свете. И напоследок, подать все так, чтобы даже самое холодное существо смогло понять суть развернутого действия.

Вселенная Дилвермуна вновь гостеприимно распахивает свои врата для поклонников цикла «Освободитель».

Там жарковато, но не так страшны черти, как их малюют.

Благодарность Роману Курмаеву, за интерес к работе и прочее содействие.

Перевод Виталия Дрофина, 2015 год.

Ray Aldridge. The Love Farmer / The Magazine Fantasy and Science Fiction, March 1992

---

Она удивилась, узнав, что Мэмфис тоже поклонник канала, и они провели несколько совместных вечеров в её комнате под мерцание дрёмвизора. Он был неразговорчив, а ей казалось недостойным навязываться ему, так что посиделки проходили неловко. Но все веселей, чем смотреть одной.

Мэмфис предпочитал следить за действиями низинных чародеев, которые правили феодами на южной оконечности самого большого острова дрёмы. В настоящий момент красавица неизвестного происхождения и мотивов сеяла опустошение в королевских сердцах по всему региону.

Захваченный просмотром, Мэмфис, казалось, молодел душой и телом.

— О, да, — сказал он как-то ночью, сидя рядом с ней на диване. — Вот кто знает, что такое любовь. Если бы я только мог попасть туда и украсть одну такую.

На экране черноволосая, обнаженная дива возлежала на плаще на опушке леса. По её белой коже плясали солнечные зайчики, она пила зеленое вино и слушала юного принца, играющего на лютне. Из чащи зачарованно глазел огромный, страшный тролль; видимо, близилось очередное приключение.

Эрриэнжел почувствовала скрытую обиду. Вот же она сидит, по крайней мере, такая же красивая, как и эта девица из дрёмы, прямо под рукой и, возможно, даже заинтересованная. В прошлой жизни она бы не замедлила продемонстрировать свои желания и обаяние, теперь же лишь пробурчала через губу:

— Ерунда. Её придумали дизайнеры дрёмы. Она же не настоящая, не как мы. Её поступки диктует её роль.

Мэмфис повернулся и оценивающе посмотрел на неё.

— Ты права. Порой я теряю перспективу. Продукты дрёмы слишком однозначны и поверхностны для моих целей. В конце концов, что это за любовь — без рефлексии?

Она пожала плечами, всё ещё дуясь. Он поднялся и ушёл, больше не вернувшись.

Подумав, она решила, что вела себя как дура.

За все время ей ни разу не встретились другие рабы. Ей уже казалось, что они с Мэмфисом одни в этом комплексе, когда её заблуждение развеяло столкновение с его братом.

Однажды, мокрая и голая Эрриэнжел возвращалась в свои комнаты из бассейна, на ходу энергично вытирая волосы. За очередным поворотом, стараясь лишь не упустить из виду робогида, она чуть не врезалась в Тэфилиса.

Полотенце все ещё мешало обзору, и на секунду ей показалось, что это Мэмфис. Но он шагнул вплотную и обхватил её талию. Его руки пошли вверх, обводя с боков фигуру и грудь.

— Весьма симпатично.

Она отступила назад, обертываясь полотенцем, вызвав у него приступ неприятного веселья.

— Вы, должно быть, Тэфилис, — сказала она, пытаясь скрыть страх.

— И никто другой!

Тэфилис поразительно походил на Мэмфиса, даже одеждой, но их физическое сходство, казалось, только подчеркивало разницу между ними. Грация движений, которую Эрриэнжел находила привлекательной в одном, в другом казалась паучьим проворством. Улыбка, такая открытая и непринужденная у Мэмфиса, у Тэфилиса стала гримасой злорадства — хотя её форма была той же самой. Она неверяще покачала головой. Возможно ли хотя бы вообразить подобные качества у Мэмфиса? Неожиданно, глядя на его близнеца, она оказалась в состоянии представить себе это.

Он снова засмеялся, но затем его ухмылка погасла, точно выключенная лампа.

— Я знаю, о чём ты думаешь. Тебе не понятно, как мы можем быть такими разными, мой брат и я. Открою тебе тайну: мы не так уж отличаемся друг от друга.

— О?

— Ага. Он много лепечет о любви… и хорошо изображает помешанного на своей идее-фикс, надо отдать ему должное. Но он просто идиот. Любовь… Что такое любовь? Это фантом. Что-то зыбкое, подверженное веяниям моды. Никто не знает, что это такое — кроме того, что любовь никогда не бывает одинаковой. Что это за чувство такое? Какие-то розовые сопли, годные только для утешения слабаков. Мэмфис столько лет старается поймать этого неуловимого зверя, но ему никогда не повезет в этом, никогда. Все, что он может, это нашарить в чьей-то памяти нечто отдаленно похожее, и заставить это выглядеть миленько.

Тэфилис саркастически фыркнул.

Она попыталась незаметно пройти мимо него, чтобы вернуться в относительную безопасность своих комнат, но он не пустил её, резко схватив за плечо.

