Редьярд Киплинг - В лесах Индии

• Название: В лесах Индии
• Автор: Редьярд Киплинг
• Жанр: Короткие истории

«Из всех колёс государственной службы, которые вращаются индийским правительством, нет ни одного более важного, чем колесо лесного департамента. Древонасаждение целой Индии находится «в его руках» или, вернее сказать, будет находиться, когда у правительства окажутся нужные для этого деньги…»

---

– Теперь я знаю, что кто бы я ни был, христианин или язычник, я никогда не постигну всех тайн леса!

Спустя неделю, в полночь, Абдул-Гафур, пепельно-бледный от ярости, стоял в ногах кровати Гисборна и шёпотом умолял его встать.

– Вставай, сахиб! – бормотал он. – Вставай и возьми своё ружьё. Моя честь погибла. Встань и убей его, пока никто не видит моего стыда.

Лицо старого слуги так изменилось, что Гисборн смотрел на него в полном недоумении.

– Вот почему этот пария из джунглей помогал мне убирать стол сахиба, носить воду и ощипывать дичь. Они убежали вместе, несмотря на все мои побои, а теперь они сидят, окружённые его дьяволами, которые унесут её душу в ад.

Он подал ружьё Гисборну, который взял его ещё не твёрдой со сна рукой, и повёл его за собой на веранду.

– Они там в лесу, на расстоянии одного выстрела от дома. Подойдём осторожно к ним поближе.

– Но в чем дело? Почему ты так встревожен, Абдул?

– Тут не один Маугли с его дьяволами, а моя собственная дочь, – сказал Абдул-Гафур.

Гисборн свистнул и пошёл за ним следом. Он знал, что недаром Абдул-Гафур бил по ночам свою дочь и недаром Маугли помогал в домашнем хозяйстве человеку, которого он сам, каким бы там ни было способом, уличил в воровстве. Лесная любовь возникает быстро.

В лесу раздавались звуки флейты, которые могли быть песнью блуждающего лесного бога, а когда они приблизились, послышался шёпот. Тропинка выходила на полукруглую полянку, окаймлённую высокой травой и деревьями. В центре её, на стволе упавшего дерева, повернувшись спиной к подошедшим, сидел, обняв за шею дочь Абдул-Гафура, Маугли, увенчанный свежей короной из белых цветов, и играл на примитивной бамбуковой флейте, а четыре огромных волка торжественно танцевали на задних лапах под эту музыку.

– Это его дьяволы, – шепнул Абдул-Гафур.

Он держал в руке пачку патронов. Звери взяли протяжную дребезжащую ноту и тихо улеглись, сверкая зелёными глазами, у ног девушки.

– Ты видишь теперь, – сказал Маугли, отложив в сторону флейту, – что тебе нечего бояться. Я ведь говорил тебе, моя храбрая малютка, что в этом нет ничего страшного, и ты мне поверила. Твой отец говорил, – ах, если бы ты только видела, как они гнали твоего отца через весь лес, не разбирая дороги! – твой отец говорил, что это дьяволы, но, клянусь Аллахом, твоим Богом, я не удивляюсь, что он так думал…

Девушка засмеялась переливчатым смехом, и Гисборн услышал, как Абдул-Гафур заскрежетал немногими оставшимися у него во рту зубами. Это была совсем не та девушка, которую Гисборн едва замечал, когда она попадалась ему навстречу, скользя по двору, молчаливая и вся закутанная в одежды, это была женщина, расцветшая в одну ночь, как орхидея раскрывается за один час влажной жары.

– Ведь все они товарищи моего детства и мои братья, дети той матери, которая вскормила меня своими сосцами, я тебе уже рассказывал об этом, когда мы были за кухней, – продолжал Маугли. – Это дети отца, который лежал у входа в пещеру между нами и холодом, когда я был маленьким голым ребёнком. Смотри, – один из волков поднял свою серую морду и стал тереться ею о колени Маугли, – мой брат знает, что я говорю о них. Да, когда я был маленьким ребёнком, он тоже был детёнышем, и мы вместе с ним катались по земле.

– Но ведь ты говорил, что ты родился от человека, – заворковала девушка, прижимаясь к его плечу. – Ведь ты же родился от человека?

– Да, я сказал это! Я это знаю потому, что все моё сердце в твоей власти, моя малютка.

Её головка склонилась и прижалась к подбородку Маугли. Гисборн сделал предостерегающий жест рукой, чтобы удержать Абдур-Гафура, который ничуть не был растроган этим удивительным зрелищем.

– Но я рос, как волк среди волков, пока не наступило время, когда те, из джунглей, заставили меня уйти от них, потому что я человек.

– Кто велел тебе уйти? Ты говоришь что-то не по-человечески.

– Сами звери. Ты никогда не поверишь мне, моя малютка, но так было на самом деле. Звери из джунглей приказали мне уйти, но эти четверо пошли за мной, потому что я был их брат. Сделался пастухом стад и жил среди людей, научившись их языку. Хо! Хо! Стада платили дань моим братьям, пока одна женщина, старая женщина, моя любимая, увидела однажды ночью, как я играл на жниве с моими братьями. Тогда они сказали, что я одержим бесом, и палками и камнями прогнали меня из деревни, а эти четверо шли за мной, но крадучись, а не открыто, как раньше. За это время я научился есть вареное мясо и свободно говорить. И вот, сердце моего сердца, я пошёл бродить из деревни в деревню и был то пастухом рогатого скота, то погонщиком буйволов, то разведчиком дичи, но с тех пор не было человека, который бы осмелился дважды погрозить мне пальцем. – Он наклонился и погладил по голове одного из волков. – Погладь и ты их. Ты видишь, что в этом нет ничего страшного и ничего колдовского. Смотри, они уже знают тебя.

