Бернар Фрио - Нетерпеливые истории

• Название: Нетерпеливые истории
• Автор: Бернар Фрио
• Издательство: КомпасГид
• Жанр: Детская проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-905876-49-3

Всем давно известно, что дети думают по-другому. Их мир полон невероятных приключений, и совершенно непонятно, как из них вырастают такие скучные взрослые. Они до ужаса нетерпеливы, и длинные истории с неприкрытой моралью заставляют их лишь зевать да пересчитывать птиц за окном. Известному французскому писателю Бернару Фрио повезло: конечно, он, как и все остальные, вырос, но быть скучным — не его удел. В своих миниатюрных зарисовках он описывает настоящую детскую жизнь, где в сахарнице легко можно встретить ужа или удава, а на полке с бытовой техникой в супермаркете наверняка найдется настоящий принц-утюг, стоит лишь поцеловать несчастного. Это первая книга «Нетерпеливых историй», прямо по курсу ещё четыре. Все они проиллюстрированы ироничной рукой Леонида Шмелькова. Удивительно, но эти книги легко могут стать спасательным кругом, брошенным из мира взрослых в мир детей, потому как ребёнок от них наверняка будет в восторге, а взрослый наконец-то вспомнит ту простую истину, что в мире маленьких девчонок и мальчишек всё совсем по-другому.

---

Я поспешил выключить телевизор, и в комнате снова воцарился порядок. Только сестра ещё минут десять рыдала.

Я протянул ей платок и сказал папе:

— Вот что происходит, когда не умеешь обращаться с телевизором!

— Мы хотели посмотреть документальный фильм о животных, — ответил он.

Я забрал у него пульт и поставил свой детектив. Все ныли, ругались, обзывали кино нехорошими словами, но тем не менее досмотрели до конца.

И пришлось устраивать разборки, чтобы загнать их в постель: они хотели ещё остаться на новости.

Надо будет потом заново собрать телевизор. А то мало ли…

История об отношениях

Слон спокойно играл в петанк и жевал булочку с изюмом.

Вдруг появился голодный тигр и слопал слона, приправив его кетчупом.

Антилопа, обменная повариха, потушила тигра в горшочке с овощами и лихо с ним расправилась.

Обезьянка в галстуке и котелке сделала из антилопы жаркое и даже не стала ждать, пока оно остынет.

А крыса-акробатка проглотила обезьяну в сыром виде и одним махом, как шоколадку.

Скарабей встал не с той ноги и попробовал крысу на вертеле, а на гарнир — немного рису.

Но муху при виде всего этого затошнило, и она скорчила гримасу:

«Слон, наевшийся французских булок? Вот уж нет! У меня от него заболит желудок!»

Он или она

Каждый глагол достоин правильного местоимения.

Он/она закрывается в ванной комнате. Он/она включает лампу над зеркалом. На полке справа лежат: бритва, мусс для бритья, лосьон после бритья. А слева: помада, тени, румяна, тушь для ресниц…

Он/она секунду медлит, затем его/её рука тянется вправо. Он/она берёт тюбик с муссом для бритья, выдавливает на кончики пальцев довольно много — шарик размером с грецкий орех — и неумело наносит вокруг рта, на щёки. Конечно, у него/неё нет бороды, ни волоска, но кто знает? Может, это как раз необходимое средство… Он/она осторожно водит бритвой, быстро к ней приспосабливаясь. Лезвие скользит по коже, но не царапает. Ничего удивительного: ему/ей часто приходилось наблюдать за папой.

После бритья — лосьон. Немного щиплет.

А теперь? Он/она смотрится в зеркало. Надо попробовать кое-что другое. Помаду. Как мама это делает? Он/она складывает губы трубочкой, открывает рот в виде буквы «о» и старательно проводит линию красной помадой, не выходя за пределы контуров, словно раскрашивая картинку. Вот так. Затем он/она смыкает губы и одной размазывает помаду по другой, в точности как мама…

— Иди полдничать, всё готово!

Мама зовет его/её из кухни. Но он/она пожимает плечами. Он/она не хочет есть. У него/неё нашлось более интересное занятие. Он/она красит ресницы тушью и под каждым глазом рисует стрелку карандашом для бровей. Он/она напоминает восточного принца. Или принцессу.

Зачем он/она подрисовывает себе карандашом для бровей тоненькие усы? И зачем он/она красит веки? Он/она не улыбается, он/она старается, ищет в своем отражении что-то, что не может найти.

оглядывается вокруг. На двери вешалка, а на вешалке галстук. Он/она снимает галстук и повязывает вокруг шеи. Затем, чтобы восстановить баланс, он/она надевает позолоченные клипсы из маминой шкатулки с драгоценностями.

Он/она

— Доминик, реши уже наконец — да или нет?

Решить? Зачем? Он/она смотрит на себя в зеркало: помада, усы, тени, галстук… Отлично, именно так, и никак иначе. Он/она не собирается принимать решение. По крайней мере, не сегодня.

