Патрисия Данкер - Семь сказок о сексе и смерти

• Название: Семь сказок о сексе и смерти
• Автор: Патрисия Данкер
• Издательство: Изд-во Эксмо
• Жанр: Проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-10872-6

Вот я и решила написать серию переплетенных между собой историй, рассказанных от первого лица разными голосами. Вот неизменные сюжеты: изнасилование, терроризм, растление, извращения, все потустороннее и зловещее, полтергейст, вампиры и пришельцы, маньяки, загадочные преследователи (которые обычно тоже оказываются маньяками), домашнее насилие, порнография и массовые убийства. Жертвы всех этих преступлений — как правило, женщины…

Последняя книга Патрисии Данкер “Семь сказок о сексе и смерти” написана, чтобы тревожить и провоцировать.

Впервые на русском языке.

---

Ур-ра! Первое представление распродано!

Нас рекламировали как “Королевскую шекспировскую труппу”, классическую постановку и т. д. и т. п. с цитатами, переведенными из “Файнэншл Таймс”. Я была совершенно права. Радикальные эксперименты, клянусь Аполлоном! Дайте нам чулки и камзол, да настоящую шпагу в руки — и никаких фокусов! Когда Джордж стоит на освещенной сцене в бархатной шляпе, с вышивкой на гульфике, а рядом Глостер и Эдмунд, мое сердце громко колотится. Не от страха, а от гордости. Не отвлекайся от субтитров, женщина, — говорю я себе. — Это твоя работа!

Мне казалось, что король больше благоволит к герцогу Альбанскому, чем к Корнуольскому.

Поехали.

Публика смотрит как завороженная. Они сразу поняли, что это семейная ссора. Милорды Бургундский и Французский купаются в патриотических овациях. Эдмунд выглядит излишне сексуально в обтягивающе-зеленом, с чем-то расшитым блестками вокруг причинного места. Наша постановка вполне может задавать тон зимней коллекции. Субтитры гипнотизируют. Идея оказалась гениальной. Я раздумываю, не применить ли эту технологию в Англии на утренних спектаклях для школьников. Язык Шекспира для них — как иностранный, если сказать, что это латынь, наверняка поверят.

Первый акт имеет шумный успех. Девочки великолепны. Сама злоба и мстительность. Валерия в роли Гонерильи превзошла себя. Но тут я слышу первый раскат грома — пока еще вдалеке, как раз когда Эдмунд выкрикивает в полный голос, на всю эту завороженную готическую парковку:

На помощь незаконным, боги!

Непристойный жест, которым сопровождается реплика (наверняка идея Джорджа) приводит зал в состояние экстаза.

Я начинаю молиться.

Услышь меня, Природа! О богиня! Услышь! Останови свое решенье. Пожалуйста, задержи грозу хотя бы до третьего акта. О, всемогущая, если ты прольешь свои воды сейчас, все пропало. Я разрываюсь между субтитрами и ожиданьем грозы. Черт побери, какой реализм! У нас записаны звуковые эффекты, этот веризм совершенно ни к чему! Джордж тем временем вдохновенно честит Освальда. Я прослушала эту его речь десятки раз, пока составляла из нее сцену домашнего насилия.

Плут, мошенник, лизоблюд, подлый, наглый, пустой нищий, оборванный, грязный негодяй; трус, жалобщик, каналья, ломака, подхалим, франт.

Нет, Джордж, тут должен быть другой акцент. И темп. Быстрее, как автоматная очередь. Шекспировские инвективы должны звучать так, как будто Маман орет на Луизу. Еще быстрее, и побольше яду:

…а на самом деле — смесь из жулика, труса, нищего и сводника, сын и наследник дворовой суки.

Да, да, отлично. Так-то лучше. О, господи, какая молния сверкнула на юго-западе!

ТРАХ! Яркий желтый зигзаг, после которого перед глазами плавают световые пятна, и потом жуткий грохот и треск, как будто валят лес, эхо отдается в небесах. Публика зашевелилась, в тревоге смотрит вверх. Электрический заряд аж покалывает в кончиках пальцев. Джордж прибавил звук, пытаясь перекричать гром. Такое впечатление, что в небе рушатся колонны. Я беспокойно разглядываю нависающую над нами недостроенную готику. Во влажном воздухе духота усиливается, раскаты словно гоняются друг за другом. Снова и снова сумрак озаряют желтые вспышки. Гроза приближается, отступает, снова подходит. Я велю Дельфине развернуть следующие субтитры. Быстрее, пока нас всех не пронзило молнией и не унесло потопом.

Вообще-то приближающаяся буря только усиливает эффект представления. До конца, правда, далеко, но смотрится потрясающе. Давай, Джордж, давай!

Я, государь, привык правдивым быть:
Видал я в жизни и получше лица,
Чем на любых плечах сейчас я вижу
Перед собой.

Он обводит взглядом зрителей, включает их в реплику. И тут, перекрывая гром, раздается пронзительный крик из восьмого ряда.

— C’est lui! Это он! Это он бьет Стило!

Только не это. Хуже уже некуда.

Матильда, верная до конца, забыв обо всем, вскакивает на ноги.

