Николай Михайловский - Только звезды нейтральны

• Название: Только звезды нейтральны
• Автор: Николай Михайловский
• Издательство: Современник
• Жанр: О войне
• Год: 1981

 Произведения известного писателя-мариниста Н.Г.Михайловского, собранные в этой книге, представляют своеобразную летопись Северного флота в дни Отечественной войны и в мирные годы, где беллетристические произведения соседствуют с художественно-документальными повествованиями. Читатель встретит здесь рассказы о боевых делах командующего флотом в годы войны адмирала А.Г.Головко, выдающихся североморских подводников Н.Лунина, И.Колышкина, Г.Щедрина и еще многих, чьи имена остались в истории навечно  

---

Два дня продолжали настойчивый поиск. В этот раз, как назло, был полный штиль, и момент всплытия под перископ был для нас очень опасным. Однако и второй раз по шумам винтов мы нашли вражеские корабли и очутились в самой середине конвоя. Тут случилась беда. Немецкий сторожевой корабль обнаружил нас еще до атаки и ходил переменными курсами, останавливался, должно быть, акустик слушал нас, но бомб на нас не сбрасывали. Командир лодки решил рискнуть, атаковать вслепую. По шуму винтов был выбран корабль, и, не поднимая перископа, только по расчетам, мы выпустили торпеду. Взрыв донесся до отсеков. Лодка пошла прочь. Нас бомбили недолго, мы дали полный ход и скрылись от преследования.

Потом несколько дней мы никого не встречали. Попадались катера и мотоботы. На них не хотелось расходовать торпеды. И вдруг появились два тральщика, пробомбили район. Нетрудно было догадаться - за ними идет конвой. Так оно и есть! Часа через два произошла встреча, нам удалось подойти близко, снова атаковать транспорт. Ну уж тут нам крепко досталось. Весь день гонялись за нами корабли охранения. В лодке было тихо: все замерли и прислушивались к разрывам бомб. Никто не боялся, все верили в умение командира, знали, что он большой мастер маневра, и надеялись, что и в этот раз сумеет уклониться.

Приближалось 22 июня - вторая годовщина начала войны с немцами. Нам хотелось ознаменовать этот день новой победой. Но, как ни старались, ничего не выходило, было пустынно на морских путях. Зато на следующий день, рано утром 23 июня, встретили конвой. Это была самая сложная и неожиданная атака. В тумане мы подошли к берегу, осмотрелись в перископ. Через полтора-два часа туман стал рассеиваться. Мы увидели мотоботы, услышали вдали бомбежку и скоро обнаружили военный корабль. Он объявился внезапно. А за ним, не торопясь, из фиорда вытягивались транспорты. Мы атаковали головной. Это была четвертая по счету атака. Все торпеды израсходовали, в отсеках стало свободно, просторно, хоть танцы устраивай. Но мы втянулись в боевую жизнь и жалели, что нет больше торпед и надо возвращаться домой.

- В тысяча девятьсот сорок третьем году мы совершили три похода, но потопили всего три транспорта. В последнем походе мы наверстали упущенное. Теперь у нас на счету будет семь потопленных кораблей. Как говорится, не было ни гроша, и вдруг алтын. Впрочем, не торопитесь сообщать в газету, посмотрим, как оценит наш поход Военный совет… - предупредил меня Чуприков.

Пока я писал корреспонденцию, вернулся и сам Егоров в добром, радостном настроении. Пока ему засчитали два транспорта, на которые получено подтверждение летчиков, вылетавших на разведку. Гибель еще двух транспортов должны подтвердить наши разведчики в Норвегии.

До окончания этой процедуры Егоров приказал на боевой рубке оставить прежнюю цифру - три. Прочитав мою корреспонденцию перед отправкой в Москву, он сказал строго-настрого: «Пока не будет подтверждения, пожалуйста, об этих двух транспортах - ни слова». Я в точности исполнил его просьбу.

Это все были радостные события, но на войне радость часто сменяется печалью. То весело праздновали на «Гремящем», отмечали победы Егорова, а на другой день боль сжимала наши сердца.

К приходу рейсового буксира на пристани собралась толпа - офицеры, журналисты, артисты Театра Северного флота. Они стоят в суровом молчании, ожидая, пока буксир пришвартуется. Когда все пассажиры сошли на пристань, с буксира выносят носилки, покрытые синим одеялом. Несут тело поэта Ярослава Родионова, погибшего при бомбежке. Четырнадцать немецких самолетов в районе станции Полярный круг налетели на пассажирский поезд: прямым попаданием бомбы в щепы разбит мягкий вагон, сгорел почтовый вагон с письмами и газетами, осколки бомб повредили третий вагон, где ехали артисты Ансамбля песни и пляски Северного флота.

Во время взрыва все упали на пол. Ярославу Родионову осколком оторвало ногу. Ему наложили жгут. Он был в полном сознании, держался мужественно. Когда его выносили из вагона, просил товарищей, чтобы не возились с ним, а сами спрятались в лесу.

