Кэндзабуро Оэ - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Кэндзабуро Оэ
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1978

Кэндзабуро Оэ (р. в 1936 г.) — один из крупнейших писателей современной Японии, Советские читатели знакомы с его романами «Опоздавшая молодежь» и «Футбол 1860 года». В настоящий том включен новый роман — итог тревожных и глубоких раздумий писателя о своей стране, ее молодом поколении, ее будущем. Читатель знакомится также с избранными рассказами Оэ.

---

— Я в самом деле чувствую, что в твоем теле и теле Боя бьет ключом new feeling, — сказал Исана.

— Нет, самое важное — new meaning, — сказал Тамакити, и Бой тут же с ним согласился. — Правда? Мы ведь не чувствительные дураки, нам мало new feeling. Мы pray ради того, чтобы внутренне обогатить себя new meaning.

— А я не думаю, что нужно внутренне обогащать себя, как говорит Тамакити, — сказал Красномордый.

— Зачем же мы создали Союз свободных мореплавателей, если не ради внутреннего обогащения? — отмел Тамакити вызов Красномордого. — А? Ты, Красномордый, действительно ходил в университет и занимался подводным плаваньем, да еще как. Потому-то мы тебе и кажемся такими же людьми, как и те, что пьют из полиэтиленовых мешочков вяжущую жидкость? Они — дерьмо. Их только эта вяжущая жидкость и соединяет. А мы внутренне спаяны между собой без всяких жидкостей и растворителей. Мы вступили в Союз из-за new feeling и, утвердившись в нем, придем к new meaning. Зачем это нужно? Чтобы передать его другим людям. Если ограничиться new feeling, оно останется лишь в нас. А верим мы в это или нет, понять не так просто. И тогда мы развяжем руки разным проходимцам. — Сказав это, Тамакити многозначительно посмотрел на Красномордого. Не то чтобы он считал Красномордого проходимцем, а просто испытывал удовольствие от своих слов. Красномордый снова побагровел, и было достаточно взглянуть на него, чтобы понять: он не принадлежит к гвардии Тамакити, а выступает с ним на равных. — Именно поэтому необходимо new meaning. Если ясно осознать его, оно послужит внутреннему обогащению, и возникнет fresh courage. Тогда не будет никакой необходимости черпать fresh courage извне. Это-то ясно? Вот почему я говорил о внутреннем обогащении. Как и человек, это написавший, я думаю, что prayer есть education. Потому, что другого education, кроме такого, я не признаю…

— Мне тоже хотелось education, и поэтому мне нравятся наши занятия, — сказал Бой.

— Я рад.

— Вы не хотите узнать, как мы сосредоточиваемся на себе? — спросил Тамакити. — Не хотите посмотреть на нашу настоящую prayer?

— Хочу, разумеется, если это можно увидеть со стороны.

— В таком случае, мы сделаем вам ответный подарок за education, — сказал Тамакити, быстро решив за всех. — Поскольку вы нам показали такой прекрасный текст, мы должны тоже сделать education в качестве ответного подарка, верно?

Тамакити, Бой и еще несколько подростков, оставив Красномордого, вышли из убежища, взяв с собой Исана. Они поехали на двух украденных ими машинах. У Тамакити, который сам вел машину, усадив рядом с собой Исана, был такой вид, будто он выискивает подходящий объект, чтобы на нем продемонстрировать самососредоточенность. Если бы только Исана согласился, он бы бросил вызов грузовой машине, которую они обгоняли на большой скорости, и продемонстрировал бы их стиль prayer или выкинул еще какое-нибудь ребячески залихватское коленце. Спровоцировать водителя тяжелой грузовой машины и заставить его столкнуться с металлическим ограждением дороги — дело нетрудное, поэтому, если захотеть, то можно сделать и так, что все сидящие в кабине грузовика погибнут…

— Даже если цепь случайностей приводит к необходимости убийства, — подмигнул Тамакити сидевшим в машине приятелям, давая тем самым понять Исана, что нечего, мол, устраивать цирковое представление и нос задирать, а особенно передо мной. — Если вы и собирались совершить убийство, вам вряд ли приходилось специально для этого тренироваться?

Спектакль, разыгранный маленьким лидером, почувствовавшим себя свободным, благодаря отсутствию Такаки мог уничтожить атмосферу доверия, возникшую между Исана и молодежью. Дорожа ею, Исана смело принял вызов Тамакити и ответил. Причем им тоже двигало стремление к education.

