Олег Северюхин - Беги, Василич, беги!

• Название: Беги, Василич, беги!
• Автор: Олег Северюхин
• Жанр: Фэнтези

Один человек внезапно стал владельцем дома, доставшимся ему по наследству от живой еще хозяйки, за которой он должен ухаживать, будучи ее дальним родственником, хотя ни о каком родстве с ней он ранее не знал. Кроме него на дом претендовали члены организованной преступности и местной епархии. Разбирая домашний архив, он узнал, что дед хозяйки участвовал в секретных опытах особого сотрудника ВЧК Глеба Бокия. Осматривая дворовые постройки, он попал в амбар, в котором были две выходные двери. Открыв одну из них, он попал во Владимирскую Русь времен ее крещения и оказался в компании чекиста Гудымы, который попал сюда вместе с дедом хозяйки дома. Выбравшись из древней Руси и спасаясь от преследования претендентов на дом, Гудыма и главный герой через особый колодец во дворе попали в рай, а оттуда при помощи организованной преступности — в ад. В аду они наладили производство алкоголя и при помощи конкурентов вернулись свой мир, но главному герою, спасая свою жизнь, пришлось открыть вторую дверь в амбаре и попасть в наше будущее

---

— Не управляет и даже не или находится с ним на равных должностях, потому что тот деньги патриарху отсыпает полной пригоршней, — сказал я, — охрану ему государственную дал, машину бронированную с госномерами…

— Это что, у вас наркомы на танках ездят? — искренне удивился Гудыма. — Распустили вы контрреволюцию, раз у вас никакой чиновник в безопасности себя не чувствует.

— Эти танки сейчас называются бронированными автомобилями «мерседес», — начал я разъяснять нашу действительность, — в народе их называют «меринами». Наверху у него мигалка с сиреной, чтобы все разбегались в разные стороны перед ним. Раньше, когда царь ехал по дороге, то впереди мчались опричники, били всех нагайками, сталкивали кареты с дороги, а всем встречающимся кричали: «Пади!», чтобы они на коленях стояли вдоль дороги. У нас почти тоже, только на колени не ставят, хотя, когда людям приходится часами сидеть в машинах, пережидая проезда царя, то это очень похоже на крики опричников «Пади!».

— Ты смотри, едрит твою лять, — выматерился Гудыма, — и на хрен мы тогда революцию делали, чтобы одного царя сменить на другого? Сколько же мы людей постреляли, многих вообще ни за что. Мы трупами выстилали дорогу к счастливой жизни, а вы все испоганили. И как я себя должен чувствовать? Как герой? Да я преступник перед народом своим. Как я в глаза родственникам расстрелянных людей взгляну? Все буду объяснять революционным запалом? Пойдем в дом, курнуть хочу, я тут травок насушил разных, иголок еловых добавил и трубку себе вырезал. Расстроил ты меня, землячок.

Глава 24

Дом был рубленый, настоящий и стоял он как бы в стороне от кострища, находившегося в центре огороженного бревнами двора. Бревна сруба были проложены мхом, хорошо забитым в щели. Все было массивно и экологически чисто.

По всем показателям, это было святилище местного служителя богов, который здесь проводил ритуалы и сам же здесь жил.

Обстановка в доме простая. Вешалка в углу. Обыкновенная доска с сучками, на которых висела лопотина и одна шубейка, на которой, вероятно, Гудыма и спал, и которую носил в ненастную погоду.

Деревянная горка для посуды представлялf собой несколько жердин, на которые почти вертикально укладывалась помытая посуда, состоявшая из трех глиняных и двух деревянных плошек.

Покуривший Гудыма достал из загашника деревянную дощечку, на которой ножом было вырезано изображение, отдаленно напоминающее Иисуса Христа, поставил ее в угол и стал усердно молиться.

К Богу приходят люди, которым откровенно не везет в жизни и те, кто поураганил в свое время так, что грехи стали давить не только на грудь, но и на голову. И Гудыма молился Христу в то время, когда христианства на Руси еще не было.

— Господи, прости нам все прегрешения, дай нам хлеб насущный на каждый день и избавь от козней лукавого, — бубнил мужичок, — а еще сделай так, чтобы соратники мои по революционной борьбе с контрреволюцией никогда не пришли к власти, ибо тогда они натворят столько дел, что России нашей никогда не отмыться от них…

— Раньше молиться надо было, — сказал я Гудыме, — дружки твои как раз пришли к власти, вцепились в нее зубами и тянут страну в логово Феликса Дзержинского, раздирая ее на лакомые куски для кормления.

— Это в твоей жизни так, а в моей жизни, о которой я молюсь, такого не будет никогда, — ответил Гудыма, как бы не прерывая молитвы, — ибо сила Твоя и царствие Твое во веки веков. Аминь!

— Ты когда молитвы-то вспомнил? — спросил я. — Уж не во время ли расстрелов в подвалах ВЧК? И скольких священников ты самолично застрелил?

— Я в расстрелах не участвовал, — сказал мужичок, — а вот арестовывать приходилось изрядно. И многие из них домой не вернулись. А к священникам я не прикасался. Ризы с икон обдирали, чтобы голодных накормить, это было, но ведь священники ничего не производят и за счет народа кормятся. Мироеды они.