— С другой стороны, я очень хорош в своем деле. Это и есть главное различие между мной и моим дорогим братом. Я всегда добиваюсь успеха, а он вечно терпит неудачу.

Тэфилис разжал хватку, но оставил на её спине руку, пальцами деликатно касаясь ключицы.

— Хочешь знать, что за страсть возделываю я?

Она судорожно кивнула, боясь вымолвить слово.

Он окончательно выпустил её и отвернулся.

— Ненависть, — тихо и проникновенно произнес Тэфилис. — Самая глубокая страсть. Самое стойкое чувство. То, что все понимают.

Уже уходя, он еще раз обернулся, и ей показалось, что его улыбка совершенно такая же, как и у его красавца-брата.

— Что, опять? Вот ты упёртый, брат. Хотел бы я иметь твоё рвение. Конечно, моя работа гораздо проще твоей, с этим я легко соглашусь.

Мэмфис привычно пропустил мимо ушей слова брата, сосредоточившись на исследовании памяти Эрриэнжел. Его задачей было выискать среди прядей воспоминаний правильное место для начала следующей попытки.

— А, ну ладно, — сказал Тэфилис. — Верю в тебя… В собственном понимании, ты опять ничего не добьешься, но твои чипы будут продаваться, как всегда — вот, что действительно важно. Скажи мне: когда ты признаешь поражение?

Мэмфис бросил взгляд на лисью физиономию брата, с трудом сдерживая ярость. Его трясло от отвращения к Тэфилису. Как можно надеяться взрастить любовь и веру в Эрриэнжел, если сам полон ненависти и отчаяния? Он потёр руками лицо и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.

Тэфилис веселился.

Эрриэнжел никогда не встречала человека красивее, чем она сама. За единственным исключением — в лице Ондайн, которая являлась бесспорно более прекрасным существом.

Несмотря на выдающуюся внешность, Ондайн жила скромно, почти как последователь Мёртвого Бога. Её одинокое жилье, без компании друзей или любовника, находилось в непрестижном и опасном секторе Бо’эма.

Показная бедность являлась лишь прихотью. Она была ведущим мастером сопутствующего портрета на Дилвермуне, и такое положение дел длилось века. Сейчас её работа стоила столько, что её могли позволить себе только сверхбогачи. И они были вынуждены это делать, по единственной причине — показать свой статус.

Следствием этого стала неизбежность встречи этих двоих.

Фактор Ларимоун был высоким, массивным мужчиной. Возвышаясь над Эрриэнжел, он казался утёсом из тёмного камня, грозящим упасть на неё. Но стоило ему заговорить с ней, и его суровое лицо всегда смягчалось от слепого чувства.

— Есть важная причина, Эрриэнжел. В этом году… твоё детство закончится. Ты получишь все привилегии и ответственность совершеннолетия. И я хочу сделать тебе соответствующий подарок.

— Это слишком дорого, Отец. За ту цену, что она запросит, ты сможешь арендовать небольшую планету на год.

Честно говоря, её больше смущало то, что знаменитая художница заглянет в её разум, исследует самые потаённые мысли, возможно, внедрит сенсоры в головной мозг. Потом, обычно сопутствующие портреты заказывали зрелые, состоявшиеся люди; неординарные личности с выдающимися качествами, чей опыт богат и необычен. Как Ондайн сможет найти форму для её души, если самой Эрриэнжел не ясно, кто она и что представляет собой? Она еще слишком молода.

— Что мне делать с другим миром? — закашлялся смехом Ларимоун.

— Ну, ты что-нибудь придумаешь.

— Сейчас я очень занят, — ответил её полу-отец, и по его лицу проскочила тень, так быстро, что она почти не заметила её. Но странная взаимосвязь успела установиться в её разума: будто бы эта тень имеет некое значение, которого она не узнает, пока не станет слишком поздно… Затем её мысли прояснились, словно их протёрли какой-то призрачной рукой.

— Хорошо, — сказала она. — Я согласна.

В тот первый вечер, Эрриэнжел была вовсе не уверена, что Ондайн ей понравится. Художница встретила её без особой теплоты возле шлюза безопасности, который вёл в её студию и резиденцию. Жестом она показала ларимоунским телохранителям, чтобы ожидали снаружи, пояснив приятным контральто с хрипотцой:

— Я не позволяю входить вооруженным существам.

Ондайн была женщиной неопределённого возраста, с тем внутренним нематериальным сиянием, которое часто отмечало людей, проживших многие столетия. Внешне она выглядела молоденькой девушкой, со стройным и угловатым телом. Одеждой ей служила обычная рубашка из грубой белой ткани. Какие-то предки, рождённые под жарким солнцем, оставили ей в наследство кожу полированного красного дерева — или, возможно, это была просто стильная краска. Конечно же, такая тёмная кожа шла ей необыкновенно, создавая эффектный контраст со светлым серебром её длинных, заплетённых в косы, волос, и идеально дополняя насыщенный янтарь глаз.