Виссарион Белинский - Русские журналы

• Название: Русские журналы
• Автор: Виссарион Белинский
• Жанр: Критика

«…В нашей журналистике с началом нынешнего года произошло столько перемен, что 1839 год должен составить эпоху в ее летописях. Явились два новые журнала; некоторые старые изменились. … Но начнем по порядку и не забудем и прочих журналов. С кого же начать? – Мы не будем долго думать и начнем – с «Современника», потому что ни один журнал не читаем мы с таким удовольствием, ни один журнал так высоко не ценим, как «Современник»…»

---

Хороша легкость! Суворов штыком мел французов перед собою, как пыль. Потешен, люб для ратной России рассказ булатной игры штыка… Нет, рецензия «Отечественных записок» не похвала, а тонкая насмешка{65}.

Особенное внимание заслуживает в «Отечественных записках» отделение, посвященное собственно на ознакомление русских с своим отечеством, во всех отношениях. И по содержанию и по изложению превосходны все статьи под рубрикою «Современная хроника России». К этому же отделению мы относим и любопытные статьи г. Каменского «Мастерские русских художников»: они писаны просто, благородно и знакомят нас с нашими сокровищами искусств{66}.

Об ученых статьях должно заметить, что они по большей части слишком исключительного содержания и притом чудовищно огромны. Гораздо больше нашли бы себе читателей статьи по части истории и естествознания, нежели по части физики и математики.

Отделение «Смеси» разнообразно и интересно. «Отечественные записки» имеют в этом отношении тот перевес перед «Библиотекой для чтения», что в их «Смеси» много оригинальных статей.

Теперь обращаемся к самому лучшему, богатейшему и блистательнейшему отделению «Отечественных записок» – к отделению «Словесности», в котором, по средствам «Отечественных записок» и отношению их к нашим литературным знаменитостям, с ними ни один из русских журналов не может соперничествовать. Пробежим сперва по блистательному списку оригинальных повестей в 5 № «Отечественных записок».

«Княжна Зизи» кн. Одоевского читается с наслаждением, хотя и не принадлежит к лучшим произведениям его пера. Даже можно сказать, что эта повесть и не выдержана: во-первых, странно, что такая глубокая женщина, как княжна Зизи, могла полюбить такого пошлого и гадкого человека, как Городков; не менее того невероятно, чтобы Городков, который в большей половине повести является человеком светски образованным, в конце повести мог явиться провинцияльным подьячим самого подьяческого тону. – Отрывок из романа «Вадимов» Марлинского – фразы, надутые до бессмыслицы. «История двух калош», повесть графа Соллогуба, – лучшая повесть в «Отечественных записках» и редкое явление в современной русской литературе. Прекрасная мысль светится в одушевленном и мастерском рассказе, которого душа заключается в глубоком чувстве человечестности{67}. Мы не говорим о простоте, безыскусственности, отсутствии всяких претензий: все это необходимое условие всякого прекрасного произведения, а повесть гр. Соллогуба – прекрасный, благоухающий ароматом мысли и чувства литературный цветок. Во II № помещен «Павильон» г-жи Дуровой, о котором мы уже высказали наше мнение{68}. В III № помещена «Бэла», рассказ г. Лермонтова, молодого поэта с необыкновенным талантом. Здесь в первый еще раз является г. Лермонтов с прозаическим опытом – и этот опыт достоин его высокого поэтического дарования. Простота и безыскусственность этого рассказа – невыразимы, и каждое слово в нем так на своем месте, так богато значением. Вот такие рассказы о Кавказе, о диких горцах и отношениях к ним наших войск мы готовы читать, потому что такие рассказы знакомят с предметом, а не клевещут на него. Чтение прекрасной повести г. Лермонтова многим может быть полезно еще и как противоядие чтению повестей Марлинского{69}.

В 4 № – «Дочь чиновного человека», повесть г. Панаева (И. И.). Это одна из лучших повестей нашего талантливого повествователя. Как и все его повести, она согрета живым, пламенным чувством и, сверх того, представляет собою мастерскую картину петербургского чиновничества, не только с его внешней, но и внутренней, домашней стороны. Содержание повести просто, и тем приятнее, что при этом оно богато потрясающими драматическими положениями. Одним словом, повесть г. Панаева принадлежит к самым примечательным явлениям литературы нынешнего года. Не чужда она и недостатков, но они не важны, хоть повесть и много бы выиграла, если бы автор дал себе труд изгладить их. Но главный недостаток состоит в отделке характера героя повести: автор как будто хотел представить идеал великого художника в молодом человеке, который вечно вздыхает по каким-то недостижимым для него идеалам творчества и ничего не может создать, – что и составляет мучение и отраву всей его жизни. Это идеал художника г. Полевого, который не раз пытался его изобразить в своих повестях{70}. Но это уже устарелый взгляд на искусство: нынче думают, что художник потому и художник, что без мучений и натуг, свободно может воплощать в живые образы порождения своей творческой фантазии; но что томящиеся по недосягаемым для них идеалам художники – или просто пустые люди с претензиями, или обыкновенные талантики, претендующие на генияльность. Генияльность не есть проклятие жизни художника, но сила познавать ее блаженство и осуществлять в живых образах это познание. Впрочем, из некоторых мест повести кажется, что автор и хотел изобразить в своем герое такого жалкого недоноска; это тем яснее, что он подавляется простым и возвышенным в своей простоте характером героини; но в таком случае автору надлежало б быть яснее и определеннее. Впрочем, может быть, он поправит еще это во второй своей повести «Любовь светской девушки», героем которой будет опять этот же художник-недоносок и которую он уже пишет, как то нам известно из достоверного источника{71}.