— А сам-то ты кто? — снова спросил я. — Разве не мироед? Маузером махал, рассказывая, что посланец Богов, и сейчас как бы священником работаешь, ничего не производишь, а питаешься за народный счет. Мироед ты и есть, и тебя нужно раскулачить.

— Ладно, ты говори да заговаривайся, — миролюбиво сказал Гудыма, — я тут сам веду свое хозяйство, девки иногда прибегают в доме порядок навести, а я вот на охотку с рогатиной хожу, самоловы и самострелы ставлю, да и я сам люблю стрелу в дичь пустить. Погоди-ка, мы с тобой еще на охоту сходим.

Топот лошадиных копыт прервал нашу беседу. В святилище на коне въехал всадник.

— Гудыма, — закричал он, — давай собирайся к князю, гости к нему едет по твоим делам. И гостя своего захвати. И не мешкай, — и он сразу скакал.

Глава 25

— Это никак обо мне идет речь? — проявил я свою догадливость.

— О тебе, мил человек, — подтвердил Гудыма, — к князю гости едут соблазнять своими религиями, а я и ты будем как бы советчиками того, к какой религии князю приткнуться. Так что думай сам, если не в тему будешь говорить, то в лучшем случае тебя утопят, а в худшем — сварят в чане на площади. Русичи люди простые и порядки у них простые, а княжий суд самый скорый и самый правый.

— Да, как у нас в современной России, — сказал я.

— Неужто сам князь суд правит? — удивился Гудыма.

— Сам, — подтвердил я. — Вроде бы и есть законы, а вот по отдельным делам князь сам через судей выносит приговоры. Вот, например, два года назад две девки-скоморошки пятнадцать секунд в храме кривлялись, пели молитву Богородице, чтобы князя прогнала. Так девкам дали по два года тюрьмы, не посмотрели даже, что у них дети малые есть. И сам князь следил, чтобы никакого условно-досрочного освобождения не было. До сих пор девки сидят. А он опирается как бы на «народ», который готов с кольями и вилами идти на погромы тех, кто против князя слово имеет. Вот такие у нас времена.

— Россия не меняется, — вздохнул Гудыма, — царь Петр Россию сгибал, да не согнул. Народ России может что-то сказать и сделать только тогда, когда почувствует гибель свою. Я хоть грамотешкой многих людей не превзошел, но вот знаю, что народ активничал только во время Великой смуты, и то активничал по-разному, кто-то грабил, а кто-то в ополчение шел Кремль от поляков вызволять. А в другие времена народу-то нашему все одно было, кто над ним стоит, то ли помещик-рабовладелец, то ли басурманин какой за податью пришедший. И ведь беды-то русские начнутся после того, как Русь примет какую-то веру себе кроме той, что у них есть сейчас. Из гордых русских людей иноземные завоеватели и собственные князья-цари-рабовладельцы сделают бессловесное быдло, которое молча идет на убой, принося с собой либо топор, либо веревку, чтобы князей и завоевателей в расход не вводить. Вот и смотри, как себя вести и кого князю рекомендовать. Я, понимаешь, лучше помолчу, потому что ты человек грамотный, современный, историю всю знаешь, не то, что я, который как остановился в 1923 году, так и стоит там столбом. Давайкося, поснедаем немного да будем собираться в путь. Сейчас придет Светолика и покормит нас.

— Какая Светолика? — не понял я.

— Какая? — переспросил Гудыма. — Обыкновенная, имя у нее такое, лицо светлое, вот и назвали ее Светоликой. Да сейчас сам увидишь.

Пока мы умывались, в горнице появилась девушка. Действительно, светла лицом и волосы цвета спелой пшеницы заплетены в косу поверх длинного сарафана. Увидев меня, она сразу покраснела и попыталась убежать, да Гудыма остановил ее:

— Стой, егоза, куда помчалась? Сейчас вот с гостем знакомить буду. Зовут его, — и он посмотрел меня, вспомнив, что не спросил моего имени, — Олег, роду не княжеского, но очень высокого, так что если тебя просватает, то спуску не даст…

— Как бы сам защиты от спуска не искал, — подбоченилась Светолика.

— Смотри, егоза, — погрозил Гудыма пальцем, — спроворь нам на скорую руку что-нибудь на стол, к князю идем, а там застолье не скоро будет.

На скорую руку была пареная репа, стоявшая в печке, краюха хлеба, лук зеленый, соль в деревянной солонке и кружка кислого кваса.

Я к этому времени достаточно проголодался, поэтому налегал на диковинные продукты, нахваливая их, особенно репу. Кто из вас, ребята, ел репу? Мало кто, а некоторые даже и не представляют, что это такое, хотя слышали выражение, что что-то может быть проще пареной репы. Так вот, репа относится к семейству капустных, кругленький такой плод с оригинальным вкусом, до картошки был основным продуктом питания и врачевания. Сам раньше не знал, что репа обладает мочегонным, антисептическим, противовоспалительным, ранозаживляющим и обезболивающим действием. Детей тогда репой лечили от рахита, заболеваний костей и крови.

От еды появилось чувство сытости и сразу появилось желание закурить, но я подавил это желание уговорами самого себя, что сейчас не время для этого, нет табака, да и мало ли, вдруг придется с девкой целоваться, а от меня несет как от пепельницы.