– Леса полны великими дьяволами, – содрогаясь, сказала девушка.

– Это ложь. Детская ложь, – убеждённо возразил Маугли. – Я спал под открытым небом на рассвете и в тёмную ночь, и я знаю. Джунгли мой дом. Разве может человек не доверять кровле своего дома или жена – очагу своего мужа. Наклонись и погладь их.

– Они собаки и нечистые, – прошептала она, протянув руку к волку, но отвернувшись.

– Только отведав плода, мы вспоминаем о заповеди! – с горечью проговорил Абдул-Гафур. – К чему ещё ждать, сахиб? Убей его.

– Молчи!.. Послушаем, как все это произошло, – сказал Гисборн.

– Ты хорошо сделала, – сказал Маугли, снова обняв девушку. – Собаки они или не собаки, но они обошли вместе со мной тысячу деревень…

– Ага! А где же было тогда твоё сердце? Тысячи деревень! Ты видел в них тысячи девушек. А я… Я уже больше не девушка… Отдал ли ты мне своё сердце?

– Чем я должен тебе поклясться? Может быть, Аллахом, о котором ты мне говорила?

– Нет, клянись мне своей жизнью, и этого будет довольно. Где было твоё сердце в те дни?

Маугли тихонько рассмеялся.

– В моем животе, потому что я был молод и всегда голодал. Тогда-то я научился выслеживать дичь и охотиться, посылая своих братьев туда и сюда, как король, командующий своими армиями. Так я пригнал нильгаи к глуповатому молодому сахибу и толстую жирную кобылу к толстому жирному сахибу, когда они просили меня показать мою силу. Я мог бы свободно погнать и их самих. И даже теперь, – он слегка возвысил голос, – и даже теперь я знаю, что позади нас стоит твой отец и Гисборн-сахиб. Нет, не убегай, потому что будь их хоть десять человек, ни один не осмелился бы сделать и шага вперёд. Припомни, как твой отец бил тебя. Должен ли я сказать слово, чтобы снова погнать его через лес?

Волк поднялся, оскалив зубы. Гисборн почувствовал, как Абдул-Гафур, стоявший с ним рядом, задрожал всем телом, и скоро его место опустело – толстяк пустился улепётывать по тропинке.

– Остаётся только Гисборн-сахиб, – по-прежнему не оборачиваясь, сказал Маугли, – но я ел хлеб Гисборн-сахиба, а теперь я буду на службе у него, и мои братья будут также и его слугами: будут выслеживать дичь и приносить лесные новости. Спрячься в траву…

Девушка убежала, и высокая трава сомкнулась позади неё. За нею последовал сторожевой волк, а Маугли, окружённый своими тремя телохранителями, очутился лицом к лицу с Гисборном, когда лесничий вышел из-за дерева.

– Вот и все колдовство, – сказал он, указывая на трех волков. – Толстый сахиб знал, что мы все, выросшие среди волков, бегали в детстве на локтях и коленях. Ощупав мои руки и ноги, он узнал правду, которой ты не знал. Что в этом удивительного, сахиб?

– Но это ещё более удивительно, чем колдовство. Значит, это они пригнали нильгаи?

– Да, и точно так же они пригнали бы Иблиса, если бы я приказал им это. Они – мои глаза и мои ноги.

– Ну, погляди-ка сюда; у Иблиса нет двустволки, и твои дьяволы должны кое-что запомнить: вот, например, теперь они стоят один за другим, так что я мог бы двумя выстрелами уложить всех трех.

– Но ведь они знают, что будут твоими слугами, как только я сделаюсь лесным сторожем.

– Будешь ли ты сторожем или нет, но ты обесчестил Абдул-Гафура. Ты внёс позор в его дом и на его голову.

– Что касается бесчестья, то он был опозорен тогда, когда взял твои деньги, и ещё более тогда, когда он стал нашёптывать тебе в уши, чтобы ты убил голого человека. Я сам поговорю с Абдул-Гафуром, потому что я теперь на службе у правительства, и у меня будет пенсия. Он должен устроить свадьбу по какому угодно обряду, или ему придётся ещё раз побегать. На рассвете я поговорю с ним. А теперь – у сахиба есть свой дом, а здесь – мой дом. Пора спать, сахиб.

Маугли повернулся и исчез в густой траве, оставив Гисборна в одиночестве. Нельзя было не понять намёка лесного бога, и Гисборн вернулся в бунгало, где Абдул-Гафур вне себя от ярости ждал его на веранде.

– Успокойся, успокойся! – сказал Гисборн, слегка встряхнув его, потому что он имел такой вид, как будто готов был упасть в обморок. – Миллер-сахиб сделал этого человека лесным сторожем, а ты знаешь, что это правительственная служба, и что в конце её он получит пенсию.