Ольга Михайлова - Оборотни Митрофаньевского погоста (СИ)

• Название: Оборотни Митрофаньевского погоста (СИ)
• Автор: Ольга Михайлова
• Жанр: Прочие приключения

1878 год. Порфирий Бартенев, собираясь в Лиговку на ночную рыбалку, видит у Митрофаньевского кладбища встречу инфернальных существ. Ему и в голову не приходит, что то, что он счёл пустым сном, окажется совсем не видением...

---

   -А выше что за слово - мельче?

   -?????? Легион.

   Корвин-Коссаковский кивнул. Вот, стало быть, откуда его нечисть...

   -А что за материал? Из чего это сделано? - мрачно осведомился он.

   Старик снял очки и развел руками

   -Недоумеваю. По весу, вроде слоновая кость, но по цвету черный турмалин, шерл. Но тот был бы тяжелее...

   Глава 5. Догадки Бартенева.

   Нет сомнения, что нечистые духи могут познавать качества наших мыслей,

   но извне, из нашего расположения или слов и занятий,

   к которым видят нас более склонными.

   Но они вовсе не могут знать те мысли,

   которые еще не обнаружились из сокровенности души.

   Иоанн Кассиан Римлянин

   Утром Корвин-Коссаковский сразу направился в Департамент полиции. Тут его ждало нечто и вовсе неожиданное.

   -Ты пятно у утопленницы на шее со следами зубов видел? - этими словами встретил его на лестнице второго этажа Путилин.

   Да, напрасно господин Корвин-Коссаковский полагал, что Путилин ничего не заметит и не поймёт. И вопрос-то Арсений Вениаминовича о собаке весьма насторожил полицейского, и амулет таинственный удивил. Он решил точно выяснить, был ли талисман, найденный на шее младшей сестре, также и на старшей, и внимательно осмотрел шею утопленницы, желая узнать, нет ли там следа от цепочки? Тут-то и заметил Иван Дмитриевич вещь удивительную: на шее девицы возле яремной вены след был от укуса, окруженный пятном синюшным.

   -Видел, да мало ли откуда оно? - отвёл глаза Корвин-Коссаковский, пожав плечами. Он был уверен, что верных выводов из увиденного Путилин все же не сделает.

   Он недооценил Ивана Дмитриевича.

   -Только этого мне и не хватало. Терпеть не могу эту чертовщину. Любое ворье и убийцы понятнее. Только доктора Шпатца не хватало.

   -Ты о чем это?

   - Был такой - Генрих Шпатц. Незадолго до начала наполеоновских войн окончил университет в Праге и поступил в австрийскую армию военным лекарем, а в 1818 году поселился в Вюрцбурге с молодой женой. Был он состоятельным и стал одним из самых модных врачей в городе. Занимался благотворительностью, работал в больнице для бедных, написал несколько работ по военно-полевой хирургии и лечению некоторых инфекционных заболеваний. Однако в 1831 году распродал свое имущество и уехал в Чехию по приглашению Пражского университета. Через месяц после его отъезда в полицию Вюрцбурга обратились бывшие ассистенты Шпатца, которые утверждали, что супруги Шпатц были... вампирами!

   - Глупая шутка?

   Путилин кивнул.

   - Это можно было бы счесть глупой шуткой, но медики указали на исчезновение некого Иохима Фабера. Отставной солдат, однорукий инвалид, тот служил привратником в госпитале для бедных, где работал Шпатц. И он действительно исчез за год до описываемых событий. Полиция произвела обыск в бывшем особняке доктора, и обнаружила в подвале останки 18 человек! Там же был найден скелет без руки со следами хирургической ампутации. Эти кости судебные медики идентифицировали как останки Фабера. Опознать остальные скелеты не удалось - их закапывали обнаженными. Тогда многие вспомнили, что доктор Шпатц часто брался устраивать судьбу своих неимущих пациентов, как правило, нищих бродяг. Вспомнили и другие странности из жизни доктора: несмотря на то, что особняк Шпатца был большим, однако абсолютно вся прислуга была приходящей, и никто из слуг не оставался в доме на ночь...

   - Его разыскали? - поинтересовался Корвин-Коссаковский.

   - Как бы ни так. Власти отправили в Прагу запрос относительно доктора Шпатца и получили ответ: в Пражском университете таковой не появлялся и никакого приглашения ему никто не посылал. Попутно выяснилось, что в австрийской армии никогда не числился хирург по имени Генрих Шпатц. Следствие зашло в тупик. А через полгода покончил жизнь самоубийством один из доносчиков. Незадолго до смерти снял маленькую квартирку в бедном пригороде, порвал все связи с родственниками и друзьями, стал бояться солнечного света, и целые дни проводил в комнате с закрытыми ставнями, страшно похудел и питался только сырой свиной кровью, которую покупал у мясника. В результате он начал страдать от страшных болей в желудке, но лечиться и принимать нормальную пищу отказывался, а спустя год повесился на потолочной балке. Второй доносчик пережил первого на полгода: он убил своего маленького племянника и пытался выпить его кровь. Его увидела няня малыша, которая в состоянии аффекта ударила кровопийцу каминной кочергой.

