Роман Волков - Большая книга ужасов – 60 (сборник)

• Название: Большая книга ужасов – 60 (сборник)
• Автор: Роман Волков
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-75165-5

«Тьма из подвалов»

Друзья Роман и Андрей не раз слышали о том, что в их городе пропадают дети. А однажды узнали: все исчезнувшие ребята учились в их школе! Неужели что-то необычное и пугающее происходит прямо у них под боком? Роман и Андрей знакомятся с девчонкой, которая может обладать важными сведениями… и, кажется, выходят на след пропавших. Только друзья не подозревают, что сами при этом подвергаются большой опасности. Ведь из древних подвалов школы за ними следит настоящее зло.

«Черная пустошь»

Всем известно, не стоит глубоко заходить в этот лес. Где-то в его чаще находятся заброшенные военные базы и кладбища радиоактивных отходов, кто-то видел издали странных животных. Впрочем, по туристическим тропам бродить вполне безопасно, главное – с них не сходить. Именно по этим тропам и собирались пройти учитель физкультуры и четверо его учеников в рамках расширенного экзамена. И наверняка с ними ничего не случилось бы, если бы одному из ребят в голову не пришла заманчивая мысль…

---

– А вы сами что здесь делаете? – его голос сорвался почти на визг. – Где дети, товарищ Горбунов?!

В лице бывшего военного что-то дернулось, но тут же снова отвердело, еще больше заострив черты.

– Дети? – тихо повторил он, будто эхо. – Сейчас покажу.

Вцепившись в предплечье биолога железными пальцами, военрук потащил его в коридор. Виталий Алексеевич даже не подумал сопротивляться. Как только Горбунов его коснулся, все силы покинули биолога, а в голове воцарилось что-то странное – думать Личун мог, а вот реагировать на мысли – нет. Они просто текли в голове ленивым потоком, и в этом потоке то и дело проскакивало недоуменное: «Наверное, Контуженый вколол мне что-то». Другого логического объяснения рационалист, преподаватель химии и биологии, да и просто вполне здравомыслящий человек Виталий Алексеевич Личун придумать не мог даже в своем текущем, далеком от нормального состоянии.

Но на этом его злоключения не окончились. Военрук тащил Личуна по коридору, пока не остановился перед обшарпанной дверью с блеснувшим в свете неяркой лампочки замком. «Новый замок. Новый!» – взорвалось что-то в мозгу Виталия Алексеевича. Он уже знал, что ожидает его за этой дверью, он уже видел… Всю рациональность и здравомыслие человека, живущего в двадцать первом веке, как рукой сняло. Колени биолога подогнулись, и он бы, несомненно, грохнулся на пол, если бы не железная хватка Горбунова. («Наверное, потом на руке будет гигантский синяк от клешней Контуженого, – вяло подумал Личун, поморщившись от боли. – А впрочем, какая разница, все равно всему конец».) Но до конца было еще далеко.

Военрук, не выпуская болтающегося, как набитая ватой тряпичная кукла, биолога, вставил в блестящую замочную скважину и быстро повернул ключ. Как только раздался характерный щелчок, он резко распахнул дверь, и несчастный Виталий Алексеевич, даже пребывая в состоянии болезненного безволия, отшатнулся с хриплым вскриком. Перед учителями была лестница в подвал, а ниже ее начала – ступенек на десять – клубилось то самое ужасное черное марево с багровыми вспышками, которое учитель биологии уже сегодня видел. Только тогда это был всего лишь неприятный фантом, а сейчас черный туман дышал жизнью, энергией, ненавистью и какой-то всепоглощающей жаждой. Но страшнее всего было даже не то, что его кошмар обрел плоть, и не то, что в происходящем не было ни крупицы от рационального привычного мира, и не то, что он сам был не в состоянии пошевелиться, чтобы убежать или просто упасть в обморок, самым страшным для Виталия Алексеевича было то, что в середине черного тумана покачивалась фигура девочки. Глаза ее были широко открыты, но казались совершенно стеклянными, руки и ноги безвольно висели, как у марионетки. Все тело ученицы (а Личун знал, что это одна из учащихся школы, более того, он вел в ее классе и химию, и биологию) то погружалось в клубы черного дыма, то снова возникало на поверхности, будто покачиваясь в воде. И очерчивая ее силуэт, беспрерывно мерцали темно-красные вспышки, будто удары сердца.

«Как же ее зовут? Как зовут?» – беспрерывно крутилось в голове биолога, будто только этот вопрос мог исправить ситуацию и развеять длящийся уже целую вечность кошмар.

– Это… кто это? – еле выдавил из себя он, все еще пребывая в каком-то предобморочном состоянии.

– Я бы спросил – что, а не кто, – подал голос военрук.

В эту секунду темное марево рванулось вперед, и Личун увидел, как раскрылся рот девочки в беззвучном крике, а ее стеклянные глаза вдруг наполнились жизнью и болью. Темные клубы уже коснулись лица учителя биологии, когда Горбунов резко захлопнул дверь и снова щелкнул замком. Железные пальцы разжались, и Виталий Алексеевич был готов осесть на пол от ощущения полного своего бессилия перед происходящим, но тело и здесь подвело его, оставшись стоять, как ни в чем не бывало. А на коже, где до него дотронулось это черное нечто, сохранилось невероятно омерзительное ощущение прикосновения, которое было каким-то ни на что не похожим, но от одного воспоминания о котором все волоски на голове и руках биолога вставали дыбом. Военрук тем временем обернулся к своему коллеге. В его лице не было ни тени улыбки, злорадства или издевки. Вообще никакого выражения не было на лице Горбунова – оно было пустым и мертвым.

