Элизабет Гаскелл - Крэнфорд (Без указания переводчика)

• Название: Крэнфорд (Без указания переводчика)
• Автор: Элизабет Гаскелл
• Жанр: Классическая проза

(Елизавета Элеггорн Gaskell, урожденная Стефенсон) — английская романистка (1810–1865). Выйдя в 1832 г. замуж за унитарного проповедника, Гаскель принимала деятельное участие в миссионерских трудах среди бедного населения, а также в тюрьмах фабричных городов, равно как в школьном обучении молодых работниц. Уже в первом ее романе «Mary Barton» (1848), в котором она дает художественно написанную и основанную на долголетнем наблюдении и опыте, верную действительности картину жизни рабочих классов в большом английском городе, ее талант выразился во всей своей силе. Затем быстро следовали одни за другими ее рассказы и романы: «Moorland Cottage», «Ruth», «Lizzie Leigh», «Cranford», «North and South» (185 5), «Mylady Ludlow», «Right at last», «Sylvia's Lovers», «Cousin Phyllis» и «Wives and daughters» (есть русский пер.). Ближе всех к ее первому роману стоит по своему значению «North aud South», в котором Г. рассматривает социальный вопрос с точки зрения работодателей, как в «Mary Barton» он рассматривался с точки зрения рабочих. Впрочем, и остальные ее произведения отличаются тонкой наблюдательностью и гуманностью. Ее «Cranford» дышит милым юмором, a «Cousin Phyllis» служит доказательством, что Г. не менее владеет пером в области мирной идиллии, чем в бурной сфере социальных вопросов. Небольшие рассказы Г. изданы под заглавием «Round the Sopha». Г. написала также превосходную биографию своей подруги, Шарлотты Бронте (Лондон, 1857).

---

— Я испугалъ тебя, Мэтти, испугалъ, моя крошка!

Я предложила, чтобъ она сейчасъ прилегла въ гостиной на диванъ; она пристально взглянула на брата, котораго крѣпко держала за руку, хотя была готова упасть въ обморокъ; но, при его увѣреніяхъ, что онъ ее не оставитъ, она позволила ему повести ее наверхъ.

Я подумала, что ничего лучше не могу сдѣлать, какъ побѣжать приготовить чаю и потомъ заняться лавкой, оставивъ брага и сестру размѣниваться другъ съ другомъ безчисленными разсказами. Я поспѣшила также разсказать новость Мартѣ, которая приняла ее съ потокомъ слезъ, почти заразившимъ меня. Опомнившись, она спросила меня, точно ли я увѣрена, что это братъ миссъ Мэтти? Вѣдь я говорю, что у него сѣдые волосы, а она всегда слышала, что онъ былъ красивый молодой человѣкъ. Это приводило и миссъ Мэтти въ недоумѣніе за чаемъ, когда она сидѣла въ большомъ покойномъ креслѣ противъ мистера Дженкинса, чтобъ до-сыта на него наглядѣться. Она съ трудомъ могла пить, все смотря на него; а что касается до ѣды, то о ней не было и рѣчи.

— Я полагаю, что жаркіе климаты очень-скоро старѣютъ людей, сказала она, какъ-бы сама-себѣ. — Когда ты уѣхалъ изъ Крэнфорда, у тебя не было ни одного сѣдаго волоса на головѣ.

— А сколько этому лѣтъ? спросилъ мистеръ Питеръ, улыбаясь.

— Ахъ, да! правда! Я знаю, что мы съ тобой состарѣлись, но я все-таки не думала, чтобъ мы были такъ ужь стары! Бѣлые волосы очень къ тебѣ идутъ, Питеръ, продолжала она, нѣсколько испугавшись, не оскорбила ли его замѣчаніемъ, какъ его наружность поразила ее.

— Кажется, что и я тоже забываю время, Мэтти. Что, ты думаешь, я привезъ тебѣ изъ Индіи? Въ моемъ чемоданѣ, въ Портсмутѣ, есть для тебя платье изъ индійской кисеи и жемчужное ожерелье.

Онъ улыбнулся, забавляясь несообразностью подарка съ наружностью сестры; но это сначала не такъ ее поразило, какъ изящество привезенныхъ ей вещей. Я видѣла, что съ минуту ея воображеніе самодовольно покоилось на мысли видѣть себя въ такомъ нарядѣ; инстинктивно поднесла она руку къ шеѣ, къ этой нѣжной шеѣ, которая (какъ миссъ Поль мнѣ говорила) составляла въ юности одну изъ ея лучшихъ прелестей; но рука встрѣтилась съ складками мягкой кисеи, закрывавшими ее всегда до самаго подбородка, и это ощущеніе возвратило ее къ чувству несовмѣстности жемчужнаго ожерелья съ ея возрастомъ.

— Я боюсь, что я ужь слишкомъ-стара, сказала она: — но какъ ты добръ, что подумалъ объ этомъ. Какъ бы мнѣ это понравилось прежде… когда я была молода!