   -Господи Иисусе...

   Путилин был бестрепетно спокоен.

   - В полиции спорили о личности Генриха Шпатца. Одни считали его вампиром, другие - членом сатанистской секты, практикующей человеческие жертвоприношения, третьи - незаконным патологоанатомом. А доносчики просто фанатично уверовали, что их бывший патрон - вампир, и помешались на этой идее...

   -Ну, а тут что, по-твоему? Общего маловато.

   -Не знаю пока. Но следы на шее - странноватые, что и говорить. Да и твой список...

   -Ты допросил их? Что выяснил о дуэли?

   -О, я Энгельгардта разыскал и припугнул. Так, оказывается, стрелялись они из-за девиц Любомирских, можешь себе представить? Я этих княжон, конечно, не в лучшем виде видел, но те, кто их на балах видали - в восторг не приходили. Но Энгельгардт твердо сказал, что спор вышел из-за девицы Анастасии Любомирской, Ратиев вызвал Энгельгардта, ибо считал, что тот - ему соперник. Я напрямую спросил, может, просто сорок тысяч не поделили? Смутился, взвился, дескать, как можно, любовь и все такое... Но лжёт он, как сивый мерин, - спокойно вынеся это заключение, Путилин вынул из дорогой и явно презентованной кем-то табакерки понюшку табачку, и воздухе запахло сушеными абрикосами, - в итоге Энгельгардт прострелил Ратиеву левое легкое и задел какой-то сердечный клапан, а Ратиев попал в ногу Энгельгардту и чем все кончится - пока неизвестно. А наутро девицу из Невы выловили... Вот и пойми тут что-нибудь...

   Корвин-Коссаковский был, в принципе, согласен с предположениями и выводами Путилина.

   -А остальных гостей Любомирских ты расспросил?

   -Не всех. Александра Критского нигде нет. Но к дуэли он отношения не имел, Энгельгардт говорит, не было его там. Критский, как я выяснил от Протасова-Бахметьева, снимал квартиру на Большой Дворянской в крупенниковском доме, тридцать третьем, но съехал. Причем, привратница, швейцар и истопник говорят Бог весть что. Швейцар утверждает, что красивый молодой человек въехал туда три недели назад, привратница уверен, что он вовсе не вносил залога и не появлялся в доме, а истопник вообще ни о каком Критском даже не слышал.

   Корвин-Коссаковский вздохнул. Этого следовало ожидать. Клодий Сакрилегус и должен был исчезнуть. Но следы зубов на шее девицы оставил не Клодий, а Цецилий Профундус, между тем, кто он - об этом Корвин-Коссаковский ничего не знал. Однако ни Клодий, ни Цецилий убивать девиц не собирались, но - обе девицы Любомирские были мертвы. Не дело ли это рук Постумия Пестиферуса? Но этот-то кто, Господи?

   Экономка в доме Любомирского сказала Путилину, что его светлость распорядились назначить похороны назавтра - в полдень. Корвин-Коссаковский, услышав об этом, попросил разрешения взять второй амулет - с тех пор, как были найдены записки о самоубийстве, полиция потеряла к нему интерес.

   Вечером, когда время уже близилось к шести, Корвин-Коссаковский распорядился ехать на Английскую набережную, благо это было совсем рядом. Он решил повидаться с Порфирием Бартеневым и заночевать у него.

   Феврония Сильвестровна, экономка Бартенева, встретила Арсения Вениаминовича приветливо, однако не могла не посетовать на хозяина. Порфирий Дормидонтович, по ее словам, совсем от рук отбился. Гулять вечерами перестал. Ест плохо, аппетита, говорит, нет. Выписал в Публичной библиотеке какие-то жуткие книги про демонов, и каждый день велит ему кофея сварить крепкого да фунт табаку принести - и читает до полуночи. Разве это дело?

   Тут, однако, к нему вышел сам Бартенев, встретивший его кивком и словами: "А я как раз к тебе собирался"

   На сей раз Корвин-Коссаковский удивился: Бартенев похудел, мундир болтался на нём, как на вешалке. Узнав от друга печальную историю дочерей князя Любомирского, долго молчал, потом проронил:

   -Ты не кори себя, что ты мог сделать-то? - между тем было заметно, что сам он не перестает сокрушаться.

   -Да с тобой-то что, Порфиша? Ты на себя не похож.

   Он не ожидал услышать ничего определенного, и тем сильнее был потрясен, когда Порфирий, отослав Февронию Сильвестровну за самоваром, закрыл дверь, и, тяжело плюхнувшись на диван, горестно проронил: