Валентин Афонин - Однажды навсегда

• Название: Однажды навсегда
• Автор: Валентин Афонин
• Издательство: АО „Издательство «Новости»“
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-7020-1127-9

Трудно заставить себя позвонить нелюбимой, нежеланной. Но та ждет, надеется, не отходит от телефона. Медленно, неохотно вращается диск. И вдруг — совсем незнакомый голос, глубокий, чарующий. И уже невозможно не слышать его, потерять, не преодолеть странное всепоглощающее желание увидеть, узнать его таинственную обладательницу. Он просит о встрече и, о чудо! Она соглашается. Неужели придет, не обманет, неужели тоже поняла, почувствовала, что это — Судьба?..

---

Испугались перемен в жизни сыночка?

Пожалуйста! Не будем вам мешать!

Но только без вопросов, как и что, — хватит!..

Я был опустошен, как будто выпотрошен: никого не жаль, все безразлично.

Но в голове уже составлялся приблизительный план: прежде всего немедленно уйти из дому, вырваться на улицу, в шум и толчею, в движение, а потом… потом будет видно.

Сначала надо найти Ее, найти и объясниться: я был виноват, конечно, но, может, у нее имелась какая-то другая, более важная причина? — это необходимо выяснить.

Наверху позади меня послышался осторожный цокот дамских каблуков.

— Ну что, Вовочка? — робко спросила мать. — Мы заждались тебя. Иди домой, не сиди на ступенях, простудишься.

Я не шелохнулся.

— Тебе плохо, Вова?

Буквально спиной и затылком ощутив раздражение от ее приторного беспокойства за меня, я вздохнул и нехотя зашевелился, вставая.

Мать шагнула было сверху ко мне, но я уже и сам, глядя себе под ноги, поднимался к ней, и она отступила, заискивающе посторонилась.

Отец и Женька стояли в прихожей.

Я молча прошел мимо них по коридору в свою комнату и, взяв там из одежды только свитер, надевая его и оправляя на ходу, почти сразу вышел обратно.

Теперь уже и мать была в прихожей — все трое выжидательно смотрели на меня.

А я вдруг свернул в «два ноля», как будто выражая таким образом предкам свое «фэ», и шум спущенной из бачка воды даже развеселил меня: вот вам, дорогие!

Но в ванной, ополаскивая руки, я нечаянно взглянул на себя в зеркало и опять чуть не разрыдался.

Я закусил губу, собрался с духом и, не мешкая больше, двинулся тараном в прихожую.

Отец с матерью невольно расступились, пропуская меня к вешалке, но я, снимая с крючка куртку и одновременно сбрасывая с ноги шлепанец, вдруг увидел, что забыл надеть носки, и снова пошел к себе — им опять пришлось расступиться.

— Что-нибудь не так, сын?.. — осторожно подал голос отец.

Но я и не думал отвечать. Я опять скрылся в своей комнате и, надевая носки, осмотрелся в последний раз, вспоминая, чего бы еще не забыть. Потом взял из пиджака записную книжку с телефонами, засунул в карман штанов и окинул свою обитель окончательно.

— Что случилось, Вова?.. — Мать была, конечно, страшно напугана.

Но я упорно гнул свое, молчал.

— Может, ты все же удостоишь нас хоть словечком? — уже язвительно сказал отец.

Я, надевая куртку, удостоил:

— Что вы хотите услышать?

— Ну объясни же нам… — начала было мать.

Но я перебил:

— Чего объяснить?

— Кто эта девушка?

— Жена, — сказал я коротко и ясно. И уточнил: — Моя.

Они переглянулись в полнейшем обалдении — один только Женька ничему не удивлялся.

— Твоя… жена?.. — Отец улыбнулся. — Ты хочешь сказать…

— Ну да, да, да! — взвился вдруг я ни с того ни с чего. — Любовница! Но это ничего не меняет, не надейтесь!.. — И, кивнув Женьке, двинулся к выходу.

— Да подожди же! — очнулась мать. — Куда же ты уходишь? Скажи хотя бы, кто она и как ее зовут?

Я фыркнул с горькой усмешкой: они мне не верят, что ли? Они юморят?.. Хорошо-о…

— А вот этого я не знаю, — произнес я с расстановкой и обернулся к ним, заранее наслаждаясь их реакцией.

— То есть?.. — Мать не поняла, святая простота. — Что ты не знаешь?

— Ничего не знаю. Ни имени, ни фамилии. И тем не менее она моя жена. Супружница. Сэ ля ви.

Несмотря на мою легкомысленную интонацию, мать как-то сразу вдруг притихла, оробела, оглянулась на отца, видать, уже не в силах соображать в одиночку.

А отец неожиданно рассмеялся:

— Ну хорошо. Объясни все же, сын. Мы действительно ничего не понимаем пока.

— И не поймете. Я в этом абсолютно убежден.

— А ты попробуй, подоходчивей только, снизойди к папе с мамой, сынок, растолкуй.

— Растолковывать нечего. Я женился, и все. Правда, мы знакомы всего одну ночь, но я знаю, что ей уже восемнадцать, а мне двадцать два, так что вам беспокоиться не о чем.

— Ты шутишь, Вова?

— Нет, мама, не шучу. И я знал, что вам с папой этого не понять.