В V № – «Бедовик», повесть г. Даля. Это, по нашему мнению, лучшее произведение талантливого Казака Луганского. В нем так много человечестности, доброты, юмора, знания человеческого и, преимущественно, русского сердца, такая самобытность, оригинальность, игривость, увлекательность, такой сильный интерес, что мы не читали, а пожирали эту чудесную повесть. Характер героя ее – чудо, но не везде, как кажется нам, выдержан; но солдат Власов и его отношения к герою повести – это просто роскошь.

В IV книжке есть еще «Дорожные эскизы» на пути из Франкфурта в Берлин г. Шевырева, особенно интересные подробностями его свидания с Гете.

Переводных прозаических пьес немного: «Сила крови», повесть Сервантеса, переведенная с испанского, интересна только по имени своего автора и разве как намек на домашнюю жизнь испанцев; она прекрасно переведена с подлинника г. Тимковеким. «Боги, герои и Виланд», соч. Гете, переведенное г. Струговщиковым, представляет собою любопытную страницу из истории немецкой литературы, к сожалению, не понятую у нас.

Прекрасных стихотворений в «Отечественных записках» – множество. Конечно, между ними есть и стишки гг. Якубовича, Стромилова, Гребенки, Айбулата, но

И в солнце, и в луне есть темные места{72}.

В I № из стихотворений вы находите маленькое прелестное стихотворение Пушкина «В альбом»{73}, «Думу» – энергическое, могучее по форме, хотя и прекраснодушное несколько по содержанию, стихотворение г. Лермонтова. Вторая книжка бедна хорошими стихотворениями, и можно упомянуть только о «Поэте» опять того же г. Лермонтова, примечательном многими прекрасными стихами и также прекраснодушном по содержанию. Третья книжка красуется «Последним поцелуем», роскошно-поэтическим стихотворением г. Кольцова. Четвертая книжка блестит прекрасным стихотворением г. Лермонтова «Русалка» и поражает удивлением отрывок из поэмы гр-ни Е. Р-ной{74} «Существенность и вдохновение, или Жизнь девушки», да – поражает удивлением, и если хотите знать почему, прочтите сами этот удивительный отрывок… Пятая книжка необыкновенно богата прекрасными стихотворениями, из которых два – «Ветка Палестины» и «Не верь себе» – принадлежат г. Лермонтову. Первое поражает художественностию своей формы, а второе глубокостию своего содержания и могучестию своей формы: дело идет, кажется, о тех непризванных поэтах, которые могут вдохновляться только своими страданиями, за отсутствием истинного поэтического призвания{75}.

Не верь себе, мечтатель молодой{76},
Как язвы, бойся вдохновенья…
Оно тяжелый бред души твоей больной
Иль пленной мысли раздраженье.
В нем признака небес напрасно не ищи:
То кровь кипит, то сил избыток!
Скорее жизнь свою в заботах истощи,
Разлей отравленный напиток.
. . . . . . . . .
Не унижай себя. Стыдися торговать
То гневом, то тоской послушной
И гной душевных ран надменно выставлять{77}
На диво черни простодушной.
Какое дело нам, страдал ты или нет?
На что нам знать твои волненья,
Надежды глупые первоначальных лет,
Рассудка злые сожаленья?
Взгляни: перед тобой играючи идет
Толпа дорогою привычной;
На лицах праздничных чуть виден след забот,
Слезы не встретишь неприличной.
А между тем из них едва ли есть один,
Тяжелой пыткой не измятый,
До преждевременных добравшийся морщин
Без преступленья иль утраты!..
Поверь: для них смешон твой плач и твой укор,
С своим напевом заученным,
Как разрумяненный трагический актер,
Махающий мечом картонным…

Заметьте, что здесь поэт говорит не о бездарных и ничтожных людях, обладаемых метроманиею, но о людях, которым часто удается выстрадать и то и другое стихотворение и которые вопли души своей или кипение крови и избыток сил принимают за дар вдохновения. Глубокая мысль!.. Сколько есть на белом свете таких мнимых поэтов! И как глубоко истинный поэт разгадал их!.. Кроме двух прекрасных стихотворений г. Лермонтова, в V № «Отечественных записок» есть четыре прекрасные стихотворения г-жи Павловой: «Неизвестному поэту», оригинальное; «Клятва Мойны» и «Гленара» – шотландские баллады, одна В. Скотта, другая из Камбеля; «Пойми любовь», из Рюкерта. Удивительный талант г-жи Павловой (урожденной Яниш) переводить стихотворения со всех известных ей языков и на все известные ей языки – начинает наконец приобретать всеобщую известность. В нынешнем году вышли ее переводы с разных языков на французский, под названием «Les preludes»[6] {78}, – и мы не могли довольно надивиться, как умела даровитая переводчица передать на этот бедный, антипоэтический и фразистый по своей природе язык благородную простоту, силу, сжатость и поэтическую прелесть «Полководца» – одно из лучших стихотворений Пушкина. Но еще лучше (по причине языка) ее переводы на русский язык; подивитесь сами этой сжатости, этой мужественной энергии, благородной простоте этих алмазных стихов, алмазных и по крепости и по блеску поэтическому.{79}