Редьярд Киплинг - В лесах Индии

• Название: В лесах Индии
• Автор: Редьярд Киплинг
• Жанр: Короткие истории

«Из всех колёс государственной службы, которые вращаются индийским правительством, нет ни одного более важного, чем колесо лесного департамента. Древонасаждение целой Индии находится «в его руках» или, вернее сказать, будет находиться, когда у правительства окажутся нужные для этого деньги…»

---

– Вы можете быть спокойны за меня – я не трачу много времени на свои отчёты, я так же ненавижу их, как и вы, сэр.

Разговор перешёл на профессиональную почву. Миллеру необходимо было задать кое-какие вопросы, а Гисборн нуждался в некоторых указаниях и распоряжениях; так прошло время до обеда. Уже много месяцев Гисборну не приходилось отведывать такой изысканной пищи. Никакая дальность расстояния от места снабжения продуктами не мешала Миллеру иметь хорошую кухню; и эта трапеза, приготовленная в лесной чаще, началась с небольшой пресноводной рыбы, приправленной перцем, и окончилась чашкой кофе с коньяком.

– Ах, – сказал Миллер в конце обеда, со вздохом удовлетворения закуривая сигару и удобно развалясь в своём сильно потёртом походном кресле. – Когда я пишу свои рапорты, я становлюсь вольнодумцем и атеистом, но когда я бываю в лесу, я – больше чем христианин. Я чувствую себя язычником.

Он с наслаждением засунул мундштук под язык, опустил руки на колени и задумался, глядя перед собой в густую чащу леса, полную таинственных шорохов: треска сучьев, подобного треску огня, вздохов и шелеста ветвей, поникших от жары и снова расправляющихся в ночной прохладе, неумолчного говора Канийского ручья и гудения многочисленного населения травяных лужаек, раскинувшихся у подножия горы.

Он выпустил густой клуб дыма и начал цитировать Гейне.

– Да, все это очень хорошо, очень хорошо! Я делаю чудеса, и, благодаря Богу, они дают плоды. Я помню ещё то время, когда лес был не выше ваших колен – отсюда и до самых пахотных земель, и в засуху скотина подбирала и ела кости дохлых животных. Но деревья имеют культ старых богов, и боги христиан громко вопиют. Они не могут жить в лесу, Гисборн.

Чья-то тень мелькнула на дороге, заколебалась и остановилась в сиянии звёзд.

– Я сказал правду. Слушайте! Вон и сам фавн пришёл взглянуть на генерал-инспектора. О, да это сам бог! Взгляните!

Это был Маугли, увенчанный своей короной из белых цветов, с полуободранной веткой в руке, Маугли, смутившийся света костра и готовый снова скрыться в лесной чаще при малейшей тревоге.

– Это мой друг, – сказал Гисборн. – Он ищет меня. Эй, Маугли!

Не успел ещё Миллер перевести дыхание, как человек очутился подле Гисборна, громко восклицая:

– Я виноват, что ушёл от тебя! Я виноват перед тобой, но я не знал, что подруга того убитого тобою у реки ищет тебя. Иначе я не ушёл бы. Она выслеживала тебя от самой опушки леса.

– Он немножко помешан, – сказал Гисборн, – он говорит о всех зверях так, как будто они все его друзья.

– Ну, разумеется, разумеется. Если бы фавн не знал их, то кому же и знать? – серьёзно сказал Миллер. – Что говорит о тиграх этот бог, который так хорошо знает вас?

Гисборн закурил сигару, и, прежде чем он успел рассказать все, что знал о Маугли и его подвигах, сигара догорела до самых кончиков его усов. Миллер слушал, не прерывая его.

– Это вовсе не сумасшествие, – сказал он наконец, когда Гисборн описал ему проделку Маугли с Абдул-Гафуром. – Это вовсе не сумасшествие.

– А что же это в таком случае? Сегодня он рассердился на меня, потому что я попросил его рассказать мне, как он это сделал. Мне кажется, что парень немного одержим бесом…

– Нет, это не безумие, но это очень удивительно. Обыкновенно такие люди рано умирают. И вы ведь знаете теперь, что ваш вор-слуга не мог объяснить вам, кто гнал его лошадь, и нильгаи, разумеется, тоже не мог сказать об этом.

– Нет, конечно. Но заметьте, там никого не было. Я прислушивался, а я могу слышать разные вещи. И бык и человек бежали сломя голову, обезумевшие от страха.

Вместо ответа Миллер оглядел Маугли с ног до головы и потом знаком подозвал его к себе. Он подошёл, как идёт олень по подозрительному следу.

– Тебе нечего меня бояться, – сказал Миллер на туземном наречии. – Протяни-ка руку.

Он прощупал его руку до локтя и кивнул головой, что-то соображая.

– Так я и думал. А теперь покажи колени.

Гисборн заметил, что, ощупывая колено юноши, Миллер улыбнулся. Его внимание привлекли белые рубцы повыше щиколотки.

– Они остались у тебя ещё от детства? – спросил он.

– Да, – с улыбкой отвечал Маугли. – Это знаки любви детёнышей.

