Владимир Голяховский - Это Америка

• Название: Это Америка
• Автор: Владимир Голяховский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-8159-1222-9

В четвертом, завершающем томе «Еврейской саги» рассказывается о том, как советские люди, прожившие всю жизнь за железным занавесом, впервые почувствовали на Западе дуновение не знакомого им ветра свободы. Но одно дело почувствовать этот ветер, другое оказаться внутри его потоков. Жизнь главных героев книги «Это Америка», Лили Берг и Алеши Гинзбурга, прошла в Нью-Йорке через много трудностей, процесс американизации оказался отчаянно тяжелым. Советские эмигранты разделились на тех, кто пустил корни в новой стране и кто переехал, но корни свои оставил в России. Их судьбы показаны на фоне событий 80–90–х годов, стремительного распада Советского Союза. Все описанные факты отражают хронику реальных событий, а сюжетные коллизии взяты из жизненных наблюдений.

---

— Как прекрасно! В Америке мало женщин — врачей, нам нужно больше!

В конце всем раздали письменную инструкцию на русском языке.

Лиля с Лешкой пошли к автобусной остановке, люди беспокойно спрашивали друг друга:

— Слушайте, а вы уверены, что нам надо здесь садиться? Послушайте, а вы знаете, куда идет автобус?

Подошел автобус, произошла неловкая заминка: все привыкли, что в России входят в заднюю дверь и платят кассирше, поэтому кинулись к задней двери. Оказалось, наоборот: входить надо в переднюю и бросать жетоны в щель кассы рядом с водителем. А водителем оказалась крупная черная женщина с короткими курчавыми волосами и громадными кольцами в ушах. Эмигранты, как входили, застывали.

— О господи, черная баба! — вырывалось у некоторых.

— С такой негритянкой и ехать-то страшно…

Лиля тихо сказала:

— В Америке нельзя говорить «негр», это считается ругательством.

— Как же нам называть их?

— Здесь вместо «негр» говорят «черные».

— Ха, это вроде как вместо «жид» говорить «еврей», — прокомментировал кто-то.

Когда подъезжали к их остановке, Лиля предупредила:

— На следующей нам выходить.

На остановке передняя сторона автобуса слегка опустилась вниз для удобства выходивших. Удивлению не было предела:

— Это что же, автобус сам присаживается? Вот это Америка!

А водитель добродушно говорила всем: «Have a good evening» («Желаю вам хорошего вечера»).

* * *

Уставший Лешка быстро заснул, а Лиля взяла инструкцию и перечитала ее два раза. Там были подробные объяснения на русском касательно того, что и как будет делать для эмигрантов эта организация. Лиля вздохнула: начиналась борьба за место под американским солнцем.

Ох, нелегко ей тут будет одной. Ей стало жалко себя, невольно выступили на глазах слезы. Когда же приедет Алеша? Так хотелось прижаться к нему и забыться…

19. Семья Штейнов летит в Израиль

В самолете, летящем в Израиль, настроение у всех было прекрасное — наконец-то на пути к осуществлению мечты.

Михаилу от радости не сиделось на месте, он ходил по проходам, заговаривал с людьми, шутил, смеялся. Роза тайком обжималась в углу с Леней, они договаривались о встрече:

— Тебя, наверное, ждет в Израиле невеста, — грустно говорила она.

— Нет у меня невесты. Есть родственники из Одессы, они давно уехали. Занимаются коммерцией, разбогатели.

— И ты хочешь заниматься коммерцией?

— Может быть. У меня филологическое образование, с ним много не заработаешь.

— А хибру ты знаешь?

— Ты имеешь в виду иврит? Да, я три года учил, пока был в отказе.

— А я не знаю, я английский учила. И что буду делать в Израиле — тоже не знаю.

Ему стало жалко девушку, он сжал ее руку:

— Роза, мне родственники обещали помочь начать свое дело. Как только у меня пойдет, я разыщу тебя и мы решим, что делать.

— Обещаешь?

— Вот мой адрес в Тель — Авиве, напиши мне, — и он целовал ее, прижимаясь покрепче.

Маруся украдкой наблюдала за ними и недовольно качала головой.

Самолет стал снижаться, подлетая к Тель — Авиву со стороны Средиземного моря. По радио торжественно объявили: «Мы подлетаем к берегам Израиля», заиграл израильский гимн. Все прильнули к иллюминаторам, Михаил со счастливой улыбкой громко подпевал.

В аэропорту «Бен Гурион» новых израильтян торжественно встречали с музыкой и песнями, кричали: «Шалом!» Роза тоже кричала, радовалась, смеялась, хлопала в ладоши. Смущенная Маруся испуганно оглядывалась на Михаила, а тот подмигивал ей:

— Ох, как же хорошо я себя чувствую, точно домой прилетел. Ну, теперь заживем!

Им вручили традиционные подарки — маленькие флаги Израиля и еврейские сладости, спросили, куда они хотят ехать, предложили на выбор несколько мест. Маруся шепнула мужу:

— Просись куда-нибудь, где можно огород завести.

Он так и сказал встречавшим:

— Мы хотим поселиться так, чтобы иметь при жилье свой огород.

