Вадим Полуян - Кровь боярина Кучки (В 2-х книгах)

• Название: Кровь боярина Кучки (В 2-х книгах)
• Автор: Вадим Полуян
• Издательство: АСТ-Пресс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996

Двенадцатый век. На месте Москвы - Красные села, коими владеет боярин Кучка. Его тайными происками уничтожена семья соперника, новгородского боярина Гюряты. Счастливо спасшийся младенцем Родислав встречает любимую дочь своего смертельного врага. И отныне - куда бы ни забросила его судьбина: в вертеп лесных разбойников или в половецкий плен, в заморские страны или на поле междоусобной брани - все помыслы его о ненаглядной своей возлюбленной...

---

- В порубе страдало тело моё, - сказал юноша, - Душа пребывала на воле.

- Телесные язвы целятся легче душевных, - попытался утешить князь.

- Правда твоя, - согласился Род и переменил разговор: - Слышно, ты с дружиной покидаешь свой город?

- Иного мне не дано, - гулко вздохнул кутырь. - В ветхих стенах не отсидеться. Не о себе промышляю. Пекусь о княгине и детях да о свояченице с братней семьёй. Вестоноша донёс: брат принял схиму в Киеве. - Ольгович отвернул исказившееся лицо.

- Стало быть, Изяслав Киевский освободил князя Игоря из тесного заточения, как и ты меня? - облегчённо отметил Род.

Брат, из последних сил защищавший брата, не принял такого сопоставления:

- Ты будешь жить, беспокойный ведалец! А тот бедный узник, посхимленный, разве будет жить?

Род не откликнулся на слова кутыря.

- Когда его из поруба принесли в келью, брат восемь дней пролежал, как мёртвый, - продолжил Святослав Ольгович. - Лишь посхимленный святителем Евфимием в обители святого Феодора выздоровел.

Радоваться ли мне за отринутого от мира? Будет ли он жить? Что молчишь?

- Не вопрошай меня, княже! - взмолился ведалец. - Заклинаю: не вопрошай про жизнь брата.

Сочтя, что речь шла про мирскую жизнь Игоря, Святослав изрёк:

- То-то! - и тяжело поднялся. - Послезавтра уходим. Поспеши выздоравливать.

- Ужель думаешь избежать битвы, государь? - спросил Род.

Князь потеплел, услышав, что юноша вернулся к прежнему обращению, и мягко ответил:

- Отдаю себя и вас всех в Божьи руки.

- Надейся на высший промысел. Однако же в первой битве береги левое предплечье, - посоветовал Род.

Святослав Ольгович погрозил ему пальцем:

- Я тебе напророчу!

С его уходом затих говор за дверьми в избе.

Вошла Маврица:

- Из-за вельмож позадержались с вечерей. Встанешь или поешь, не сходя с одра?

- Встану, не торопясь. Позови Олуферя, - попросил Род, - Пособоруем семейно.

Чуть-чуть спустя лабазник с женой рядком уселись на лавку, вопросительно глядя на него.

- Благодетели, - ласково поглядел на них постоялец, - Пришла тяжкая пора. Надобно вам немедля продать имение и покинуть город. Тут наступит ад и скрежет зубов. Черниговскими хапайлами[313] Новгород-Северский будет взят на щит. Людей ждут насилия и убийства, имение - крадва и огонь.

- Куда ж мы пойдём, боярин? - ужаснулся Олуферь. - С гривнами да кунами вместо жизни!

- Нас обезденежит первый встречный, - всплакнула Маврица.

- Олуферя возьму оружничим, - пообещал Род. - А тебя, Маврица, - кашеварить в обоз. Моя обережь станет вашей.

За столом хозяин с хозяйкой во все корки ругали князя, бросавшего город на произвол судьбы, и чествовали Рода, как милостивца. После вечери лабазник отправился превращать в гривны нажитое добро. К соседкам с тем же пошла и Маврица.

Род, лёжа на одре, думал горькую думу. Мысли являлись темными незнакомцами, то ли правдивыми, то ли лживыми. И не на ком было проверить их. Выздоровевший Итларь жил теперь вблизи княжого дворца в терему, отведённом половецким начальникам. Ох, этот надрывающий душу Итларь с близкой смертью в глазах!

12

Луна не солнце: белый свет обернулся синим. Но все видать. Деревня смотрит черными лицами из снежных шапок и воротников. У изб по-кошачьи светятся глаза.

- Эгей! - богатырским стуком сотряс сонную оконницу нетерпеливый Иван Берладник, - Как зовут эту деревню?

Оконница поднялась. Трясущаяся борода ответила:

- Межемостье.

Дружинники и ополченцы уже растекались по дворам. Род, муромчанин Владимир и Берладник выбрали себе самый дальний двор, стоящий наособину. Решили: чем дальше от общей суеты, тем спокойнее.

- Истинно Межемостье, - вздохнул Владимир. - Мы сейчас как бы меж двух мостов. За одним - Новгород-Северский, отданный на поток[314] Давыдовичам. За другим… один Бог знает, что за другим.

- Почитай, половина бояр в Новгороде осталась, - ворчал Берладник, - Именно те, кто советовал князю покинуть крепость ради его же блага. Их благо с княжеским, стало быть, разошлось.