— В годы моего детства наша страна была страной солдат. В начальной школе, которая тогда называлась народной, мы бегали с деревянными мечами и упражнялись в протыкании соломенных чучел. Думаю, что во время этих упражнений детей заставляли глубоко, хотя и по-детски, задумываться над тем, что значит убийство. Упражнения, которыми руководил приехавший в деревню учитель, сами по себе никак на нас не действовали. Все знали, что настоящее убийство совершается не так, и без всякой предосторожности били и пинали ногами друг друга. Я думаю, это понимал и сам учитель. Но мы, выросшие в деревне, лучше учителя знали, как нужно убивать человека. Во всяком случае, не среди бела дня, бегая и крича. Мы, хотя и смутно, но знали, что в нашей деревне, когда по-настоящему убивают человека, то серьезные, отвечающие за свои поступки люди собираются с оружием в руках и окружают того, кого собираются убить. Примерно так было во сне Такаки о Китовом дереве. Невероятно, но совсем недавно я прочел в газете об аналогичном убийстве. В самолете, летевшем с какого-то местного аэродрома в Токио, сумасшедший пытался зарезать командира корабля. В конце концов все пассажиры навалились на него и утихомирили, а когда сумасшедший затих, оказалось, что он мертв: нож, которым он размахивал, торчит в его груди. Важно, что в убийстве участвовали все пассажиры. Так же убивают людей и жители далеких деревень, затерявшихся в густых лесах. Разумеется, это делается в тех случаях, когда деревне грозит гибель… Как еще поступить с сумасшедшим, в буйстве своем угрожающим всей деревне, летящей в самолете? Убийство человека по личным мотивам совершается иначе: глубокой ночью человек молча, крадучись нападает на своего врага, избивает его до смерти или закалывает, а сам убегает в лес. Начнут за ним охотиться, а лес густой, только он увидит, что преследователи из деревни приближаются, поднимается выше в горы — он в более выгодном положении. Человек из горной деревни, если только он полон решимости бежать в лес и жить там безвылазно, может сделать все что угодно. Может сражаться с вооруженными солдатами и даже с целым отрядом. Один юноша из деревни, дезертировавший из армии сразу же после мобилизации, заколол командира отряда жандармов, прибывших для расследования, и бежал в лес. Если бы он был способен жить в одиночестве и предвидел, что война окончится поражением японской армии, то мог бы просуществовать в лесу сколько угодно. Но, совершив геройский поступок, он, оказавшись в одиночестве, пал духом и повесился. На огромном дереве с толстыми ветвями, усыпанными сладкими плодами, которое мы называли божественной сливой. После этого его стали называть у нас деревом повешенного, и отпало всякое желание есть сливы с этого дерева. Сколько жандармы ни прочесывали лес, они так и не могли найти, где он укрывается, но стоило ему повеситься в далеком горном лесу, и труп его сразу же был обнаружен и доставлен в деревню. Кто знает, возможно, и в случае с дезертиром произошло то, что происходило всегда: взрослые, ответственные за порядок в деревне, пошли в лес, нашли юношу, дотащили до божественной сливы и повесили… О местонахождении дерева знали все жители деревни; хотя и крепкое, оно вряд ли годилось для того, чтобы повесить взрослого человека. А когда его назвали деревом повешенного, это никого не привело в замешательство — вот какой была эта божественная слива. Вот почему вероятно, что жители деревни сами приняли такое решение. Ну и радовались потом птицы, что ребята перестали перехватывать у них сладкие сливы…

— Птицы радовались? — перебил Тамакити. — Нет, эта история не для нас, а для Дзина. Вы скажете: птицы радовались, а Дзин ответит: да, птицы радовались. Почему даже сейчас, когда Дзин стал независим от вас, вы говорите о нем так, будто ничего не изменилось?

— Дзин независим?

— Конечно, он остался сейчас в убежище с Инаго, — заметил Бой.

— Но ведь не потому же, что сам Дзин предпочел мне кого-то другого?

— Да-да, вы правы, — поспешно согласился Тамакити, и Исана еще сильнее ощутил всю горечь, скрытую в его вопросе.

— Сейчас я уже действительно не нужен Дзину ежеминутно, и поэтому соглашаюсь оставлять его иногда с Инаго, — примирительно сказал Исана. — Возможно, это послужит для него стимулом выбрать вместо меня кого-то другого. В таком случае я лишь обрету большую свободу…

— Нужно только как следует научиться пользоваться этой свободой, — сказал Бой.

— Education уже началось? — спросил Исана.

— Да. Мы будем заниматься education, включив вас в наши учения, — сказал Тамакити. — Ну как, едем? Поезжайте, если не хотите показаться смешным. Возможно, наши практические учения закончатся тем, что нас упекут в тюрьму и лишат свободы, ха-ха! Бой, ты сейчас пересядешь в заднюю машину — мы будем проводить учения, именуемые Великое землетрясение!

Сказав это, Тамакити направил машину к съезду со скоростной автострады и, когда начался спуск, резко затормозил, даже не подведя ее к обочине. Если бы сзади шли другие машины, столкновение было бы неминуемо. Бой высадился прямо на шоссе, и Тамакити сразу же резко рванул машину вперед. Ничем не проявив недовольства, Бой как истукан, сложив руки на животе, поджидал заднюю машину. Исана обернулся к Бою, стоявшему посреди дороги, но его фигуру тут же поглотил поток машин.