— Около города Беэр — Шевы построен специальный поселок, там всех определяют в свои дома, и при каждом доме участок земли. Есть и ульпан для изучения иврита.

— Далеко этот город?

— Да в Израиле все недалеко.

Прежде чем они уселись в автобус, Роза подбежала к Лене:

— Мы едем в Беэр — Шеву, в поселок для беженцев, найди меня, — и поцеловала его.

* * *

В пригороде Беэр — Шевы был построен небольшой поселок для эмигрантов из Советского Союза — деревянные коттеджи из трех комнат с кухней, холодильником, душевой комнатой и туалетом, каждый на одну семью. При домах небольшие участки земли. Каждую семью встречали у дома говорившие по — русски активисты — израильтяне, недавние выходцы из России. Они помогали новичкам в первые дни, давали необходимые объяснения.

У дома Штейнов стоял молодой ортодоксальный еврей с бородкой и пейсами. Он держал в руках молитвенник, заглядывал в него, раскачивался и молился. Завидев Михаила с семьей, он прошел на пару шагов вперед и радостно приветствовал их:

— Шалом, добро пожаловать в Израиль! Меня зовут Яша.

Михаил покосился на его одежду, тоже сказал «шалом» и стал заносить вещи. Войдя, он поставил чемоданы на пол, оглядел все комнаты, вытер пот со лба. Суетливый Яша семенил за ним и восторженно причитал:

— Вы теперь алия[32] и наконец-то можете жить и умереть как евреи. Мазал тов!

Михаил добродушно откликнулся:

— Спасибо на добром слове, только умирать мы, конечно, пока не собираемся.

Он потрогал мебель, довольно сказал Марусе:

— Вот как евреи встречают евреев — по — хозяйски, как надо.

Маруся, войдя, украдкой перекрестилась и с удивлением уставилась на Яшу: никогда ей не приходилось видеть ортодоксальных евреев. Мужу она сказала:

— Участочек-то больно маленький, землицы для огорода мало, не как у нас в Саранске.

— Ничего, Маруся, Израиль не Россия, земли мало, зато какая земля — все родит.

Яша семенил за ними по комнатам и продолжал с энтузиазмом предлагать:

— Первым делом давайте помолимся! — Он открыл молитвенник и снова начал раскачиваться: — Барух Адонай, Барух Адонай…

Михаил скептически посмотрел на него:

— Да погоди ты, погоди! Первым делом, на радостях, давай выпьем водки, с приехалом. Маруся, где там у нас бутылка «Столичной»?

Она протянула мужу бутылку.

— И закуску давай — шматок сала нашего, с черным хлебом.

Услышав это, Яша изменился в лице, улыбка сменилась ужасом, и он воскликнул:

— Сала? Ой, что вы такое говорите!.. Еврею нельзя есть свинину, это грех. Упаси вас Бог даже думать об этом!

Михаил миролюбиво ответил:

— Нельзя? А я думал, что мои религиозные предки заслужили мне право есть сало. А сало у меня вкусное — грудинка слоеная. Сам хряка растил, сам заколол и сало коптил.

— Ой, ой! — Яша в ужасе закрыл уши. — Я даже слышать не хочу.

— Ну раз ты так нервничаешь, не буду. Маруся, мы там рыбку копченую захватили, давай.

— А она кошерная? — робко поинтересовался Яша.

— С чего бы это ей быть кошерной? Да я толком и не знаю, что такое «кошерная».

Яша аж подпрыгнул:

— Как, вы не знаете, что такое кошер?

— Рыбка моя — первый сорт, это я знаю, сами с Марусей коптили.

Яша принялся уговаривать его:

— Но послушайте, если пищу не благословил раввин, значит она не кошерная.

— Какой раввин, да и зачем? Моя рыбка и без него вкусней всякой кошерной. Ты попробуй.

— Нет — нет, я кошерный человек, я, знаете, кушаю только самое кошерное, я не могу есть не кошер. И мой раввин мне не разрешит.

— Да мы ему не скажем.

— Нет — нет!.. Ни за что!

Вошла, припевая, нагруженная вещами Роза, покосилась на Яшу, увидела свисающие из-под пиджака белые тесемки, фыркнула и что-то прошептала матери. Маруся принесла завернутую в газету копченую рыбу и тоже зашептала мужу:

— Скажи ты ему, чтобы он тряпки свои в штаны подобрал, неудобно ведь, у нас дочь девушка, стесняется.

Михаил обошел Яшу вокруг, оглядел его, увидел тесемки, покачал головой. Яша удивленно следил за ним. Михаил сказал:

— Слушай, ты туалет-то свой хасидский приведи в порядок, наша дочка стесняется.

Яша поразился, ощупал ширинку, подтянул брюки.

— Ты тесемки от кальсон своих спрячь.

— Ой, так это же не тесемки от кальсон, это же цицит от талита[33]. Это так полагается.

— Цицит — шмицит… лучше все равно спрячь: девушка, говорю, стесняется.

— Но это наша гордость, символическая часть традиционного еврейского одеяния!

Михаил подмигнул Марусе:

— Слышь, пусть Роза не стесняется, это такое еврейское украшение и даже гордость — цицит называется, — и спросил Яшу: — Ты водку-то с нами пить будешь?