— Я такъ и думалъ, моя милая Мэтти. Я вспомнилъ твой вкусъ; онъ былъ такъ похожъ на матушкинъ.

При этомъ имени братъ и сестра еще нѣжнѣе пожали другъ другу руки, и хотя они хранили совершенное молчаніе, я подумала, что, можетъ-быть, они найдутъ что сказать, когда мое присутствіе не будетъ стѣснять ихъ, и собиралась пойдти приготовить мою комнату для мистера Питера, намѣреваясь сама раздѣлить постель съ миссъ Мэтти. При моемъ движеніи онъ вскочилъ.

— Я долженъ пойдти занять комнату въ гостинницѣ Сен-Джорджа. Мой дорожный мѣшокъ уже тамъ.

— Нѣтъ! сказала миссъ Матти, въ сильномъ безпокойствѣ: — не уходи, пожалуйста, милый Питеръ… пожалуйста, Мери, не уходи!

Она была такъ взволнована, что мы оба обѣщали исполнить все, чего она желаетъ. Питеръ опять сѣлъ и протянулъ ей руку, которую, для большей вѣрности, она схватила обѣими руками, а я вышла изъ комнаты, чтобъ сдѣлать распоряженія по хозяйству.

Долго, долго ночью, поздно, поздно утромъ разговаривали мы съ миссъ Мэтти. Ей такъ много надобно было разсказать мнѣ о жизни брата и приключеніяхъ, которыя онъ сообщилъ ей, когда они оставались одни. Она сказала, что все было для нея совершенно-ясно; но я ничего не могла понять изъ всей исторіи; и когда, въ слѣдующіе дни, перестала бояться мистера Питера и рѣшилась разспросить его сама, онъ засмѣялся моему любопытству и разсказалъ мнѣ исторіи до-того похожія на «не любо не слушай, а лгать не мѣшай», что я была увѣрена, что онъ насмѣхается надо мною. То, что я слышала отъ миссъ Мэтти, состояло въ томъ, что онъ служилъ волонтеромъ при осадѣ Рангуна, былъ взятъ въ плѣнъ, вошелъ въ милость и получилъ наконецъ свободу, пустивъ кровь начальнику небольшаго племени въ какой-то опасной болѣзни; что, освободившись послѣ нѣсколькихъ лѣтъ рабства, онъ получилъ назадъ письма свои изъ Англіи съ зловѣщей подписью: «Возвращается за смертью», и, считая себя послѣднимъ въ родѣ, поселился плантаторомъ индиго и располагалъ провести остатокъ жизни въ странѣ, къ образу жизни и къ обитателямъ которой онъ началъ привыкать. Получивъ мое письмо, онъ съ странной пылкостью, отличавшей его и въ старости, какъ въ юности, продалъ свою землю и всѣ свои владѣнія первому покупателю и вернулся домой къ бѣдной старухѣ-сестрѣ, которая считала себя счастливѣе и богаче всякой принцессы, когда глядѣла на него. Она говорила до-тѣхъ-поръ, покуда я не заснула. Я вскорѣ была пробуждена легкимъ стукомъ въ дверь, въ чемъ она попросила у меня прощенія, съ раскаяніемъ, добравшись до постели; но когда я перестала утверждать ее въ мысли, что пропавшій любимецъ былъ дѣйствительно тутъ, подъ одной кровлей съ нею, она начала бояться, не вообразила ли она себѣ все это: можетъ-бьггь Питеръ вовсе не сидѣлъ съ нею въ этотъ благословенный вечеръ, онъ, можетъ-быть, лежалъ мертвый далеко подъ морскими волнами, или какимъ-нибудь страннымъ восточнымъ деревомъ. И такъ было сильно ея опасеніе, что ей захотѣлось встать и пойдти убѣдиться, дѣйствительно ли онъ тутъ, прислушиваться сквозь дверь къ его правильному дыханію (мнѣ не хочется назвать это храпѣньемъ, но я сама слышала его дыханіе сквозь двѣ запертыя двери); наконецъ мало-по-малу миссъ Матти успокоилась и заснула.

