Аркадий Красильщиков - Рассказы о русском Израиле: Эссе и очерки разных лет

• Название: Рассказы о русском Израиле: Эссе и очерки разных лет
• Автор: Аркадий Красильщиков
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-93273-338-1

Почти каждый из рассказов тянет на сюжет полнометражного фильма. Так появились на свет первые сборники моих опытов в прозе. Теперь перед тобой, читатель, другие истории: новые и старые, по каким-то причинам не вошедшие в другие книжки. Чем написаны эти истории? Скорее всего, инстинктом самосохранения. Как во времена доброй старой прозы, автор пытался создать мир, в котором можно выжить, и заселил его людьми, с которыми не страшно жить.

---

Два десятка лет прожил Хаим. Ложь догм учит человека только одному – жестокости и глупости. Хаим желал и дальше сражаться за дело мировой революции, но пришло время работать: создавать что-то в любви, а не разрушать в ненависти. Впрочем, новая власть учла заслуги своего защитника и определила его на должность полуначальственную: Хаиму вручили чернильницу с мухами и потрепанную амбарную книгу сапожной артели.

Шесть долгих месяцев держался «юноша со взглядом горящим», но на седьмой не выдержал: сорвал нарукавники, сплюнул под ноги старорежимным сапожникам и «рванул» в город Киев добровольцем Красной армии. В Тальном, при всем старании, он продолжал быть обычным еврейским парнем, а он считал себя «пламенным интернационалистом». Бывший агент желал превращаться, перерождаться активней.

Хаима записали в солдаты и вновь даровали привилегии. Были они пожиже, чем в «уголовке», но все-таки были. В стране повальной уравниловки все, и с самого первого дня, было построено на неравенстве. Понять наших прадедов и дедов легко. Столетия – никаких привилегий – одно бесправие, а тут вдруг все сразу…

Удостоверение

Дано сие отделенному вверенного мне полка тов. Яновскому Х. в том, что на его иждивении состоят члены семьи: мать, Яновская Этля – 55 лет, брат, Яновский Давид, 14 лет, сестра Мириам, 18 лет…

…настоящее выдано на предмет получения вышеупомянутыми семейного пайка…

Кроме пайка, семья Яновского Х. не подлежала выселению из своего собственного дома, а брат и сестра могли и дальше «учиться коммунизму» в любом городе необъятного отечества.

В двадцать два года несчастный Хаим жрет скудный казенный харч и живет слишком уж нервной жизнью. Природой он не был подготовлен к такому быстрому превращению. У «солдата революции» открывается язва, и отправляют его к маме в бессрочный отпуск, удовлетворив жалованьем и положенной амуницией по арматурному списку.

Шинель дали «отделенному» – одну, рубаху летнюю, гимнастическую – одну, шаровары летние – одни, ботинки – одни, рубах нательных – две, брюк исподних – две пары, утиральник один и портянок одну пару…

Рубах походных, шаровар суконных, шлемов летних и зимних, сапог, лаптей и фуфайки выдано не было. Прочерк в арматурном списке.

По аттестату демобилизованный получил хлеб, соль, спички, чай и даже перец, а также кормовые деньги от ст. Киев до ст. Тальное.

«…по расстоянию в 390 верст из оклада удовлетворен на 2 дня – итого 76 коп.»

Вот они – тайные знаки превращения: копеечки, рубахи нательные, брюки исподние. Правда, лаптей не получил Яновский, да и данное при рождении имя осталось прежним – Хаим, согласно иному «арматурному» списку – свидетельству раввина.

Все же и здесь был сделан первый шажок. Сатана не торопится. К столу с договорчиком он нас подводит ласково и медленно. (Знаю точно, потому как и сам по этой дорожке топал.)

Но автор этого сочинения весь компромат уничтожил, а бедный Хаим был неосторожен. Так вот, сохранился документ в твердой корочке: билет члена дома («будынка») Красной армии им. Ильича. В билетике этом сын Лейзера и Этли впервые застенчиво именуется Ефимом… И все же хочется думать, что труден был первый шаг. Не так просто отказаться от своего имени. Впрочем, время было такое – время повального и всеобщего отказа. Хотя не совсем понятно, почему отказ этот, как правило, был односторонним. Не установлено ни одного случая превращения Льва в Лейба, хотя бы и в честь доблестного товарища Троцкого…

Отказался наш герой от гордого и радостного имени, означающего в переводе «жизнь». Дальше – проще. Стоило только начать…

Поручение

Предъявитель сего субагент Госстраха тов. Яновский Ефим Лазаревич командируется в село Павловку…

Покойный отец уже не Лейзер, он Лазарь, но пока что не Леонид. Все впереди. Агент Госстраха Яновский получил вторую книжицу в твердой обложке: Ефим Лазаревич стал членом Центрального рабочего клуба «Заповедь Ильича». Клуб занимался:

«Сплочением масс в товарищескую семью на почве пробуждения и всестороннего углубления классового самосознания, культурно-творческой самодеятельностью, а также предоставлением разумного отдыха и развлечений».