«Сейчас он меня убьет», – подумалось Личуну, но он даже не сделал попытки убежать, просто стоял и смотрел на бывшего артиллериста, будто от этого взгляда зависела жизнь. И, скорее всего, это так и было. Зоя Родионова. Он вспомнил, как зовут эту хрупкую, похожую больше на ученицу начальных классов девочку. Именно про нее утром говорили Волкогонов и Масляев. А теперь все подтверждается, да еще таким кошмарным образом. Только сегодня утром… Из ступора его снова вывел военрук.

– Идемте, Виталий Алексеевич. Думаю, нам надо поговорить.

Как сомнамбула, Личун повернулся и поплелся на ватных ногах по коридору. Там все так же тускло светила одинокая лампочка, и теперь ее свет нагонял на биолога гораздо больший ужас, чем раньше. Мир вокруг казался ненастоящим, подернутым какой-то дымкой, а из недр земли словно шла еле уловимая вибрация, было похоже, что там работает гигантская машина. Но биолог знал, что это пульсирует черный туман за дверью подвала. Он заполоняет все школьные катакомбы. А когда он вырвется из заключения, не только Зоя будет беззвучно молить о помощи. Туман пожрет всех. ВСЕХ! В момент, когда у него уже начиналась истерика, Виталий Алексеевич больно ударился о притолоку. Оказалось, пока в голове роились эти апокалиптические мысли, он успел доковылять до кабинета ОБЖ, и военрук, похлопав его по спине, заставил его войти в это помещение, погруженное в кромешный мрак. Но темно было всего секунду, рядом прогремели шаги, и на учительском столе зажглась настольная лампа. Горбунов стоял, уперев кулаки в столешницу, и смотрел на своего незваного гостя.

– Проходите, Виталий Алексеевич. Присаживайтесь… И не бойтесь вы так, То, что вы видели, еще не самое страшное. Поверьте.

Не поверив ни на йоту и вообще почти не слушая собеседника, Личун тем не менее сделал несколько шагов и сел сбоку от стола преподавателя ОБЖ. А тот тем временем, как радушный хозяин, включил электрочайник, достал две чашки из шкафчика, побросал туда чайные пакетики, не спрашивая, насыпал сахар. А когда он переставлял чашки на стол, ту, что досталась биологу, он взял прямо за края, будто и не чувствуя горячего пара, поднимающегося от напитка. В эту секунду жидкость резко устремилась вверх, просачиваясь между пальцами мужчины, но, не пролившись ни единой каплей, резко остановилась, приняв форму причудливого цветка, и снова вернулась в чашку. Правда, этого Виталий Алексеевич не видел, уставившись воспаленными глазами на свои руки, безвольно лежащие на коленях.

– Вы меня, наверное, за какого-то экстрасенса приняли, да? – осведомился Горбунов, ставя чашку перед гостем. – Это очень далеко от истины. Я сейчас вам все расскажу… Да вы пейте чай, на вас лица нет.

Голос у военрука был ровный и спокойный, он по своей всегдашней привычке не сел за стол, а начал расхаживать по кабинету, заложив за спину руки. От этого спокойствия Личуну становилось еще страшнее. Следя за каждым движением военрука, он бездумно поднял чашку и отхлебнул слишком сладкий и слишком горячий напиток. В желудок будто огненный ком рухнул. Поперхнувшись, учитель биологии поставил трясущимися руками чашку назад, пролил горячий чай на брюки и зашипел от боли. Однако это дало и положительный результат: пламя внутри живота и тройная доза сахара словно встряхнули Виталия Алексеевича. Он пошевелил пальцами ноги и понял, что к нему вернулся контроль над телом – хотя неизвестно, надолго ли. Надо бежать!

– Какой вы неловкий, – покачал головой хозяин. – Сейчас я салфетку вам дам.

Как только Горбунов отвернулся к шкафу, Личуна будто пружиной подкинуло. Сорвавшись с места, он ринулся к двери, натыкаясь на парты и стулья. Дверь в кабинет осталась приоткрытой, и преподаватель биологии вылетел в коридор. Он не видел, как за его спиной военрук взмахнул рукой, и только почувствовал, как внутри словно лопнула какая-то очень важная струнка.

Не останавливаясь и не разбирая дороги (благо коридор был прямой), он понесся к лестнице и, плохо соображая, что делает, побежал вверх. Почему-то ему казалось, что в своем кабинете он будет в безопасности. Ведь это была его территория, он был там хозяином, он всегда прятался там от мира. Это было единственное место на свете, где он чувствовал себя спокойно. Даже не дома, а именно в своем рабочем кабинете. В классе, где все было организовано так, как ему хотелось. Там был единственный островок нормальности во всем происходящем безумии. Никогда, никогда в своей жизни грузный Виталий Алексеевич так не бегал. Он немного успокоился, только захлопнув за собой дверь кабинета. Прижавшись к ней спиной и тяжело переведя дух, повернув щеколду замка. Потом кое-как Личун добрался до своего рабочего стола и рухнул на стул. Мысли метались взад-вперед, пока вдруг на первый план не вырвалась какая-то абсурдная мыслишка: завтра же придет комиссия из гороно! Надо срочно проверять тетради. Личун схватил тетради из стопки, начал размашисто перечеркивать неаккуратные строчки.