Коллектив авторов - Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)

• Название: Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4448-0394-3

1940—1980-е годы стали особой эпохой в истории школы в СССР, а также в странах Восточной и Западной Европы. В послевоенную эпоху школа по обе стороны «железного занавеса» столкнулась с рядом сложных проблем, на которые должны были реагировать и учителя, и ученики, и администраторы образования. Ответом на этот кризис стали бурный рост новых образовательных институтов и множество проектов и программ по реформированию образования, часто утопических. Авторы этой коллективной монографии рассматривают несколько важнейших идей, нашедших воплощение в государственных и локальных образовательных инициативах послевоенного периода: новый коллективизм, индивидуальный подход к ребенку, политехнизация школы, сочетание планирования и творческого начала в организации образования. В сборнике речь идет также о преемственности и разрывах с педагогикой предшествующих периодов (1900—1930-х годов), о судьбе различных дисциплин школьного курса, а также об изображении школы и школьников в литературе и кинематографе. Статьи сборника посвящены школьному образованию и внешкольным формам организации детей в республиках СССР, в Венгрии, Югославии, Швеции и ФРГ.

---

С самого начала было ясно, что студенческие протесты были вызваны проблемами, связанными не только с непосредственным окружением этих групп или с университетами, но и с гораздо более широким социальным контекстом. Прежде всего, студентов волновала проблема социального неравенства, они говорили о росте «красной буржуазии», привилегированного бюрократического общественного слоя, который все больше разрастался в обществе, где, как предполагалось, не должно было быть элит. Студенты, намного обогнав свое время, считали, что лозунг «равное образование для всех» означает, что социальный состав студенчества должен пропорционально отражать социальное разнообразие населения. Протест остро поднял также проблемы безработицы и нехватки рабочих мест, вызывавшие разочарование молодых образованных людей. Политическая программа белградских студентов состояла из следующих требований: «(1) немедленное проведение реформы образовательной системы и приспособление ее к потребностям нашего экономического и культурного развития, а также самоуправления, (2) реализация конституционно гарантированных прав на равное образование для всех молодых людей, (3) принятие закона об университетской автономии»485.

Нетрудно заметить, что в то время студенческий протест был наиболее радикальной формой критики коммунистического режима в Югославии486. Студенты обрушивались на недостаток объективности по отношению к студенческим демонстрациям в прессе, провозглашали роль университетов в развитии критического мышления и требовали большего участия студентов в управлении, а также автономии университетов. Однако помимо этих, уже достаточно радикальных требований социальная и политическая критика в буквальном и в переносном смысле «выплеснулась» за стены университета и затронула проблемы экономической реформы, демократического контроля над правительством, свободы слова и собраний, социального неравенства и роли образования в его воспроизводстве. Таким образом, студенческий протест не просто был неудобен для власти как опасное выражение социального расслоения и конфликта в обществе, которое считалось и изображалось хорошо функционировавшим, но представлял непосредственную угрозу режиму.

Неудивительно, что власти всеми силами пытались как можно скорее подавить и ослабить студенческие волнения. Были запрещены публичные выступления, к студентам применяли физическую силу, запретили студенческие газеты – прежде всего газету «Студент», выпускавшуюся в Белградском университете.

Официально протесты закончились после того, как президент Тито обратился к студентам в транслировавшейся по телевидению речи, в которой он произнес знаменитые слова c «признанием» правоты студентов. При этом сегодня, в ретроспективе, хорошо видно, в каком свете режим решил изобразить протест:

Когда речь заходит, например, о разрешении проблем в образовании, то здесь мы уже много лет ходим по кругу. До сегодняшнего дня мы не смогли решить эту проблему. Это касается прежде всего высшего образования. Еще один вопрос – это трудоустройство молодых выпускников университетов с профессиональными дипломами <…> В свете последних событий, студенческих демонстраций, я хотел бы выразить свое мнение… Я полагаю, что выступления молодых людей начались спонтанно. Однако постепенно, по мере расширения этих выступлений и их перехода с улиц в университетские аудитории, к ним присоединились чуждые элементы, не стоящие на социалистических позициях <…> выступающие против нашей экономической реформы. Сегодня мы работаем по тем направлениям, которые станут достоянием гласности завтра или через несколько дней. Тогда все узнают о решениях, принятых на этом заседании. Кроме того, станет ясно, что мы берем на себя полную ответственность за их реализацию. Тем же, кто с этим не согласится, кто не согласится с этими решениями и захочет выразить собственные мнения, вместо того чтобы поддержать реализацию наших решений, – не будет места среди нас487.