И затем, повернув голову к Гисборну, прибавил:

– Этот сахиб все знает. Кто он?

– Об этом после, мой друг. Теперь скажи мне, кто были они?

Маугли поднял руку и обвёл у себя над головой круг.

– Так. Ну а скажи теперь, как ты можешь загонять нильгаи? Смотри, вон там в стойле – моя кобыла. Можешь ли ты пригнать её ко мне, не испугав её?

– Могу ли я пригнать лошадь к сахибу, не испугав её? – повторил Маугли, слегка возвысив голос. – Что может быть легче, если бы только она не была привязана.

– Отвяжите лошадь! – крикнул Миллер груму. И как только постромки упали на землю, огромный чёрный конь-австралиец поднял голову и навострил уши.

– Осторожно! Я не хочу, чтобы ты загнал её в лес, – сказал Миллер.

Маугли продолжал стоять, пристально смотря в огонь, в позе того молодого бога греков, которого так любят описывать в новеллах. Лошадь вздрогнула, подняла заднюю ногу, убедилась, что она свободна от пут, быстро подбежала к своему господину и, слегка вспотевшая, положила свою голову ему на грудь.

– Она пришла добровольно. Мои лошади всегда так делают! – вскричал Гисборн.

– Посмотри, не потная ли она, – сказал Маугли.

Гисборн провёл рукой по влажному боку лошади.

– Довольно, – сказал Миллер.

– Довольно, – повторил Маугли, и горное эхо повторило это слово.

– Это что-то невероятное! – сказал Гисборн.

– Нет, это только удивительно, очень удивительно. И вы все ещё не понимаете, Гисборн?

– Да, сознаюсь, не понимаю.

– Ну ладно же, я вам не буду рассказывать. Он ведь говорил, что когда-нибудь он вам расскажет сам. Было бы жестоко, если бы я предупредил его. Но я не понимаю, как он не умер. А теперь слушай, ты.

Миллер повернулся к Маугли и заговорил с ним на туземном наречии.

– Я начальник всех лесов в Индии и в других странах до берегов Чёрных вод. Я даже не знаю, сколько людей подвластны мне – может быть, пять тысяч, а может быть, десять. Ты должен будешь не блуждать где попало и гонять зверей ради спорта или напоказ, но служить мне, как я прикажу тебе, я, начальник всех лесов, и жить в лесу, как лесной сторож; должен будешь выгонять деревенских коз, когда не будет распоряжения о том, что они могут пастись в лесу, и пускать их, если это будет позволено; держать в повиновении, как ты это умеешь делать, кабана и нильгаи, когда их станет слишком много; рассказывать Гисборну-сахибу о том, как и где передвигаются тигры и какая дичь водится в лесах, а потом подстерегать и предупреждать все лесные пожары, потому что ты скорее, чем кто-либо, можешь заметить это. За это ты будешь каждый месяц получать жалованье серебром, а потом, когда ты обзаведёшься женой и домашним скотом и у тебя, может быть, будут дети, тебе назначат пенсию. Ну, что же ты скажешь?

– Это как раз то, что я… – начал Гисборн.

– Мой сахиб говорил мне сегодня утром об этой службе. Я целый день бродил сегодня один и размышлял об этом. Я буду служить только в этом лесу и ни в каком другом, вместе с Гисборном-сахибом и ни с кем другим.

– Пусть будет так. Через неделю будет официальное уведомление с гарантией пенсии. А потом ты выстроишь себе хижину там, где укажет тебе Гисборн-сахиб.

– Я как раз хотел поговорить с вами об этом, – сказал Гисборн.

– Мне не надо было ничего говорить после того, как я увидел его. Не может быть лучшего сторожа, чем он. Он просто чудо природы. Я говорю вам, Гисборн, что когда-нибудь и вы в этом убедитесь. Знайте только, он брат по крови каждому зверю в лесу.

– Я бы лучше себя чувствовал, если бы мог понять это.

– В своё время и поймёте. Я скажу вам только, что всего раз за все время моей службы, а я служу уже тридцать лет, я встретил юношу, который начал так же, как этот. Но он умер. Иногда приходится слышать о них в официальных рапортах, но все они рано умирают. Этот человек остался жить, и он является анахронизмом, потому что он относится к людям, жившим до каменного века. Взгляните-ка, ведь это самое начало человеческой истории – это Адам в раю, и нам не хватает только Евы. Нет! Он старше этой детской сказки, как лес старше самих богов. И знаете, Гисборн, я снова сделался язычником, и это уже навсегда.

Весь долгий вечер Миллер курил не переставая и задумчиво смотрел во мрак ночи, бормоча различные цитаты, между тем как с лица его не сходило выражение изумления.

Он ушёл в свою палатку, но скоро вышел из неё в величественном красном халате, и последние его слова, обращённые к лесу среди глубокой полуночной тишины, были следующие:

В то время как мы переодеваемся и украшаем себя,
Ты, благородный, – не покрыт и обнажён,
Либидина была твоей матерью, Приап, —
Твоим отцом был бог и грек.

– Теперь я знаю, что кто бы я ни был, христианин или язычник, я никогда не постигну всех тайн леса!