Карл Шпиндлер - Царь Сиона

• Название: Царь Сиона
• Автор: Карл Шпиндлер
• Издательство: Кавказский край
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-86722-069-9

Карл Шпиндлер (1796-1855) — немецкий писатель, автор романов «Бастард», «Еврей», «Иезуит», «Инвалид» и др. Долгое время немцы называли его своим Вальтером Скоттом.

В романс «Царь Сиона» автор, ничего не сочиняя, правдиво, как очевидец, рассказывает о событиях жестокого 16 века, событиях «реформационной эпохи», которая была, по сути дела, одной из величайших революций откровение новой религии, новое умственное течение, а также переворот политический и экономический.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

— Ты освобожден теперь от тех, что решили восстать против тебя со словом Божиим на устах. Я сам, раскаиваясь за то зло, которое учинил, помазав тебя на царство, ухожу и не приду больше тревожить твою подозрительность. Я иду проповедовать истинное Царство Христово и не поручаю тебе своих жен: у меня их нет. Поручаю тебе только своего сына.

— Он будет моим сыном, — сухо ответил Бокельсон. — Да вразумит тебя Господь, добрый Иеремия!

— Если бы я всегда был им, я не был бы Самуилом, — сказал со вздохом Дузентшуер. — Но скажу тебе еще последнее слово. Возвратись на путь истины, как Соломон, принеси покаяние, как Давид, воистину, не избежать тебе Страшного Суда.

Царь взошел на кафедру, чтобы укрыться от непрошеного проповедника покаяния, и воскликнул, обращаясь к апостолам:

— Идите, апостолы, и уготовьте нам место: мы последуем за вами. Мы придем с целым войском, в блестящем вооружении. И горе тем, кто не послушает вашего учения! Мы снова окрестим его кровью и благословим мечами.

Апостолы, в сопровождении факельщиков, отправились в путь, разойдясь во все четыре стороны. Все же прочие остались еще на своих местах, так как царь изъявил желание продолжать свою речь.

— Любезные братья! — сказал он. — Не смею скрыть от вас того, что открыл мне Святой Дух. Вам предстоит еще много тяжких испытаний. Кто знает, не предназначена ли для этого как раз эта самая ночь? Вполне ли искренне, от всего ли сердца готовы вы, народ Израиля, всеми силами отразить беды и опасности, грозящие нам от вражеских рук, и если понадобится, пасть мужественно и доблестно?

— Готовы, готовы на все во Имя Христа! — раздался со всех сторон ответный клик народа.

— Хорошо! — сказал царь. — Так примите теперь благодарственный напиток[51]и ступайте, но не спать, а вооружаться.

«Иоанново благословение» был предательский мед. Его особые свойства ударять в голову и приводить человека в буйное состояние были хорошо известны виночерпиям. Поэтому они старались давать его понемногу. Наконец, царь распустил всех присутствующих по домам, и очередная смена караула отправилась на городскую стену. Тут только начался самый царский праздник на Сионской горе: придворные уселись за приготовленные столы. Теперь только кухни открыли свои богатые сокровища. Столы ломились под дорогими яствами, и испанские вина полились ручьями в кубки избранных гостей. Царь, снедаемый в глубине души сильнейшим гневом и не менее того страхом, принуждал себя казаться веселым и осушал кубок за кубком.

Пример царя заражал гостей. Они проглатывали бывшие у них на языке библейские изречения и предавались грубому веселью тогдашних вестфальских пиров. И чем громче поднимался шум, тем больше это нравилось царю. Ему нужен был шум, чтобы заглушить свой страх; он слышал из уст одного перебежчика о намерении неприятеля в эту же ночь предпринять решительный приступ; и хотя Герлах Вулен с товарищами, в самом строгом секрете, выработали план защиты, он все-таки опасался за исход дела.

Дивара, госпожи Модерсон и Книппердоллинг подавали царю вино и старались всячески угодить и польстить ему. Вдруг он увидел неподалеку от себя высокую, грозную фигуру: лицо городского старосты показалось над восковыми свечами, освещавшими стол.

— Откуда Бог дает тебя, поздний гость? — спросил Бокельсон с принужденной любезностью. — Ты уже прозевал обед, брат Книппердоллинг.

— Так я еще могу насытиться крошками от пира этих храбрецов! — возразил правитель, указывая на шестьсот солдат, которые, сменившись с караула на стенах, шли принять участие в царском пиру.

Городской староста имел столь необычный вид, движения его были столь странны, черты лица так искажены и изменчивы, что это многих могло бы ввести в заблуждение. Но царь слишком хорошо знал своего приближенного, чтобы не угадать, что под маской воодушевления или безумия Книппердоллинг скрывал всегда какой-нибудь дикий план, за выполнение которого он хотя и принимался искусно и энергично, но которого тем не менее ему обыкновенно не удавалось осуществить, вследствие беспорядочности сумасбродной и самолюбивой натуры. Оттого царь не хотел сперва мешать его веселью и сказал:

— Твои глаза блестят, а твой рот улыбается. Не хочешь ли поплясать? Открой танцы с первой царицей. Эй, вы, флейтисты, камвальщики, дудочники, пошевеливайтесь! Сегодня мы разрешаем достойным образом поплясать, наподобие язычников.

