Ефим Друц - Цыганские романы: Цыганский вор. Перстень с ликом Христа. Цыганский барон.

• Название: Цыганские романы: Цыганский вор. Перстень с ликом Христа. Цыганский барон.
• Автор: Ефим Друц
• Издательство: ТЕРРА—Книжный клуб
• Жанр: Классический детектив
• Год: 1998
• ISBN: 5-300-02131-8

Ефим Друц — писатель-этнограф, член Союза писателей России. Его литературный «стаж» — 40 лет.

В этой книге представлена трилогия «Цыганские романы». Автор, знающий цыган не понаслышке, пишет о современном мире цыганской жизни.

---

Артур говорил, Раджо слушал, а в магнитоле крутилась лента в режиме «Play» и «Record». Это значило: запись идет.

Временами Артур умолкал, и они выпивали по стопочке, прокручивали пленку назад, и оба слушали, как получается. Оба балдели от удовольствия. Артуру нравился собственный голос. Но он бы себя не узнал, если б услышал со стороны… А Раджо лучился улыбками.

Идти было некуда, а главное — не хотелось. Оставив Артура, Раджо полдня бродил по стройплощадкам в Замоскворечье и присмотрел себе логово на Ордынке, в доме, давно предназначенном к сносу. Жильцы выехали со всех этажей; газ, электричество и вода были отключены, а лестничные пролеты захламлены.

Но вроде бомжи еще не освоили это строение. В дыры оконных проемов ветер вдувал больные, жухлые листья отживших век тополей. Было еще тепло, но осень близилась.

Раджо набрал газет, нашелся рваный матрац… Можно спать. К комфорту он не привык, а теперь ему стало и безразлично, где бросить кости. Лишь бы не трогали, не вязались к нему. Ослабла душа, и никаких мыслей не было… Кроме одной: не подставить Артура. Каким-то образом в подсознании Раджо теперь в одного человека соединились Кнут со своей гитарой и Артурыч, захлебывающийся своими певучими лекциями. Добрую половину их Раджо, ясное дело, не мог воспринять, но они звучали как музыка в Домском соборе, в Риге. Там Раджо как-то спасался от опера, по-собачьи взявшего его след на вокзале… Было что вспомнить. А ветерок заносил в дыру мусор.

Раджо без интереса и с отвращением хлебнул водки из горла бутылки, запил баночным пивом «Хольстен» и зажевал колбасой.

Лег на газеты.

…Осень. Багровые листья кленов летят по бульвару. Навстречу женщина в белой хламиде. Плывет по аллее — бесплотная, призрак, только глазищи горят. Наваждение, знает Раджо, свистни — и нет ее. Но он не может, губы не слушаются… Перекреститься… Рука тяжелая, не поднять. «Раджо, тебе пора», — говорит она строго, как в церкви. И близится на ветру. Красивая… Это артистка, которую Нож зарезал в Малаховке, как овцу. Мальчишки с ней нет, мальчишка в раю, перебирает желтые яблоки, падающие к его ногам, обутым в белые кроссовки. Крылышки у него за спиной — вот дела! Артистка с Викой — одно лицо. Двойняшки они, понял Раджо. Обе они — парны и простили его. Только они и знают, что не хотел он им делать зло. Кнут идет по дороге с гитарой, поет свою песню:

Осень тому виною,
Что сделала ты со мною,
Как тень за моей спиною,
Моя любовь…

Раджо ясно, что тень — это Вика-парны. И теперь эта тень — его, она не отлипнет. А баба в белом, что ходит вокруг — сама Пиковая Дама. «Ты что — моя смерть?» — спрашивает он, потому что надо точно знать, что к чему. «Пошел ты… — смеется женщина, раздувая юбки, как цыгануха на сцене. — Поговори у меня! Твой выход…»

Раджо очнулся. Ночь была лунная. Да и фонарь светил на ободранные обои. Светло было так, что хоть газеты читай. Раджо взял сигарету, зажег. Во дворе хрипло взвыли коты.

Раджо обулся, встряхнул непривычно легкой, обстриженной головой, взял куртку. ТТ передвинул за спину по ремню. Он привык ходить с этой тяжелой пушкой. Куртка просторная, под ней не видать… Перо[86] в чехольчике, в подбортовке. Пусть кто попробует прихватить его. Ночью Раджо хозяин.

Он тихо сошел во двор и угодил в середину визжащей своры собак. Одна рванула его штаны, другая молча бросилась к горлу. Ученая, вероятно.

Раджо перехватил прыжок, выставив финку. Плохо учили этого пса: напоролся и рухнул, а зубы схватили воздух, кровь брызнула Раджо на рукава… Собаки отпрянули.

Унимая дрожь, Раджо вышел на улицу, исчерченную лунными тенями.

Звонок поднял Артура с постели. Накинув халат, он открыл Раджо. Сразу увидел рваные джинсы и полосы крови на куртке.

— Это собачья кровь, морэ, не думай, — сказал ему Раджо с порога. — Кинулись псы. Да попали на волка. Пахнет-то от меня человеком.

Во сне он всхлипывал и причмокивал.

Глава 13 Обвал

Прости нас, цыган, Сара Кали…

Раджо еще крепко спал, когда появился барон. Артур подумал, что день начинается интересно.

Старуха соседка убыла к своей дочке на дачу. А больше в квартире нет никого. Артур громко поприветствовал барона в коридоре, рассчитывая, что Раджо услышит.

