Арман Лану - Пчелиный пастырь

• Название: Пчелиный пастырь
• Автор: Арман Лану
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1985

Роман известного французского писателя посвящен годам второй мировой войны, движению Сопротивления. В поэтическом многоплановом рассказе о партизанской борьбе в Восточных Пиренеях, о людях, сражающихся за свободу своей страны, автор обращается к фольклору, к легенде.

---

Так говорит Капатас («Also sprach Zarathustra»[135]): «Мы всего-навсего пчелы в своем улье. Мы уходим. Улей остается».

И еще:

«Когда пройдет столько же времени, сколько уже прошло, люди вымрут. А пчелы выживут. И они это знают. Вот почему они трудятся».

23 июля. Необходимо, чтобы фон Фриш, встретился с Капатасом. Надо, чтобы они оба жили.

Гауптман не только написал это, но и подчеркнул.

Мы проходим один мимо другого и не понимаем друг друга, даже если мы друзья, даже если мы спим вместе, если мы братья, даже если мы отец и сын. С тем большим основанием это можно сказать, когда налицо языковые барьеры и еще такие преграды, как мундир и война.

Написано по-французски:

«Господи, что мне делать?»

Капатас говорит о своих питомицах: «Они нашли решение». А мы нашли хотя бы одно?

Терраса моего кабинета заставлена ящиками, в которых цветут мирты с почти черными листьями, герань, с которой солнце обращается сурово (каталонская герань не такая густолиственная, как мюнхенская), и лавр. Все эти цветы цветут по-разному — от бело-розовых цветочков до темно-красных. Розовый цвет здесь ни с чем не сравним.

Улитки разбили здесь свой лагерь. Это целый улиточник. Они выползают только вечером.

Цветы лавра — можно сказать, что это миниатюрные зонтики, — так же аккуратно закрыты, как зонтик сэра Нэвилла Чемберлена.

Тридцатого числа двое таможенников изнасиловали в Сервере мать двоих детей. Ее отправили в сумасшедший дом. Как отмечает рапорт полевой жандармерии, оба таможенника — немцы. Они будут обезглавлены. Топором.

По-моему, он уверен, что с пчелами можно рассылать письма. С точки зрения технической это возможно. 20 миллиграммов — это 20 квадратных миллиметров микрофильма. Но каким образом это совмещается с примитивностью характера Капатаса? Или его помощников?

Карл фон Фриш родился 20 ноября 1886 года в Вене. Учился в Вене и в Мюнхене. Защитил докторскую диссертацию в Вене в 1910 году, потом с 1910 по 1921 год был ассистентом профессора Гертвига на Зоологическом факультете Мюнхенского университета. Этот профессор…

Три страницы небрежно вырваны. Так, словно это было сделано впопыхах. На следующей странице Эме с трудом разобрал написанное в спешке:

Корталеты. В Булу считают, что связь между партизанскими группами осуществляется с помощью сарданы. Там полагают, что сардана — это шифр. В первый вечер, в Палальде, Капатас внимательно смотрел на сардану, которую репетировали в Амели-ле-Бен.

Как это делают?

Не надо верить дурным приметам.

Это было записано 30 июля. Последняя запись. Почему он вырвал три листка? Хотел покрыть кого-нибудь? Или самого себя? А зачем человек, который писал это, спрятал свой дневник и пошел навстречу Политкому.

На следующий день Эме обедал в офицерской столовой с Жоливальдом и Гибером. Пластинки Сидни Бичета сменили свинг и Джанго Ренарта.

— Вы знали этого гауптмана? — спросил Жоливальд.

— В каком-то смысле знал. Этот человек меня разыскивал!

— У меня создалось впечатление, что это не был заурядный полицейский.

Эме долго молчал. В его глазах, темных, как озера Канигу, была видна скорбь. Он сделал над собой усилие, чтобы мягко ответить:

— Он попал в полицейские только из-за мобилизационной неразберихи. Гауптман Герхарт Линдауэр был человеком доброй воли.

Юный Гибер подошел к проигрывателю и опять поставил Бичета.

IV

После этого дневника-исповеди Эме Лонги просматривал последние сводки оккупантов уже с меньшим интересом, но вдруг побледнел. Двадцать строк жирным шрифтом подтверждали, что были операции по прочесыванию. Второго и третьего августа пятьсот немцев разгромили боевой центр партизан в Вельмании. Вот и все. А через три недели пришло Освобождение.

Таким образом, из-за немецкой неповоротливости, осторожности при проведении операции, из-за серьезных ударов, нанесенных немцам партизанами, из-за трудностей, которые испытывала служба безопасности, из-за соперничества между ее учреждениями немцы смогли отрубить голову гидры только в первых числах августа!