- А благо города с княжеским не расходится, - заметил Владимир. - Разве оставшиеся бояре предотвратят грабежи и убийства?

- Надеются оберечь свои домы, - сплюнул на девственный снег Берладник.

- Бедный Олуферь! Бедная Маврица! - подал печальный голос Род, - Вижу: оба мертвы. Погарь осталась от их о дворища. Не смогли продать скопленной жизни. Потому не захотели уехать. Не воспользовались моим пособом.

- Бегство вождя не скроешь! - жёстко сказал Берладник. - Кто купит чужое имущество перед всеобщим грабежом?

- Нажитое нынче гроша ломаного не стоит, - согласился Владимир.

- Нажитое переходит в награбленное, - уточнил Берладник.

Спешились у ворот, ввели коней сквозь незапертую калитку и увидели странную картину. Посреди двора стоял конь с мешком на морде. На нём задом наперёд сидела девица, держа во рту конский хвост.

- Что это? - испугался Род.

- Тише! - остановился Владимир. - У меня ведь из головы вон: завтра - Крещение! Девушка в сочельник гадает: если конь пойдёт к воротам, вскорости возьмут замуж, а ежели двинется к хлеву или амбару, жди замужества до морковкина заговенья.

Берладник, не рассуждая, резанул понукальцем по конскому крупу. Конь прыгнул в сторону. Гадальщица оказалась в сугробе.

На рёв испуганной дочки вышли родители. Встреча с ними была испорчена. Хозяйка сурово собирала на стол. Поесть не успели - пришёл княжеский позовник:

- Иван Ростиславич, Владимир Святославич и ты, Родислав Гюрятич! Государь ждёт вас к себе без промешки.

В высокой, облепленной пристройками, как вельможный терем, Старостиной избе Святослав Ольгович занял самый большой покой. Сюда он и пригласил пособоровать малую дружину[315]. Теперь она и взабыль[316] выглядела малой. Из бояр - Пук да ещё две-три бороды пожиже. Остальные бородачи в горлатных шапках истиха попрятались в беззащитном Новгороде-Северском ждать новых господ, новых милостей. Сидел ещё тут девяностолетний княжий сберегатель Пётр. «Вот кому возлежать на нетревожимой боярской перине! Ан нет, кочует со своим пестуном, пёсья мать!» - такие-то рассуждения вкладывал в ухо Роду Берладник, пока Ольгович держал совет об отчаянном их положении. Сочность густого голоса кутыря оборачивалась слезливостью. По доносу лазутников захватчик великокняжеского стола Изяслав был с главными силами вовсе не далеко - в полуторах поприщах. А храбрейший из Давыдовичей, другой Изяслав, тёзка великого князя, с киевским воеводой Шварном и тремя тысячами отборных всадников наступал на пятки. Как быть?

- Спасать семью. И твою, и братнюю. Бежать в вятские леса, - посоветовал воевода Внезд.

- Внездушка прав, - согласился боярин Пук, - Пока мы управимся с одним Изяславом, нас догонит другой, посильнее. Тогда пощады не жди.

- А от двух Изяславов нам не уйти? - робко спросил Святослав Ольгович.

- Ежели оставить обоз, - начал рассуждать Пук. - А без обоза придётся в зимних лесах окочуриваться голодной смертью…

- Суесловием занимаетесь, - зло сказал Берладник.

- Коли ты не суеслов, так пошто молчишь? - завопил на него боярин Пук.

- Поперёд батьки в печь не лезу, - не полез за словом в карман галицкий скиталец. - Иван Гюргич старше меня, пусть скажет.

Все взоры сошлись с надеждой на сыне Суздальского Георгия. Иван что-то изображал угольком на скоблёных досках стола.

- Вот, - отложил он своё писало и стал водить пальцем по столу. - Должно нам здесь разбить слабейшего Изяслава, пока не подоспеет сильнейший. Бежать нельзя, ибо Давыдович со своей лёгкой конницей прищемит пятки. Сейчас его трёхтысячный отряд для нас страшней главных сил. Однако разбить его труда не составит. Одна заковыка: времени отпущено вот настолько, - Иван показал щепоть. - Думайте, братие, как построить битву.

- А ты, брат, нам её и построй, - вкрадчиво попросил Ольгович. - Будь нашим большим воеводой. Да я гляжу, у тебя уже все построено, - ткнул он мясистым пальцем в угольный чертёж на столе.

- Добро, - чуть кивнул Иван и стал объяснять: - Вот деревня. Вот лес. Вот поле. При подходе Давыдовича к деревне мы всеми силами отступаем в лес. Он - за нами. Мы лес проходим насквозь. Он - за нами. Мы в поле выстраиваем полчный ряд[317] для битвы. Он - тоже. Он считает нас вынужденными к рати и даёт сражение на избой. Наша же тайна в том, что мы не все выходим в поле из леса. Не все! Сторожевой полк[318] остаётся, хоронится в чаще и тихо пережидает, пока оба войска покинут лес. В поле разгорается битва. Наш полчный ряд, якобы не выдержав, даёт плеча[319]. Супостат - за нами. А за ним-то как раз выскакивает из лесу наш сторожевой полк. Посполу[320] с главными силами он сбивает противника в мяч - и для Изяслава Давыдовича всё кончено.