Не думаю, чтобъ мистеръ Питеръ воротился изъ Индіи мильйонеромъ-Набобомъ, онъ даже считалъ себя бѣднымъ; но ни онъ, ни миссъ Мэтти не-очень заботились объ этомъ. По-крайней-мѣрѣ онъ имѣлъ довольно, чтобъ жить «очень-прилично» въ Крэнфордѣ вмѣстѣ съ миссъ Мэтти. Черезъ нѣсколько дней послѣ его пріѣзда, лавка была заперта и группы маленькихъ мальчишекъ радостно ждали дождя конфетъ и лепешекъ, падавшаго на нихъ время-отъ-времени, когда они стояли, глазѣя на окошки миссъ Мэтти. Иногда миссъ Мэтти говорила имъ, полузакрытая занавѣсами: «милыя дѣточки, не заболѣйте», но сильная рука тянула ее назадъ и начинался еще сильнѣйшій дождь. Часть чаю была подарена крэнфордскимъ дамамъ, а остальное роздано старикамъ, помнившимъ мистера Питера въ дни его шаловливой юности. Платье изъ индійской кисеи было оставлено для милой Флоры Гордонъ (дочери миссъ Джесси Броунъ). Гордоны были за границей эти послѣдніе годы, но ихъ вскорѣ ожидали, и миссъ Мэтти, въ своей сестринской гордости, заранѣе восхищалась, какъ она покажетъ имъ мистера Питера. Жемчужное ожерелье исчезло и вскорѣ послѣ того множество красивыхъ и полезныхъ подарковъ явилось въ жилищахъ миссъ Поль и мистриссъ Форрестеръ; нѣкоторыя рѣдкія и деликатныя индійскія вещицы украсили гостиныя мистриссъ Джемисонъ и мистриссъ Фицъ-Адамъ, и я не была забыта. Между прочимъ, я получила въ красивѣйшемъ переплетѣ лучшее изданіе сочиненія доктора Джонсона; и милая миссъ Мэтти, со слезами на глазахъ, просила меня считать это подаркомъ отъ ея сестры столько же, какъ отъ нея. Словомъ, никто не былъ забытъ, и скажу болѣе, каждый, какъ бы ни ничтоженъ ни былъ, кто только показалъ дружбу къ миссъ Мэтти, могъ быть увѣренъ въ дружескомъ уваженіи мистера Питера.

V Миръ Крэнфорду

Неудивительно, что мистеръ Питеръ сдѣлался любимцемъ Крэнфорда. Дамы соперничали другъ съ другомъ, кто больше будетъ имъ восхищаться, и неудивительно: ихъ спокойная жизнь была такъ оживлена пріѣзжимъ изъ Индіи, особенно потому, что пріѣзжій разсказывалъ болѣе удивительныхъ исторій, чѣмъ Синдбадъ мореходецъ, и, какъ миссъ Поль говорила, точь-въ-точь, какъ изъ «Тысяча Одной Ночи». Что касается меня, я странствовала всю свою жизнь между Дрёмблемъ и Крэнфордомъ, и почитала весьма возможнымъ, что исторіи мистера Питера были справедливы, хотя удивительны; но потомъ я открыла, что если мы проглотили анекдотъ довольно-порядочнаго размѣра на одной недѣлѣ, то на слѣдующей чудеса значительно увеличивались, и начала сомнѣваться, особенно, когда примѣтила, что въ присутствіи сестры разсказы объ индійской жизни значительно смягчались не потому, чтобъ она знала больше насъ, напротивъ, можетъ-быть, потому именно, что она была слишкомъ-простодушна. Я примѣтила также, что когда приходилъ пасторъ, мистеръ Питеръ гораздо-скромнѣе говорилъ о тѣхъ мѣстахъ, въ которыхъ былъ. И я не думаю, чтобъ крэнфордскія дамы считали его удивительнымъ путешественникомъ, еслибъ слышали только его спокойные разговоры съ пасторомъ. Онѣ любили его больше всего за то, что онъ былъ, какъ онѣ называли, настоящимъ жителемъ Востока.

Однажды на избранной вечеринкѣ въ честь его, которую давала миссъ Поль и изъ которой, такъ-какъ мистрисъ Джемисонъ почтила ее своимъ присутствіемъ и прислала даже мистера Мёллинера служить, мистеръ и мистрисъ Гоггинсъ и мистриссъ Фпц-Адамъ, разумѣется, были исключены — на этой вечеринкѣ у миссъ Поль мистеръ Питеръ сказалъ, что онъ усталъ сидѣть на безпокойныхъ жесткихъ стульяхъ, и спросилъ не можетъ ли сѣсть положивъ ноги крестъ-на-крестъ. Согласіе миссъ Поль было дано съ жаромъ и онъ воспользовался имъ съ величайшею важностью. Но миссъ Поль спросила меня внятнымъ шопотомъ: «не напоминаетъ ли онъ мнѣ азіатскаго муллу», и между-тѣмъ, какъ мистриссъ Джемисонъ пространно разсуждала объ изяществѣ и удобствѣ этой позы, я припоминала, какъ мы всѣ слѣдовали примѣру этой дамы, осуждая мистера Гоггинса за пошлость, потому-что онъ просто клалъ ноги крестъ-на-крестъ, когда сидѣлъ на своемъ стулѣ. Многія изъ привычекъ мистера Питера въ ѣдѣ были нѣсколько-странны при такихъ свѣтскихъ дамахъ, какъ миссъ Поль, миссъ Мэтти и мистриссъ Джемисонъ, особенно, когда я припоминала неотвѣданный зеленый горошекъ и двухзубцовыя вилки на обѣдѣ бѣднаго мистера Гольбрука.