Вадим Полуян - Кровь боярина Кучки (В 2-х книгах)

• Название: Кровь боярина Кучки (В 2-х книгах)
• Автор: Вадим Полуян
• Издательство: АСТ-Пресс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996

Двенадцатый век. На месте Москвы - Красные села, коими владеет боярин Кучка. Его тайными происками уничтожена семья соперника, новгородского боярина Гюряты. Счастливо спасшийся младенцем Родислав встречает любимую дочь своего смертельного врага. И отныне - куда бы ни забросила его судьбина: в вертеп лесных разбойников или в половецкий плен, в заморские страны или на поле междоусобной брани - все помыслы его о ненаглядной своей возлюбленной...

---

Род приник к конской шее, обхватил её руками и услышал сдержанное ржание кобылицы.

- Катаноша! Я узнаю её! - крепко сжал он руку Чекмана, - Как вам удалось?..

- Ха! - ткнул его княжич кулаком в бок. - Сантуз, должно быть, ворот рвал на рубахе. Текуса выдрала со зла не одну косичку. Но ты заслужил, джигит! А пока - до скорой встречи. Ай-ё!

Чекман ласково опустил понукальце[276] на круп кобылы.

«До скорой встречи», - с надеждой подумал Род, сберегая в сжатой ладони тепло дружеской руки. Резкое столкновение с огромным пространством родило свист в ушах. Тело, как в бездонном нырянии, рассекало чёрный воздух степи. Род долго ощущал в руке тепло друга. «До скорой встречи»… Ох, лучше бы пропустить эту встречу скорую!

7

Обустроив приют для четвероногой подруги в конюшне Олуферя-лабазника, заложив вволю овса и сена, Род намеревался немедля отправиться с донесением к Святославу Ольговичу. Да ночь, судя по звёздам, была уже так глубока, что подумалось: лучше дождаться утра.

Ещё давали себя знать три бессонных ночи в степи, где и в час отдыха он глаз не смыкал, помятуя о Несмеяне Лученце. Войдя в скованную сном Олуферью хоромину, он нащупал своё место на голбце, рухнул, не раздеваясь, и заснул без снов как убитый…

- Даже не позобал[277], даже словом со мной не обмолвился, - жаловался утром хозяин, родич Орлая, своим постояльцам-долгощельцам, - даже не разоблачился, лишь корзно сбросил. Эх, дела! Выпил только жбан взвару и - в гости к Сновиду…

Долгощельцы уплетали свиной сычуг, набитый гречневой кашей. Род, умывшись ледяной водой и опрянувшись, пристроился к ним. Уныло выглядели молодые мужики-долгощельцы, городские бездельники поневоле.

- Где Нечай Вашковец? - За всех осведомился Корза Рябой.

Род кратко рассказал все, что мог.

- Выходит, мы теперь с Нечаем лишь на поле брани сойдёмся? - развёл руками Кузёмка Ортемов.

- Ох, грехи наши, Господи! - вздохнул Олуферь и с последней надеждой устремил взгляд на Рода. - Что же нас ожидает? Как мыслишь?

- Осада, - поднялся Род из-за стола. - Кровь и брань, а кому и смерть. Будем наготове.

- Да за что же это нам, простым людям? - вскипел лабазник. - Доколь князья, в сёдлах сидючи, народными кулаками будут меж собой драться?

- Прадеды ещё вопрошали, - хмуро вставил Орлай. - Правнуки будут вопрошать…

- Ты-то чего моложный такой? - удивился Род, уходя, - Не молодцуешь, не сквернословишь, опустил голову…

- Апрось свою плохо видел во сне, - совсем понурился Орлай, - Будто медведь её задрал…

- Все мы по дому вот как истосковались! - провёл ребром ладони по горлу Корза Рябой.

Род чуть-чуть постоял, да так и ушёл, не сыскав слов в утешение.

Князь принял его в большом покое, где обычно соборовал[278] со старшей дружиной. Не присев заговорили о черниговских кознях. Святослав Ольгович все выслушал с видимым спокойствием, лишь при рассказе о стойкости истязуемого Коснятки и его гибели на скуластую щеку князя выкатилась слеза.

- Азарий Чудин поплатится головой!

- Ой ли! - усомнился Род. - Пока до его головы дойдёт, ты, государь, недосчитаешься ещё нескольких своих.

- У меня всего одна своя! - вздрогнул князь.

- Ах, не то молвил, - смутился юноша. - Покуда померкнет жизнь в грешной голове Азария, он других твоих сподвижников обезглавит. Среди них - воевода Внезд.

Раздосадовало Ольговича такое пророчество.

- Дурное зришь, ведалец! - рыпнул[279] он.

- Не гневись на мои слова, - вздохнул Род. - Впредь попридержу язык. О ином сегодня забочусь. Посольник черниговский нейдёт из дум. Как мог прознать Кутуз мои тайные слова от имени Коснятки? Нас было трое - ты, воевода и я.

Князь пухлыми руками хлопнул себя по жирным ляжкам и натужно расхохотался.

- Яснее ясного! Внезд предал! Ведь не я же? Враг возьми всех моих врагов!

Юноша с ужасом смотрел в это хохочущее узкоглазое скуластое лицо. Таким ему ещё не приходилось видеть князя Северского. За нарочитым хохотом таился неуёмней гнев. Вот кутырь вскочил и неуклюже, тяжело забегал по палате, воздымая руки с растопыренными пальцами.

- Внезд!.. Не может быть!.. Не верю! Сам себе не верю!

Понял Род, насколько дорог князю друг-предатель. Как родной!

- Доиск!.. Досочиться до корней измены! - пырскал[280] Святослав Ольгович, - Пытка отопрёт замки и тут, и тут! - ткнул он перстом в лоб, затем в левую грудь.

Дрогнул Род при слове «пытка»:

- Не надо, государь. Без застенка вызнаю у воеводы истину, - Ольгович хмыкнул. Юный ведалец поторопился досказать: - Хоть и не ручаюсь за успех…

Вспомнил, как сопровождал названого отца в Олешье, где завёлся конокрад из местных. Подозренья были, доказательств не было. Букал на глазах юноши и мужиков-олешцев силой воли вынудил виновного признаться и представить доказательства.

На позов князя кликнули в палату воеводу Внезда.

- Ах, Славята Изечевич! Верный мой пестун Славята! - вспоминал тем временем Ольгович того боярина в Чернигове, что принял Рода в темноте, не оказав лица и не назвавшись. Юноша дословно изложил их разговор, - Не вспомню, - князь наморщил лоб, - что за несогласица случилась у Славяты с моим родителем. Из-за чего боярин перешёл к Давыду от Олега. Однако ох как он любил меня и брата! Значит, любит до сих пор. Такую преданность не сыщешь днём с огнём.

Явился Внезд. По княжьему велению Род повторил свою черниговскую одиссею. Бритый череп воеводы лишь чуть-чуть поник. Мясистое лицо было непроницаемо.

- Не молчи! - просил кутырь с явной надеждой, что верный воевода все сомнения вокруг себя развеет без труда.

Внезд пробормотал не то, совсем не то:

- Жду, покуда бахвал нахвалится.

- Речь не о бахвале, Внездушка, а о твоей измене, - вкрадчиво промолвил князь.

Воевода поднял тяжкий взгляд на юного посольника:

- Иной врёт, только спотычка берет, а этот врёт, что и не перелезешь!

- Перелезай, друже, перелезай, - настойчиво просил Ольгович.

Однако Внезд молчал.

Кутырь вскипал, как на большом огне. Дыханье становилось шумным. Казалось, вместе с выдохами из разверстых уст властитель метал искры, словно огнедышащий вулкан.

- Пошто пошёл служить Давыдовичам? - потряс палату страшный шёпот.

- Бог с тобою, государь! - воскликнул воевода.

- Пошто спознался с Фёдором Кутузом?

- Знать его не знал допрежь… - пятился Внезд к низкой сводчатой двери.

Его смятенье окончательно взбесило князя. И в самом деле! Как так - знать не знал? Кто же Фёдору Кутузу передал слова Коснятки? Вылгать вздумал глупый воевода!

Ольгович уже бросился к двери, отсекая отступленье Внезду, бросился, чтобы позвать людей, и… Род сызнова представил ужасы застенка. В два шага он оказался за спиной предателя, возложил руки на этот неприятный голый череп. Внезд от внезапности рванулся, но головы освободить не смог. Вскинувшись, он ухватил харапугу за запястья.

- Не бойся, воевода, - внушал Род. - Открой всю правду благодетелю. Велю и заклинаю: открой всю истину, ничего не утаи! Ну говори же, воевода, говори! Ну, Внезд, мужайся, не молчи, не обрекай себя на муки…

Виновный рухнул на пол.

- Государь! - завопил он. - Я не предатель! Я лишь Богданке Омельянову… Сидел с ним на пиру в тот вечер. Взял меня чмур!

- Какой… Богданко… Омельянов? - опешил Святослав Ольгович.

- Из младшей твоей дружины воин, - взахлёб говорил Внезд. - Омельяна Веденяповича сын.

Князь, нырнув под свод, приотворил дверь.

- Боярин Пук! - и тихо повелел: - Богданку Омельянова из младшей дружины взять за приставы! - Обернувшись к воеводе, князь примолвил: - Вон! С глаз моих долой! - Оставшись наедине с Родом, он обнял его: - Ну помозибо! Воеводу спас. Дрянного, млявого, а все же спас. - И, приблизив губы к уху, доверчиво поведал: - Воеводами я не богат…

Род, превозмогая главоболие и слабость, про себя отметил, что не в воеводстве дело, а в любви Ольговича к этому обритому мордовороту. Чуть погасла вспышка гнева, и доволен князь, что «Внездушка» остался вне опасности.

реке Рахне, то есть жизнь боярская? Или недоволен, что Коснятко не спасён? Или просто позабыл за сварой вокруг Внезда? Тут же мысли приняли не менее печальный оборот: от пытки воеводу спас, зато обрёк на муки какого-то Богданку Омельянова… А голова болела, ноги не несли, в руках кололи иглы… Надобно скорее отыскать в почти что не знакомых переходах боковушу-умывальню. Вот задец, а рядом… Тут возник какой-то странный шум в хоромах, будто радостный сполох. С чего бы?

Вымыв руки и прочтя молитву, Род вернул почти всю силу, что ушла на воеводу, и довольно бодро зашагал к выходу. А мимо уже взад-вперёд сновали княжьи отроки и пасынки[281]. По широкой лестнице, стеснённый местной челядью, спускался важный человек в шеломе с ярким чупруном. Вокруг него из многих уст летело одно слово громким шёпотом: «Герольд, герольд!»