Андрей Тарасов - Между нами мужчинами

• Название: Между нами мужчинами
• Автор: Андрей Тарасов
• Жанр: Прочее домоводство

---

В средних специальных учебных заведениях женщины в эти годы составляли соответственно 56, 63 и 64 процента! Может быть, эти цифры и есть ступени маскулинизации? К такому выводу можно было бы прийти, если бы существовали данные, подтверждающие такую закономерность: чем, мол, выше уровень образования, культуры женщин, тем менее они женственны. Но таких закономерностей социологи не обнаруживают. Наоборот, они отмечают, что семьи, в которых у жен образование выше, чем у мужа, более прочны, более дружны. Жизненные идеалы в таких семьях (в среднем, разумеется) выше, духовнее. Как свидетельствуют исследования новосибирских социологов, успеваемость школьников зависит от образования матери в несравненно большей степени, чем от образования отца.

И в прошлые века встречались среди прекрасной половины человечества гордые индивидуальности, не желавшие мириться с мужским превосходством, быть украшением жизни владык. Их опыт как раз и демонстрирует, насколько рискованно объявлять гибельной для женственности любую попытку бросить перчатку мужчинам, независимо от того, в какой сфере и во имя чего бросается вызов. Женственность - понятие тонкое, для строгих научных критериев неуловимое, но, право же, в живой практике общения мы без особого труда улавливаем ее присутствие.

О совместимости женственности с высокой образованностью речь уже шла. С позиций своего жггорического опыта мы в этом отношении вполне можем поправлять своих предков-консерваторов.

Гражданка Афин Агноника в III веке до нашей эры дерзнула стать врачом. И добилась своего, причем превзошла в искусстве врачевания многих своих коллег мужчин, завоевала популярность, но для этого ей пришлось... облечься в мужской наряд и держать в большом (секрете тайну своего пола. Увы, сохранять эту тайну, видимо, было труднее, чем постичь все секреты профессии врача, - в итоге только покровительство влиятельных афинян спасло Агнонику от сурового возмездия. Но закрепилась за ней слава распутницы - и только за ее тягу к "неженскому" занятию.

Нам это смешно слышать: более женская профессия, чем врач, в наши дни встречается редко.

Еще пример. В 1400 году среди студентов Краковского университета с возмущением обнаружили девушку, щеголявшую в мужском наряде. Эта дерзкая особа чуть-чуть было не получила даже степень бакалавра наук. Однако борцы за женственность заточили студентку в монастырь. Подсчитайте, если сможете, сколько надо было бы построить сейчас монастырей, чтобы расселить по ним всех наших студенток и аспиранток.

Трудно, конечно, ныне определить, были указанные возмутительницы спокойствия особенно женственными или нет. Но то, что тяга к знаниям, науке, профессии, требующей сложной специальной подготовки, вполне может сочетаться с высочайшей мерой женственности, у нас уже сомнения не вызывает. Как и совместимость с этим качеством готовности к ратному подвигу, к защите Отечества... Пьеса "Давным-давно" (по ней был потом поставлен фильм "Гусарская баллада"), похоже, именно тому и посвящена, чтобы доказать возможность такого сочетания.

И если Шурочке Азаровой, прототипом которой послужила Надежда Андреевна Дурова, чтобы отстоять свое право на участие в боях с иноземными захватчиками, пришлось еще (по примеру своих лихих предшественниц) переодеваться в мужскую одежду, то участницы другой - Великой Отечественной - войны уже могли не скрывать своего пола. Их воинское мужество вызывало в мужских сердцах только восхищение и нежность.

В связи с этим хотелось бы еще раз подчеркнуть:

пытаться связать понятие маскулинизации с самим фактом проявления женщинами таких "исконно мужских" качеств, как сила духа, мужество, отвага, стойкость, верность долгу, безотносительно к тому, где, как и во имя чего проявляются эти качества, - значит проявлять дремучий интеллектуальный провинциализм, постыдную для нас, мужчин, ограниченность.

Не могу в этом разговоре обойти молчанием "Блокадную книгу" Алеся Адамовича и Даниила Гранина.

Многие факты, приведенные в ней, побуждают к весьма серьезным раздумьям о природе человеческой. В том числе природе мужской, женской... Мучительно читать дневник Юры Рябинкина, который свое шестнадцатилетие отметил в блокадном Ленинграде, а до семнадцатилетия уже не дожил - умер от голода. Какие нечеловеческие страдания приносила ему ежедневная, ежеминутная борьба его голода и его совести! Чтобы получить те мизерные порции еды, которые полагались по карточкам, надо было в морозы выстаивать часами в очередях. Мать работала да еще бегала по инстанциям хлопотать об эвакуации. Сестренка Ира была еще мала, приходилось Юре стоять в очередях, нести домой продукты и терпеть муки, чтобы не отщипнуть, не лизнуть, не откусить. Не всегда совести удавалось при этом победить голод. И тогда к физическим мукам добавлялись не менее тяжкие страдания нравственные.