После окончания бомбежки его внесли обратно в вагон. Поезд тронулся. У Ярослава усилилась боль. Часа полтора он еще дышал, потом начал хрипеть и скончался на руках у своих друзей.

Тяжело писать об этой потере. Песни поэта о летчиках, подводниках, морской пехоте были очень популярны и звучали повсюду.

В ясный, солнечный вечер мы хороним своего друга. Оркестр играет траурные марши. Несут венки и гроб с телом Ярослава Родионова. Все население - военное и гражданское, от командующего до трехлетних ребятишек - в скорбном молчании идет за гробом.

На пустынном скалистом берегу во время войны возникло маленькое кладбище, напоминающее деревенский погост. Десятка два могил, пять-шесть памятников. Здесь мы последний раз прощаемся с поэтом. Над бухточкой, словно салютуя тому, кто воспевал их, низко проносятся наши истребители. На митинге у могилы выступают представители флота. Трогательную речь произносит друг детства Родионова - драматург Павел Фурманский. Он начинает говорить тихо-тихо и, кажется, вот-вот расплачется. Но голос его крепнет и уже звучит сурово:

- Мы знаем, кто убил Ярослава. Его убили фашисты. И мы всей силой души, всей страстью человеческого сердца будем мстить за нашего друга.

Поэты читают стихи, посвященные памяти товарища. Гремит залп, гроб опускается в могилу, глухо ударяются о дерево мерзлые куски земли. Нет больше Ярослава. Остались его песни, и они долго будут звучать, напоминая о нем…

Бескозырка с ленточкой.

А на ней цветет

Золотыми буквами:

Северный флот.

Кто идет уверенно

Сквозь пургу и лед

С боевым заданием?

- Северный флот.

Кто в беде товарищу

Руку подает?

Кто врагу не нравится?

- Северный флот.

Кто на суше яростно

Бой с врагом ведет?

Кто героев выковал?

- Северный флот.

Кто фашистам на море

Жару поддает?

Кто на дно пускает их?

- Северный флот.

Пусть в огне губительном

Враг не раз прочтет

Эту надпись грозную:

Северный флот!

* * *

Мы давно не встречались с нашим шефом - членом Военного совета Александром Андреевичем Николаевым. В круглосуточной круговерти, не останавливающейся ни на час, он по-прежнему, наряду с командующим, играл едва ли не первую скрипку. Во всяком случае, ни один сколько-нибудь серьезный вопрос не решался без его участия. Но встретиться с ним было всегда очень просто. Если он на месте - двери широко открыты. Вот так однажды я решил попросить разрешения на участие в боевом походе.

- Вы в поход? Зачем? - с удивлением спросил он.

- Для личных впечатлений… - начал я объяснять.

- Хорошо, подумаем, посоветуемся, - неопределенно сказал он и, подумав, добавил: после гибели корреспондента «Красного флота» Мацевича на подводную лодку вас, безусловно, не пошлем. Разве что на тральщике навстречу конвою…

- Хотя бы, - согласился я.

- Хорошо. Ждите ответ.

На этом мы расстались. Я терпеливо ждал, зная одно: Александр Андреевич никогда ничего не забывает, к тому же он господин своего слова. Не забыл он и о нашем разговоре. Позвонил однажды поздно вечером и сказал:

- Завтра быть готовым к походу. Обратитесь к командиру ОВРа Василию Ивановичу Платонову, пойдете на тральщике Дебелова. Указания даны…

Я несказанно обрадовался: Николай Сергеевич Дебелов! Тот самый командир тральщика «Шпиль», что в июльские дни 1941 года на Балтике совершал опасные рейсы с бомбами из Ораниенбаума на остров Эзель для первых ударов по Берлину, а 28 августа сорок первого сквозь минные поля прокладывал путь кораблям эскадры из Таллина в Кронштадт. Затем в ледяной шуге пробивался на Ханко и вскоре как-то таинственно исчез. На вопрос, где Дебелов, начальство коротко отвечало: ушел по спецзаданию. Мы знали: раз сказано по спецзаданию - подробностями интересоваться не следует.

И вот через полтора года мы встретились здесь - на Севере. Из Америки пришли тральщики, так называемые «амики», построенные там по заказу Советского Союза. И когда головной «амик» пришвартовался к пирсу в Полярном, я своим глазам не поверил, увидев на мостике высокую, могучую фигуру всегда горячего, темпераментного Николая Сергеевича.

Встреча была самая дружеская, сначала на корабле, потом у меня дома…

И тут же у Николая Сергеевича начались боевые будни - долгие зимние плавания, поиск и преследование подводных лодок противника, продолжавшиеся иногда час-два, а то и целые сутки - одним словом, «адов труд», требовавший предельного напряжения всех физических и духовных сил. А при проводке союзного конвоя в последний раз произошла почти анекдотическая история, о которой с улыбкой рассказывал мне Николай Сергеевич.