Лонги тут же навел справки в Комитете Освобождения. Он был удивлен расплывчатыми ответами. А ведь это была репетиция Орадура. Деревня была сожжена, пятеро жителей подвергнуты пыткам и расстреляны. Больше об этом почти ничего не знали. Уже наступала эра забвения.

Пребывание Лонги в этих краях подходило к концу. Вместе с Гориллой они решили до отъезда Эме добраться туда, где старый каталонец «умер, как бог».

На следующий же день Лонги и Сагольс отправились на «джипе» в долину Теты. На вершинах лежал снег. Мало-помалу Эме стал узнавать здешние места, выскобленные сухим морозом. Расстояния увеличивались, пространства расширялись. Неузнаваемы стали платаны, превратившиеся в исполинские подсвечники, а виноградники со своими сложными переплетениями ветвей походили на неразборчивые письмена, исписанные виноградными лозами.

Вскоре показались стены Бультернеры. Через несколько сот метров находилось то место, где гауптмана подстерегла смерть. Они покатили с минимальной скоростью. В лучах солнца все было отчетливо видно. Слева нависала гора — такой великолепной, такой рельефной Лонги еще никогда ее не видел. Венса, Маркиксан. Эме увидел знакомый ему гараж под Канигу. Грозная супруга Камо, закутанная в пурпурного цвета шаль, заправляла машину бензином. Он вновь увидел обнесенный стеной городок Вильфранш-де-Конфлан. Вскоре они добрались до Верне. Пауло в своем вязаном шлеме, надетом под пилотку, вел машину весело, как мальчишка, попавший на аттракционы в Луна-парк, и во все горло распевал свои любимые песенки, — песенки, совершенно здесь неуместные, так как в них говорилось о Берте, Розе и той самой Нини Собачья Шкура, которую так любили на площади Бастилии.

Проезжая обсаженную пихтами дорогу у Альзенга, они наткнулись на снежные сугробы. Над величественным силуэтом аббатства Сен-Мартен, высившегося на отвесной скале — громадные угрюмые трехэтажные монастырские строения с чуть покатыми крышами, — высоко поднималась колокольня. Строительство этой твердыни господней было продиктовано множеством различных соображений, только не религиозных.

Высокий монах, кожа да кости, как у его господина с «Положения во гроб» — картина, которая не понравилась ни Лонги, ни гауптману Линдауэру, — поклонился им и представился:

— Капитан Лао, семьдесят третий пехотный. Простите за эту одежду: я сменил род оружия.

Капитан был участником боев сперва в Лотарингии, потом на Севере. Они вошли погреться в зал, где летом обычно собирались туристы.

— Пчелиный пастырь прибыл сюда в июле сорок четвертого. Он искал участок более компактный, чем в Манте. А у нас есть пастбища по направлению к Конку. И там есть старое лесничество. Туда ведет дорога. Не слишком хорошая, но сносная. Я думаю, вы хотите все увидеть своими глазами. Подождите, я тут кое-что забыл.

Скоро он появился снова. Выйдя за порог, заперев калитку, он вытащил из-под сутаны трубку и красный резиновый кисет, придающий привкус автомобильной шины грубому солдатскому табаку. Отец, он же брат Лао, приобрел в армии дурные привычки.

— Поехали. Держитесь крепче.

Лао указывал Пауло дорогу. Машина подскакивала; у пассажиров перехватывало дыхание, когда они снова плюхались на сиденья. Пауло каждый раз чертыхался и краснел, вспоминая о своем соседе, ловко выходил из положения и снова чертыхался.

Эме живо вспомнил, как поднимались в гору два их грузовичка «Берлье» и фургоны, вспомнил крики, толчки на ухабах и олимпийское спокойствие Пастыря.

— Самая трудная часть дороги позади, — сказал отец Лао.

Это было сказано несколько преждевременно. «Джип» застрял в рытвине, накренившись в весьма опасном положении, грозившем пассажирам малоприятной перспективой рухнуть на черепичные и шиферные крыши аббатства.

Четверо пассажиров выскочили из машины и Начали подкладывать ветки под колеса. Пауло влез в машину и, дав полный газ, включил все четыре передачи. «Джип» подпрыгнул, из-под колес полетели комья снега.

— Не останавливайтесь! — крикнул отец Лао.

Остальную часть пути они прошли пешком. Пейзаж казался тем более восхитительным, что они входили в него, как в брейгелевскую «Зиму». Благодаря движущемуся навстречу переднему плану, опаленным огнем, порыжевшим кустам он словно бы жил своей напряженной жизнью. Вокруг аббатства петляла дорога, стягивая его словно шнурком. Отсюда еще понятнее становился воинственный замысел строителей, видны были мощные стены, укрепленные контрфорсами, упирающимися в скалы. Капитан в сутане с превеликой гордостью показывал им Верне, утонувший в парках, Саорру, Тур де Гоа и Пи. Гора была в облезлой горностаевой мантии.