Послышалась бешеная, разгульная цестская песня и заглушила собой слабый раскат прогремевшего в отдалении грома. Книппердоллинг обнял за талию Дивару и госпожу Модерсон, начал шутовски раскачиваться с ними перед царем и крикнул ему с вызывающим видом:

— Мне часто приходилось на ярмарках и церковных празднествах плясать с разным бабьим сбродом. Сегодня Отец желает, чтобы я проплясал свои непристойные танцы перед бубновым королем.

Царицы, в испуге, убежали от него. Но городской староста подбегал то к той, то к другой из шестнадцати дам, выкрикивая какие-то непонятные слова. Затем он прибежал к гофмаршалу, дунул на него и закричал:

— Я вдуваю в тебя дух! Дай сюда твое лицо!

Он фыркнул в совиные глаза Крехтинга и провел указательным пальцем по его ресницам. Глупостям его, казалось, не будет конца. Присутствующие и придворная челядь нерешительно смотрели на это зрелище: со времени проповеди анабаптистов каждый безумный считался в городе за пророка, особого избранника Божьего. Царь гневно поднялся со своего места, чтобы отойти в сторону. Книппердоллинг с быстротой молнии бросился на золоченое кресло, вырвал у одного из пажей храма меч, у другого — Библию и запел, точно бесноватый:

— Теперь на троне царя Давида восседает избранник, отмеченный самим Богом. Ян Бокельсон — царь по плоти; я же — царь по духу. Бокельсон, приказываю тебе идти вслед за апостолами, которых ты послал в языческие страны! Ступай туда, чтобы обратить на путь истинный саксонского князя, который грозит нам враждой, и брось твой распутный образ жизни. Откажись от роскоши, пышности, важности и высокомерия, прогони от себя бесстыдных распутниц и освободи мою жену, которая по твоему приказанию закована в цепи. Она должна стать отныне царицей, подобно тому, как я стал твоим господином и повелителем. Если ты будешь медлить, заморское голландское чучело, то трепещи меча, который я взял в руки! Ну, идите же вы, прочие, я подарю вам все царство мира.

Городской староста так искусно представлял помешанного, так страшно неистовствовал, что присутствовавшие глядели на него, точно на бешеного волка, и не двинули ни одним пальцем, чтобы стащить его с престола. Воины даже зароптали на Бокельсона, который приказывал им схватить бесноватого. Время от времени с разных сторон слышались крики: «Да здравствует Книппердоллинг! Да здравствует Бернгард, наш царь!»

Ян в нерешительности между злобой и боязнью закричал воинам:

— Если вы не уважаете и не цените славы Господа вашего, и чести, и достоинства вашего царя, то неужели же вас не заставляет взяться за оружие хотя бы ненависть к этому несчастному? Разве нет среди вас таких, отцы, братья, друзья которых пали от меча этого зверя? Неужели ни у кого из вас не хватит мужества, чтобы отомстить этому противному убийце?

— Умри ты сам, злодейский мальчишка!

С этими словами Книппердоллинг бросился с обнаженным мечом на царя, который, ловко уклонившись от удара, вырвал у него меч. В то же время несколько граждан, задетых последними ласковыми словами Бокельсона, схватили городского старосту, испускавшего пену изо рта, и связали его. Комедия была окончена: началась трагедия.

Один из воинов, равнодушно сидевший у стола, протянул вверх руку и сказал с горькой насмешкой:

— Дайте этим шутам подраться из-за комедиантской короны, чтобы мы по крайней мере избавились от обоих!

К несчастью, Бокельсон услыхал эту шутку, произнесенную голосом, который ему очень не понравился. Он быстро повернулся на каблуках и очутился, как грозный ангел смерти, лицом к лицу с неосторожным болтуном.

— Что ты там городишь, Ротгер? — спросил он. — И почему ты не в свадебном наряде?

— О, горе мне! — простонал сын Дузентшуера, вспоминая слышанную им в трактире, в Лейдене, угрозу.

Тут вся цепь воспоминаний его молодой жизни была прервана. Царь, вспомнив как раз в ту минуту об уроке в Лейдене мастера Штрубба, одним взмахом меча отсек юноше голову. Эта казнь произвела среди присутствующих сильное смятение и навела страх. Сам буйный Книппердоллинг сделался вдруг тихим и кротким, отказавшись от принятой было на себя роли; он жалобно молил о прощении. Царь показал на Ротгера и промолвил:

— Разве вы не знаете, маловерные, что благословение Божие почиет на главе праведного и наказание постигает уста нечестивца? Пусть эта казнь послужит вам уроком! Отведите городского старосту в темницу, чтобы он опомнился.