— Не помешал тебе, морэ? — спросил барон, приостанавливаясь. — Наши тебя не трогают?

— Что ты, дадо…

— Как знать! Их гнев обуял.

И тут же в дверь застучали и зазвонили, как по тревоге.

— Сам открою, — сказал барон, сдвинув лохматые брови.

Он отщелкнул замок. На лестничной площадке стояли таборные цыгане в начищенных до блеска сапогах, цветных рубахах навыпуск и пиджаках, наброшенных на могучие плечи.

Увидев барона, переглянулись, притормозили.

Вася, брат Кнута, выдавил:

— Дадо! Ты здесь?

Барон усмехнулся в бороду, зубы его блеснули.

— Как видишь. А где мне быть, чяво?

— Мы к гадже пришли.

— А я помешал, — утвердил барон.

— Раджо нам нужен, ты извини. Люди сказали, найдем его здесь.

— Спит на диване, — сказал Артур. — А вы проходите, ромалэ. Всех принимаю… Позволь, дадо, скажу им?..

— Они тебе не поверят, — опять усмехнулся барон. — Не знают тебя. Я скажу: Раджо запутался, чявалэ. Он виноват, и крис наказал его на год. Но на его руках нет крови Ромкиной.

— Знаю, — ответил Вася. — Раджо пусть нам ответит, где эта падаль по кличке Нож… Они кореша.

— Не кореша они, морэ. Но если Раджо и знает, в какую он щель забился, — не скажет. Ром закоренный, нельзя. Не продаст.

— А куда ему деться, дадо? Мы здесь.

— Что стоять, проходите в комнату, — сказал Артур. — Раджо поднимем, и потолкуете. Я в курсе дела, не помешаю.

— Артур не помешает, — подтвердил барон. — Он свой.

А Раджо встретил их уже стоя. Неловко кивнув, сел к столу. Разместились и гости.

— Долго мы за тобой по городу бегаем, Раджо, — сказал Вася. — Сапоги истоптали. Ты, морэ, как лошадь скачешь. Думал, не догоним?..

— Не так, — сказал Раджо спокойно. — Я в розыске по своим делам. Портретов моих на вокзале не видели? Уголовка[87] меня обкладывает, как волка.

— Ладно, — сказал Вася. — Хотим от тебя услышать, как вышло, что твой друг Ромка нашел в Москве смерть от пули? Ты, говорят, помог. Можно, конечно, и без твоих разговоров… Приговорен ты, чяво. Но вдруг что скажешь.

— Ты, Вася, не дави. На мне и так виснет весь мир. Я уже лег. А Кнут мне был больше чем друг.

Если на то пошло, слушайте, ромалэ. Знаете Графа?.. С ума сошел Граф из-за гитары Кнута. А Ромка уперся, не продает. Понятно, он музыкант. Ну, Граф нашел ход. Взял меня голеньким, на фуфло[88]. Дай, говорит, на притырку Кнуту взятые у артистки в Малаховке камни. А нет, говорит, доведу до ромалэ, что ты замочил в Малаховке чяворо. И доказывай, что не ты. А дальше, мол, действуй сам…

Цыгане насторожились:

— Кто сделал? Газеты верно писали: «Нелюди».

— Кто со мной был, тот и сделал: погань, мокрушник. Назвать его не могу, но Граф знает. Скажу только, что это — ром, и он кровь льет, как воду. Не успел я, винюсь, в Малаховке отвести его руку. Что правда, то правда: он был со мной. Только я отвернулся, зарезал мать и ребенка…

За столом настало тяжелое молчание. Цыгане враз закурили: кто «Приму», кто «Беломор». Взял сигарету и Раджо. Но скомкал, растер ее в пальцах. Руки его дрожали, глаза пылали как угли. Артур встал рядом с бароном. Он не мог слышать этого, сердце рвалось.

— Он ром? — переспросил Вася.

— Ромом себя зовет, — сказал Раджо глухо.

— Ну, дальше что было?..

— А дальше то, что Кнут взял камушки на притырку, а Граф напоил его до отключки и подослал того рома увести камни. Меня же заставил выставить Ромке фигуру[89] крапленую. Мол, пусть гонит страшные бабки или гитару, а то блатные его поставят на счетчик… — Раджо вздохнул и поднял измученные глаза. — Граф облажался: Ромка к барону кинулся, а барон собрал крис. Дальше известно: мне — магэрдо. Граф не явился на крис, а Ромка вычислил вора и морду ему набил в ресторане при людях… Тот его в сквере и замочил. Анжела видела из окна. После она с ножом кидалась на Графа.

— Что же ты прикрываешь обоих, Раджо?

— Не был я никогда Иудой. Да уже ясно, кто что. Сами решайте. А мне так и так жить недолго. Пусть Дэвла меня растопчет, если я вру вам. Пусть душа моя и после смерти покоя нигде не находит. А вы не мучьте. Да я уже и не знаю, где тот цыган.

— Ладно, — ответил Вася, — отыщем. Но не надейся, мы не забудем, кто Ромку подставил под пули.

— Вы вот что, ромалэ, — сказал Раджо, — назначьте сколько хотите ловэ — не за Ромкину жизнь, а чтоб крест мой отяжелить. Я на табор буду работать, на всех цыган, пока жив.

— Это по-цыгански, — обронил барон.