"...У меня такое скверное настроение и вчера и сегодня, - читаем мы в дневнике Юры. - Сегодня на самую малость не сдержал своего честного слова - взял полконфетки из купленных, а также граммов сорок из двухсот кураги. Но насчет кураги я честного слова не давал, а вот насчет полконфетки... Съел я ее и такую боль в душе почувствовал, что выплюнул бы съеденную крошку вон, да не выплюнешь... Ну что я за человек!.."

"Не могу... Рядом мама с Ирой. Я не могу отбирать от них их кусок хлеба. Не могу, ибо знаю, что такое сейчас даже хлебная крошка. Но я вижу, что они делятся со мной, и я, сволочь, тяну у них исподтишка последнее..."

Нет, не для того я вспомнил про Юру в разговоре о силе женского духа, чтобы упрекнуть его (юношу, почти мужчину) в слабости. Пусть этим занимается тот, кто сам не испытал долгого, мучительного, истощающего не только тело, но и душу голода. Мне же приходилось и жевать распаренную на огне засохшую много лет назад телячью шкуру, и по полдня ходить вокруг грядки, на которой еще сохранилось несколько морковных хвостиков... Я не судья Юре. Он, жестоко казня себя, давая каждый день новые клятвы не взять больше "ни крошки" и порой выполняя эти клятвы, вел поистине героическую борьбу со своей слабостью.

И вовсе не в упрек Юре мы тут напоминаем: мать и сестренка делились с ним в самые трудные минуты.

Потому что знали: мужчины труднее переносят голод, быстрее умирают от истощения. Однако решало тут не "знание". Чтобы отделить другому хотя бы немножко от своего пайка, умирающему с голоду надо обладать величием души, силой, способностью на героизм. Но эта сила, которую ленинградки продемонстрировали всему миру, не лишала их женственности, обаяния и красоты.

В "Блокадной книге" описан очень трогательный эпизод - посещение защитников Ленинграда в декабре 1941 года группой работниц, привезших бойцам новогодние подарки. Вот "ак об этом рассказывается в книге: "Делегация дошла до нашей роты в виде трех женщин. Все три были замотаны платками, шарфами, подпоясаны ремнями, шнурками. Когда в землянке они наконец освободились от своих одежек, то стали тоненькими девицами, можно сказать даже - костлявыми, судя по торчавшим ключицам и скулам. Землянка была жарко натоплена, мы входили и получали из их рук носки, кисеты, рукавицы. Платьица на их иссохших плечиках свободно болтались, были слишком просторны, но каждая казалась нам милой. Они - появились у нас вечером, когда стемнело. Через час старшина принес нашу кашу. Котелок каши с солониной и кусок сахара - это был наш обед, он же и ужин из него кто мог оставлял себе завтрак, были еще хлеб ч сухарь В тот вечер кашу мы разделили с гостьями, то есть фактически скормили им, так что каждой досталось почти по две порции. Потом Володя сыграл им на гитаре, они рассказали нам про то, как шьют на фабпике белье и потом они улеглись спать. На самом деле они стали клевать носом сразу, как поели. Они устали от дороги а главное, их сморило от еды и тепла. Спали они на наших нарах. Приходили из соседних взводов заглядывали в нашу землянку - удостовериться.

Казалось, годы миновали с тех пор, как мы видели женщин в платьицах. Но какие это были женщины - худые изможденные, подурневшие! Теснясь в дверях землянки солдаты смотрели на спящих с чувством, в котором не было ничего мужского, а была лишь жалость. Но, может, в этом и было мужское чувство. Эти три женщины были для нас как Ленинград..."

Думается, напрасно тут прозвучали нотки колебания по поводу того, какие чувства считать истинно мужскими. Сопоставляя эту очень проникновенно написанную сцену со многими другими, встречавшимися в литературе, в которых мужские (в общепринятом обиходном понимании) страсти низвергались Ниагарой, приходишь вот к каким неожиданным выводам. Изможденные, подурневшие работницы эти с их кисетами и носками, привезенными в подарок защитникам, были несравненно более женственными, чем любая из выхоленных Клеопатр прошлого. А смотревшие на них, спящих, солдаты, убежден, никогда - ни до войны, ни после нее-не чувствовали себя настолько мужчинами, как в те минуты. Вдумайтесь с этих позиций в заключительную фразу описываемого эпизода: "Вместе с лейтенантом я провожал их до КП... Лейтенант приглашал их следующей зимой в ЦПКиО на каток. "Узнаете меня по вашим рукавичкам", шутил он. Я смеялся вместе с ними и вдруг понял: у немцев не получилось, в город им не войти, теперь все дело в том, когда мы сможем их отбросить".