— Слу-ушайте! — удивился вдруг отец. — А почему мы на пороге? Пройдем хоть на минуту, присядем, сын, потолкуем!..

Он, конечно, хитрил, пытаясь разрядить атмосферу и выведать как можно больше информации, но меня все это начинало даже забавлять.

— Ладно. Раз уж вам так интересно — устроим брифинг.

Я первым, не раздеваясь, прошел в гостиную, плюхнулся на диван.

— Прошу! — жестом пригласил их в кресла напротив себя и откинулся на спинку дивана, закинул ногу за ногу.

Отец, с улыбкой наблюдая за моей игрой, сел.

Мать отказалась:

— Я не могу. Рассказывай.

— Но я уже рассказал. Спрашивайте… — И, давая им обдумать вопросы, весело оглянулся на Женьку в прихожей, махнул ему рукой, зазывая.

Но Женька сначала отрицательно покачал головой, а потом вдруг и вовсе рванулся к двери:

— Я там подожду, хорошо?

— Ну давай, я сейчас.

— До свиданья, — сказал он родителям. — Извините.

— До свидания, — кивнула ему мать с жалким подобием улыбки.

— Извини нас, Женя, — сказал отец, указывая ему на меня. — Я надеюсь, он будет краток.

— Да нет, ну что вы, — смутился Женька, — я не спешу.

Он довольно просто справился с замком и скрылся за дверью.

Мы остались одни.

Я ждал.

— Ты напрасно так с нами, — сказал отец с добродушной усмешкой. — Мы не такие уж старые, кое-что понять еще сможем, наверное. Но в данном случае ты нас просто огорошил. Давай по порядку.

— Погоди, — нетерпеливо перебила мать. — Скажи, Вова… эта девушка… ночевала у нас?

— Дошло! — насмешливо воскликнул я.

— И что… — с округленными глазами, — она… спала… в твоей комнате?

— В данном случае это называется — со мной.

Мать беспомощно взглянула на отца — тот невозмутимо улыбался.

— Ну и теперь? — продолжала она. — Что вы намерены?

— Не понимаю.

— Теперь вы поженитесь?

— Разумеется.

— Вовочка, не смейся, пожалуйста, это слишком серьезно. Ты должен сказать нам все.

— Должен?

— Не должен, не должен, успокойся, — включился отец. — Мы просим тебя. Объясни, если можно, без шуток.

— А я без шуток. Что вам не ясно? — Я уже терял терпение. — Слушайте, нам некогда, давайте покороче.

— Ну хорошо, хорошо, — поспешно смягчилась мать, любой ценой желая добиться полноты картины. — Скажи, пожалуйста… эта девушка… у нее… до тебя… был кто-нибудь?..

Я ушам не поверил: вот это мамуля замесила. Но пока сдержался и усмехнулся:

— В твоем смысле — не было. Но для нас с ней это не имеет значения. Для вас — тем более.

— Да? — вдруг истерично вскрикнула мать. — А если родится ребенок? Ты подумал об этом?

— Ну и что? Родится — хорошо.

— Господи, хорошо! Да ведь ты сам еще ребенок!

— Да ты что, мать, окстись, мне уже двадцать два скоро будет.

— Боже мой, Боже мой, — запричитала, как ханжа. — В первый же вечер лечь в постель — на что это похоже?

— Ну, почему? — уже всерьез возмутился я. — Почему ты так говоришь — лечь в постель? Можно ведь сказать — полюбить!

Но она как будто и не слышала меня, причитая:

— Какое легкомыслие, Боже мой, Боже мой. О чем вы только думали!

— Ты не знаешь, о чем в это время думают?

— Но можно было подумать и о последствиях!

— Можно. Конечно, можно. Но мы вот почему-то не подумали. Забыли. Напрочь.

— Но теперь-то ты вспомнил? И что же ты дальше-то думаешь? Поздно!.. — И в отчаянном бессилии — отцу: — Ну ты-то что молчишь?!

Но отец пока лишь улыбался и, видимо, обдумывал позицию, не торопясь со своими ходами.

Я же раздражался все больше и больше: ну никак не ожидал от них такой дикости. Ведь не старые, не глупые, наоборот, действительно просвещенные люди, и вдруг…

В чем дело? Что случилось? Куда подевался их юмор, их такт, которому я даже учился у них когда-то? И какая такая опасность нависла надо мной, над их «кровинкой», чтобы устраивать мне, как младенцу, промывание мозгов? И вообще — по какому праву?

— Ладно, я вас понял, — сказал я, вставая, и позвал Хрусталева: — Жень!..

Но он вряд ли услышал меня за дверью, и я пошел и выглянул на лестницу: он стоял у лифта, опершись задом на перила.

— Жень, зайди на минуту.

Он замахал было руками, корча рожи: не пойду, мол.

Но я вышел к нему и почти силой потащил в квартиру, тихо уговаривая:

— Ну я тебя прошу, на одну минуту, старик, скажем и пойдем…

И, подталкивая его к дверям гостиной, выставляя на обозрение отцу с матерью, объявил, надеясь на легкую и остроумную развязку:

— Вот Женька — мой шафер, и вы сейчас тоже все поймете.

И — ему:

— Слушай, тут у нас жуткая семейная драма разыгралась. Рассуди-ка нас, ты свежий человек. Скажи, что ты думаешь об этом?