Товарищеская семья «на почве пробуждения классового сознания». Сегодня что-либо понять в этом бреде совершенно невозможно. Какой больной мозг смог придумать все это и переродить в звуки? Бедный Ефим-Хаим жил в перевернутом мире, внезапно пораженном повальной эпидемией буйного помешательства. В этом мире все отказывалось от старых имен и получало дурные кликухи: города, деревни, улицы, театры… Почему бы и Хаиму не превратиться в Ефима?…Имечко вроде бы безобидное. Но уже отмечалось, как осторожен дьявол, – это дети новообращенных станут полными уродами: Виленами, Сталинами и Кимами…

Оставим в покое нечистую силу. Из автобиографии:

В августе 1925 года я переехал в Ленинград и был принят на завод им. Энгельса, где проработал до апреля 1932 года.

В дорогу взял Яновский не только старую шинель и мешок с провизией, но и справку из поселкового совета. На серой бумажке слева – штамп на украинском языке, а справа – на идише древними буквами иврита. В бумажке с великими знаками народной памяти наш герой вновь именуется Хаимом. Сопротивлялось первородство, из последних сил сопротивлялось. Все еще сыном своего отца уехал он из местечка, но ровно через год вернулся в Тальное полным Ефимом Леонидовичем… В те нервные годы никто без справок не ездил. Страшно было ездить без документика. Вот и рабочему человеку, гегемону, пролетарию, выдали на заводе им. Энгельса отпускное свидетельство. Выдали, как солдату Армии Труда.

Под документик этот использовало заводское начальство старую платежную ведомость за 1914 год. Старорежимная эта бумажка даже номер имела, подробный анализ работ, итог к денежной выдаче, штрафы и примечания. Напечатана была ведомость просторно, красиво и точно, а совковая писулька на обороте отбита безграмотно, бледно, на изношенной машинке. Тут не нужна никакая статистика, ученые труды по экономике, социологии и прочему. Плохо было в новообращенном городе с полиграфией, да и не только с ней. В Тальном хоть солнышко светило вволю, да и овощи, фрукты перли из чернозема в изобилии. Городские ездили в деревню на «откорм». Поехал и новый питерский пролетарий. Без особой охоты, надо думать, поехал, потому что в Тальном каждый знал, что Ефим Леонидович обрезан в срок, что отец комсомольца был эксплуататором-буржуем, а мать за торговлю мукой лишили в свое время избирательных прав…

В большом же городе, до поры до времени, конечно, все «грехи» списывались без труда. До поры до времени. Сколько же бедных «троцкистов, сионистов, врагов народа» попалось на эту удочку. Наш пролетарий был всего лишь сыном буржуя и «лишенки», потому и «пуповину» не смог оборвать сразу. Это только при рождении ее перерезают без труда. Мать упрашивала старшего сына остаться, помочь в торговле, одуматься, наконец, но он вернулся в Питер, потому как твердо решил, следуя завету вождя, учиться. Тут и матери нечего было возразить.

Вернемся к автобиографии:

Работая на заводе Энгельса, одновременно учился в Финансово-экономическом техникуме, в вечернем отделении, в течение двух лет, но ввиду двухсменности работы и женитьбы был вынужден бросить учебу.

Бедный Ефим-Хаим. Не стал он агентом, военным, счетоводом, торговцем, бухгалтером. Даже путным рабочим он стать не смог. Вступил, правда, в компартию, но и оттуда его поперли в 1935 году «за сокрытие социального происхождения». Кто-то из земляков настучал на буржуйского сынка.

Получилось у Яновского то, что получалось у всех его предков. Он женился и стал отцом мальчика и девочки. Женившись и отдав партбилет, Ефим-Хаим потерял революционный запал. Глаза его перестали гореть, а штаны сваливаться, но старший сын торговца зерном принял свое больное время и покорился ему. В чужом городе, в чуждой среде романтика борьбы за передел мира сменилась тупой покорностью в жизни пошлой, тяжелой, отличной от прежней доли только повальной бедностью и беспросветной ложью. Штрафы Хаим-Ефим не платил. Он состоял членом всевозможных организаций.

Чернорабочий завода им. Энгельса был сразу же записан в общество «Рабочий патронат “Друг детей”». Платил чернорабочий за честь быть «другом» по 30 коп. в месяц, в военно-научное общество отдавал гривенник, за право быть членом Профсоюза рабочих-металлистов – 2 рубля ежемесячно, членом МОПРа (Международной организации помощи борцам революции) Яновский стал, поддерживая огонь мировой революции 15 копейками в квартал. Деньги небольшие, но членский билет он имел под номером 489036. В 1926 году получил Ефим Леонидович красивую книжечку с профилем почившего вождя на обложке и стал еще одним членом Ленинградского рабочего общества смычки города с деревней. Тут же, в книжечке, и объяснялось чернорабочему, за что отдает он этой «смычке» 15 копеек в месяц: