Владимир Филиппов - Русь против европейского ига. От Александра Невского до Ивана Грозного

• Название: Русь против европейского ига. От Александра Невского до Ивана Грозного
• Автор: Владимир Филиппов
• Жанр: Публицистика
• ISBN: 978-5-699-79999-2

Европейская агрессия против России началась не вчера, не при Гитлере и Наполеоне – этому конфликту цивилизаций скоро 1000 лет. «Крестовый поход на Восток» был объявлен немецкими военно-монашескими орденами еще в начале XIII века. Ордену Меченосцев наследовали Тевтонский и Ливонский, рыцарей с красными крестами на плащах сменили рыцари с черными крестами – а войне не было конца. Чудское озеро, Дерпт, Раковор, Нарва, Псков, Новгород – ожесточенные сражения на северо-западных рубежах кипели 350 лет.

Как Русь устояла меж двух огней, против Востока и Запада? Кто был самым страшным врагом Русской Земли – крестоносцы, Орда или новгородская «демократия», мешавшая князьям раз и навсегда покончить с немецкой угрозой? И какую цену приходится платить, чтобы остановить европейский «дранг нах Остен»?

В этой книге вы найдете исчерпывающую информацию обо всех войнах Руси против крестоносцев – от Владимира Псковского и Александра Невского до Ивана Грозного.

---

Побуждаемые взаимной враждой, прекрасно понимая, что гибель одного из них будет равносильна победе другого, предводители все время искали встречи. Но снежная пелена, а также сумятица и беспорядок в начале боя были таковы, что все их старания ни к чему не приводили.

Теперь, когда Владимир увидел героя крестоносцев Бертольда, он хлестнул своего гнедого коня и бросился в середину вражеского построения. Князь скакал, пригнувшись к холке своего коня и опустив руку с мечом вниз, давая ей возможность отдохнуть и копя силу для удара. Рыцарь-меченосец с Владимиром, наконец, сошлись лицом к лицу. Вокруг дерзкого комтура вновь разгоралась бешеная схватка. Вся ярость смертельной вражды выплеснулась здесь, во многом на этом пятачке решался исход всей битвы.

Владимир налетел на рыцаря, как ястреб, нанеся несколько крепких ударов мечом, больше полагаясь на силу и напор. Немец скрежетал зубами и безбожно ругался, уходя от ударов, прикрывался щитом и заставлял пятиться своего коня, приседая на круп.

Бертольд терпеливо ждал, ища момент, чтобы нанести ответный удар, но так и не успел его дождаться. Углядев секундное замешательство противника, Владимир со страшной силой хватил его по голове. Меч, как кувалда, обрушился на гребень шлема, соскользнул по нему и разрубил ключицу Бертольду. Комтур ордена меченосцев закачался в седле и, потеряв равновесие, скатился на землю, к тому же запутавшись ногой в стремени. Конь, шарахнувшись в сторону, протащил за собой рыцаря пару-тройку метров и затих возле своего хозяина.

Владимир задержался близ упавшего рыцаря только для того, чтобы убедиться в том, что тот уже больше никогда, не поднимется…

Венденские братья уже спешили на помощь своему лидеру. Но опоздали. Псковские дружинники опередили их, оттеснив в сторону, выдавливая к краю поля.

Это был конец. Видевшие гибель Бертольда потеряли последнюю уверенность в успешном исходе битвы, которая и так была практически решена. К этому моменту блестящие доспехи рыцарей покрылись вмятинами, трещинами и кровью. Все это было результатом ударов русских мечей и секир. Вид крестоносного воинства утратил все свое воинское великолепие и пышность, теперь он мог внушать только сострадание и жалость. Многие немецкие воины отчаянно дрались и мужественно пали в бою. Многие бежали без оглядки.

По полю, усеянному трупами людей, лошадей и обломками оружия, на крепкой, как и сам всадник, лошади вороной масти, к Псковскому князю подъехал утомленный схваткой Новгородский посадник. Он заразительно засмеялся и, отирая со лба пот рукавицей, уважительно сказал: «Ну и силен ты, князь. С таким матерым зверюгой в одиночку справился. Уложил ты его, упокоил навеки своим мечом, своей крепкой рукой. Вот он, сволочь, валяется. Угомонил ты его навсегда. Вот когда ему крест на плаще больше всего пригодился».

Генрих Латвийский пишет об этой битве так: «И пали тут некоторые из братьев-рыцарей, храбрые люди, Константин, Бертольд и Илия, и кое-кто из дружины епископа, прочие же все благополучно вошли в замок». Как видим, одним Бертольдом крестоносцы не отделались. Хотя русские летописи, уточняя, добавляют, что немцы бежали с поля боя в город, где и укрылись за высокими стенами. Судя по тому, что происходило дальше, летописцам стоит в этом вопросе доверять.

Немцы подверглись под Оденпе жесточайшему разгрому. Как вы помните, русским удалось захватить добычу в 700 лошадей и к тому же заключить с немцами мир, по которому те должны были оставить город. Теперь он становился русским форпостом в Эстонии с гордым именем Медвежья Голова.

Это было первое столкновение в открытом бою русских полков с братьями-рыцарями, и многим тогда казалось, что последнее. Войска крестоносцев были уничтожены, и в случае нападения на нее Рига была абсолютно беззащитна. Нужно было только сделать следующий шаг. Исследователи считают, что поражение, понесенное крестоносцами от Владимира Псковского, поставило под вопрос не только будущее Риги, но и существование всего проекта в целом. Генрих Латвийский, подводя итог этой неутешительной для немцев встречи, так говорит об этом: «Впечатление было настолько серьезно, что в этот момент епископ Альберт, вероятно, готов был вовсе отказаться от эстонских завоеваний». Вот для того, чтобы объяснить столь сокрушительное поражение крестоносцев, латвийский хронист и увеличивает цифру русского войска до 20 000 человек.

Однако новгородцы вкупе со псковичами не смогли грамотно распорядиться победой Владимира Псковского над крестоносцами у Оденпе. Упустили момент, когда католики были слабы, не стали развивать намеченный успех и добивать неприятеля. А зря. Пока Рига была практически беззащитна. Пока орден не собрался вновь с силами, не передохнул, не перевел дух, не восстановился от разгрома, его нужно было добивать. Уничтожать. Навсегда. Чтобы даже следа от крестоносцев не осталось в северных землях. Чтобы только развалины замков да могилы напоминали об их кровавом пребывании в этих самых местах. И думаем, что сам Псковский князь именно это бы и сделал, зная его цельную натуру, а также то, что в воинском деле он был смыслен и умел. Объяснять ему, что оставлять смертельно раненного врага в покое, было не нужно. Что же ему тогда помешало? Возникает резонный вопрос.

Возможно, ответ прозвучит странно, но – демократия.

Демократия. В худшем ее проявлении. Ибо это была та сила, которая много еще бед принесет северу Руси, да и всей Руси в целом. Как только князь приводил свое войско к победе, как тут же вече брало власть в свои руки. А что это значило? А то, что тактические и стратегические аспекты сразу отходили на второй план. Теперь на переднем плане стояли личные интересы Господина Великого Новгорода и его сподвижника и соседа Пскова. А это в первую очередь купечество. Избавились от вражеской заразы, это хорошо, а дальше кровь лить за всю землю русскую – это уже излишество. Прибытку сейчас это не принесет, а что дальше может случиться, то нам неведомо, а коль случится, то тогда и думать будем. Память у Новгорода и Пскова всегда была короткой, а слова «благодарность» в этих городах долгое время не ведали вообще. Частенько бывало так, что только что одержавший героическую победу князь, рисковавший своей жизнью и избавивший псковичей да новгородцев от врага, буквально через небольшой промежуток времени подвергался обструкции и изгонялся из города. Такие вещи происходили не раз и не два. В этом вы еще сможете убедиться. А сколько раз личные интересы новгородцев перевешивали общерусские интересы, даже не сосчитаешь. Новгородцы с легкостью давали слово и с такой же легкостью находили десять причин, чтобы его не держать. Единственное место, где их слово было свято, – это торговля, поскольку слово то было купеческое. Но там иначе нельзя. Один раз обманешь, больше дела с тобой иметь не будут. Там, с другой стороны торгового договора, такой же купец, и мыслит он так же. Может, почему и был порой мил городу Новгороду такой князь, как Мстислав, потому что своим краснобайством он от новгородцев не отставал, а то и опережал. Разглагольствовал легко, красиво, играючи, на слова не скупился. Обещания давал тоже с легкостью. Не исполнял их чаще всего. Ну, дак что ж, вечевики и сами такие. А другой князь, который покрепче да пообстоятельнее будет, как Ярослав или его сын Александр, тот быстро гайки закрутит, и не пикнешь. Такой князь демократической столице Руси нужен не был. У них своя жизнь, своя правда, своя политика. Так вышло и в этот раз. Добивать врага новгородцы не захотели и князя не пустили.

Мало того, пообещав эстам оказать поддержку в их борьбе с теми же немцами, новгородцы, точнее княживший на тот момент в городе князь Святослав, ее так и не оказали. Хотя, скорее всего, обвинять в этом нужно не самого Святослава, а Мстислава Удатного, княжившего до него. Видимо, это именно он давал сладкие обещание эстам, а потом покинул Новгород ради борьбы за Галич и про все обещания забыл, теперь ему было уже не до Прибалтики. Этот болтун уже мысленно боролся за власть в Южной Руси, а приехавший на его место Святослав был просто не в силах из-за недостатка времени сдержать слово, данное предшественником.

Пообещать, заверить, а потом испариться – все это очень в духе Мстислава Удатного, постоянно обуреваемого грандиозными проектами!

Этой передышке епископу Альберту вполне хватило. Отойдя от страшного удара, обрушившегося на него, и видя, что русские мешкают, он развил бурную деятельность. Для сохранения своего детища он был готов призвать на помощь кого угодно, и его усилия были вознаграждены. Крестоносцы в Прибалтике при полном попустительстве русских вновь обросли мясом. Теперь новгородцам и псковичам нужно было начинать все с начала, но сейчас это было даже сложнее, ибо крестоносцы стали учеными и выводы из своих прежних ошибок сделали.