— Который? Где? Этот? Держи его!

Лоран, Бернар, Жан-Ив и Маман все еще работают в патрульном режиме. Они опрокинули стулья. Они приближаются к сцене.

— Останови их субтитрами! — ору я Дельфине по рации.

Соседи преодолевают субтитры и набрасываются на Джорджа.

Небеса разверзаются и с глухим треском отрубается электричество. Кто-то визжит. Амфитеатр погружается в хаос. Я так и не смогла решить, что это было: бедствие или благословение. Проталкиваясь к сцене, я слышу, как Альбани и Корнуол пытаются отодрать от Джорджа моих соседей, которые в сознании своей правоты пытаются произвести гражданский арест.

— Слушай, старик, ты там полегче. — Освальд ловкой подножкой сбивает с ног Бернара. Но от кого Джорджу достается на орехи, так это от Маман. Зрители устремились к выходам, все еще мерцающим в темноте зеленым светом, стараясь прикрыться от потопа программками. Господи благослови главного пожарника и его запасной генератор. Никто и не заметил драки на сцене. Я рысцой бегу в галерею. Оттуда можно наблюдать потасовку, какой позавидовали бы режиссеры спагетти-вестернов.

— Джордж! Джордж! Беги! Они убьют тебя!

Он, все еще в бархатной шляпе, выкатывается со сцены в галерею. Мы врываемся в епископский дворец и через заднюю дверь выбегаем на главную улицу. Джордж трусит впереди в своем трико, поддерживая гульфик. Меня того и гляди хватит удар. В висках стучит.

“Кафе дю Балькон”. Скорее! Подальше, в уголок. Это местное кафе. Никаких туристов. Только старики и фанатики видеоигр, которые ошиваются в таких барах по всей Франции. Деревянные стулья расшатаны. Мы падаем на них, глотая воздух. Мои брюки намокли вокруг колен. По лицу Джорджа струится грим. В бархате и перьях он похож на бродягу. Официант подошел принять заказ и теперь в изумлении пялится на расшитый гульфик.

— Два пива, — истерически выкрикиваю я по-английски.

— Успокойся, девочка моя, — говорит мне Джордж, — и скажи мне, что это было. Какого дьявола публика на меня накинулась?

— Они думали, что ты меня избиваешь, — устало признаюсь я.

Джордж уставился на меня, раскрыв рот.

— Генри, — говорит он, — колись. Что ты натворила? Что ты им сказала?

— Уж конечно, не правду.

Четыре пива спустя Джордж уже хохочет, сгибаясь пополам, его изумительная пелерина а-ля Уолтер Рэйли ходит ходуном от смеха. Посетители кафе таращатся на нас. Мы явно пьяны и не в своем уме, к тому же англичане.

— Что мне теперь делать? — жалобно скулю я. Спектакль отменили. Буря стихает.

— Какие у тебя варианты, моя радость? План Б. Ты сегодня за ночь выучиваешь роль Кента. Если потребуется, будем вместе сидеть до утра. В девять репетируем все твои сцены полным составом. Я не могу показаться на сцене, они снова на меня бросятся. Ты знаешь, что в Нарбонне есть мужской нудистский пляж? Я читал о нем в “Розовом путеводителе для голубых”. Так что если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня искать. Я буду там загорать и лечить свой глаз. Хватит с меня Лира. Ухожу в отпуск.

Он наклоняется через стол и обнимает меня, пачкая мою щеку липким гримом. Так мы и сидим в обнимку, и наши телеса колыхаются от смеха.

Все, кто не хотел досматривать спектакль, получили обратно свои деньги, а для остальных мы дали дополнительное представление в воскресенье. Учитывая все события, передовица в местной газете была очень сдержанной — там писали в основном про погоду. Длинное рассуждение об универсальном значении бури как метафоры оказалось настолько интригующим, что те, кто не был на спектакле, тут же кинулись за билетами, поэтому на трех следующих представлениях у нас был аншлаг. Должно быть, помог леденящий душу снимок — Корнуол выдавливает глаза Глостеру своими шпорами. Кроме того, в качестве заголовка красовался весьма своеобразный перевод реплики “Вон, гнусный студень!” Наш бизнес-менеджер с ухмылкой расхаживал вдоль очередей. Дельфина подлатала субтитры, а наша реквизиторша заняла мое место у рации. Ее французский оставлял желать лучшего, так что между субтитрами и действием наблюдалась некоторая несогласованность. Никто не заметил. Маман прочитала мне суровую нотацию о женщинах, которые возвращаются к злодеям и мерзавцам. Я поняла, что мне предстоит головомойка, как только услышала “Это, конечно, не мое дело, но…” и тут же пристыженно поджала хвост.

Я имела успех в роли Кента. Матильда и Маман ходили на все спектакли и хлопали как сумасшедшие. На сцену я возвращаться не собираюсь, но мне приятно, что я создала яркий образ. Разумеется, с помощью Джорджа. Но в собственной трактовке.

Послесловие переводчиков

Как это ни удивительно, Патрисию Данкер до сих пор не переводили на русский язык. В Англии и Америке ее книги давно уже пользуются широкой известностью и завоевывают престижные литературные премии.