Ждём продолжения

Я взял сборник сказок и прочитал: «Жили-были король с королевой. У них не было детей, и потому они очень страдали».

Я пропустил несколько страниц — и вот что обнаружил:

«Жила-была бедная сиротка, которая мечтала о доме, где бы её приняли и полюбили как родную».

Увидев это, я стремглав помчался к королю с королевой и сказал им, что знаю девочку, которая, ручаюсь, больше всего на свете хочет иметь родителей. Затем я побежал к сиротке и сказал, что нашёл бездетных короля с королевой. Я уверил девочку, что они будут счастливы её удочерить.

— Это правда? — спросила сирота, не смея поверить в своё счастье.

— Это точно? — взволнованно спросили король с королевой. — А можно побыстрее?

Я всех заверил в успехе и назначил встречу.

А теперь я, затаив дыханье, жду продолжения. Надеюсь, будет интересно. Обычно истории, которые плохо начинаются, заканчиваются хорошо, подумал я. Но если всё начинается хорошо, то есть шанс, что закончится всё трагедией. Вселенским ужасом! Это было бы намного веселее, правда?

Еще одна трагическая история

В библиотеке на одной из полок толстая книга с красной обложкой вежливо спрашивает у своего соседа, тощего бледного заморыша:

— Бы вы меня, месье, могли не проконсультировать?

— Простите, но я вас не понимаю, — очень деликатно отвечает тощий сосед.

— Ах да, — презрительно говорит толстая красная книга, — я и забыла, что вы всего лишь роман и не умеете, как мы, словари, общаться в алфавитном порядке!

— Словарь! — возмущённо вскричал роман. — Скажите, пожалуйста, госпожа словариха, что вы тогда делаете в этой истории? Персонажами историй могут быть только романы!

Разобидевшись не на шутку, толстая красная книга всем своим весом навалилась на худенький бледный романчик.

— Все как кретин романы! — сказала она. — Вам докажу есть историю кровавую словари сочинить способные что я!

Картинка

Изображение без воображения. Я делала всё, о чем они просили. Я была такой, какой они хотели, чтобы я была. Картинка. Изображение без воображения.

Они меня сфотографировали и развесили по стенам. Так лучше продаются йогурты и тренировочные штаны.

Они вклеили меня в каталоги, чтобы выставить свои убогие модели вязаных вещей. Они поместили меня в журналы. В рубрику «Дети», прямо перед кулинарными рецептами.

Словно картинку.

Но ты вырвал страницу, и вырезал меня, и спас хотя бы от макулатуры и огня. Ты нарисовал мне усы и маленькие глазки, словно у китайца, а вокруг растушевал пальцами голубые тени. Ты покрасил мне волосы в розовый цвет и проколол мне правое ухо, чтобы вставить колечко.

Они бы меня не узнали.

А потом ты открыл окно. Подул ветер.

Картинка улетела.

Штуковина

Я проснулся с трепещущим сердцем и потными руками. Штуковина была здесь, под кроватью, живая и опасная. Я подумал: «Только не шелохнись! Она не должна знать, что ты проснулся». Я чувствовал, как она раздувалась, распухала и вытягивала одно за другим свои бесчисленные щупальца. Она разевала рот и распускала веером усики. Выслеживала добычу в час охоты. Я лежал как истукан, руки по швам, и старался не дышать, думая про себя: «Надо выждать пять минут. Через пять минут она уснёт, и опасность минует». Я считал секунды. В какой-то момент мне показалось, что кровать движется. Я чуть не закричал. Что происходит? Что будет? Она никогда не вылезала из-под кровати! У меня по руке пробежали мурашки, словно меня кто-то легонько погладил. Потом — ничего. Я продолжал считать, стараясь думать лишь о цифрах, которые проплывали у меня в голове: пятьдесят один, пятьдесят два, пятьдесят три… Прошло куда больше времени, чем пять минут. Я снова стал ровно дышать и постепенно успокаиваться. Но сердце билось очень быстро. Пульсировало так сильно, что я чувствовал его даже в ладонях. Я повторял: «Я не боюсь. Штуковина успокоилась. Её час позади».

Но этой ночью страх меня не оставлял. Он цеплялся за меня и сжимал мне горло. А в голове перекатывался туда-сюда один-единственный вопрос: кто такая эта штуковина? Штуковина, которая каждую ночь вздувается и растёт под кроватью, протягивает щупальца к невидимой добыче, но уже через несколько минут затихает.

Я досчитал до десяти, медленно протягивая правую руку к прикроватной лампе. На счёт десять я включил свет и перескочил на коврик как можно дальше от кровати. И что же я под ней увидел? Свои тапочки! Свои милые старые тапочки, которые я ношу уже около двух лет. Они мне теперь малы и кое-где порвались.

Я был разочарован. И расстроен. Я подумал: «Значит, нельзя доверять ни единой мелочи? Надо опасаться всего, даже знакомых предметов?» Я смерил тапочки пристальным взглядом. У них был совершено невинный вид, но меня не проведёшь. Я осторожно завернул их в газету, потуже обвязал верёвкой и бросил в камин.