В речи Тито было высказано несколько идей. Во-первых, он сосредоточился на высшем образовании, определив его как наиболее «проблематичное». Во-вторых, назвав студенческий бунт «спонтанным», он в то же время заявил, что туда проникли «чуждые элементы», люди, выступающие как против социализма, так и против политики правительства, в частности в сфере экономической реформы. В-третьих, он возвестил о готовящейся реформе и особо оговорил, что режим в дальнейшем будет намного менее толерантным по отношению к тем, кто с ним согласен. О том, кого конкретно имел в виду Тито, можно ясно судить по речи, которую он произнес всего через несколько дней после завершения студенческих демонстраций:

Товарищи, вы знаете, что многие люди предпринимали различные попытки. Это были те, с кем нам приходилось сталкиваться в университетах еще до возникновения студенческих волнений. Это некоторые профессора, некоторые философы, различные члены «Praxis»488 и другие догматики, включая тех, кто нанес урон безопасности государства. Все они каким-то образом сегодня объединились. Конечно, каждый из них трудится для себя, но всех их объединяет стремление породить хаос там, где они могут это сделать. Мы должны решительно противостоять им, решительно сказать им «нет». Теперь они говорят о движении в университете. Оно порождено не студентами, а людьми, которые хотели бы посеять семена плюралистической политической системы <…> Они идут даже дальше: отрицают руководящую роль рабочего класса и его значение как основной опоры общества. <…> Неужели это действительно происходит в нашей стране, неужели возможно, чтобы этим людям с их идеями было позволено открыто выражать их, и мы все еще спокойно смотрим на это? Они не должны оставаться там, где они сейчас. Можно ли позволять этим людям учить наших детей в школах и университетах? Они не должны там оставаться489.

В этой речи университеты были четко определены как места общественного раскола, угрожавшие самим основам югославского социализма, включая «руководящую роль рабочего класса и его значение как основной опоры общества». Подразумевалось, что в университетах не было рабочего класса, то есть что они были оплотами буржуазии.

Все эти обстоятельства совершенно иначе высвечивают причины, подтолкнувшие правительство к реформе образования. Понятно, что «антиинтеллектуализм» трудов Шувара вовсе не обязательно был вызван общим недоверием к интеллигенции, а, скорее, продиктован отождествлением ее представителей с носителями «реакционных» социальных тенденций. Участие студентов в «Хорватской весне», безусловно, подтверждает эту гипотезу.

«Хорватская весна» и Загребский университет

Несмотря на то что «Хорватская весна» была широким общественным движением, мобилизовавшим большое количество различных социальных институтов, университеты, особенно Загребский, безусловно, сыграли в ней ключевую роль. «Весна» началась в декабре 1970 года, когда в Загребском университете были проведены первые выборы студенческого помощника ректора – пост, созданный в то время в ответ на часто высказывавшиеся во время протестов 1968 года требования студентов, связанные с управлением университетом. Выборы выиграл не «официальный» партийный кандидат, а Иван Звонимир Чичак, фигура «проблематичная» по целому ряду причин: он не был членом партии, высказывал националистические взгляды и был верующим католиком490. В апреле 1971 года конфликт между студенческими группами во время выборов Исполнительного комитета Загребского студенческого союза привел к еще большему укреплению позиций студентов правых взглядов, вновь получивших поддержку ректора491.

Студенческое движение отвечало общему настроению в Хорватии и хорошо отражало идеологические позиции, возникшие в результате массового движения. Несмотря на то что студенты по-прежнему вели свою критику в рамках социалистической и коммунистической идеологии, их сходство с белградским студенческим движением трехлетней давности на этом заканчивалось. Хорватское студенческое движение открыто высказывало требование национального самоопределения, выдвигая на первый план соблюдение прав человека в Хорватии. Оно также поначалу поддерживало конституционные реформы и требовало существенных изменений принципов распределения экономической и политической власти внутри Федерации. Его критика высшего образования была созвучна этим требованиям, сосредоточиваясь не столько на равенстве между социальными слоями, сколько на равенстве (или справедливом распределении полномочий) между республиками:

Если эти люди и эта страна вкладывают деньги в образование для того, чтобы получить необходимых экспертов, то разве мы не имеем права публично заявить перед лицом других трудящихся, за что мы боремся и будем бороться в будущем? Разве мы не имеем права сказать, что мы считаем правильным, а что неправильным, высказаться о том, кто замедляет наше развитие? <…> Студенческий Союз должен бороться против неправильного понимания социализма как бесконфликтного общества, против ублюдочной теории, которая, исходя из интернационального характера рабочего класса, отрицает его национальный характер, против отрицания рынка и товарно-денежного обмена <…> Это, однако, не означает призыва ни к какой автономии или синдикализму, так как интересы студентов не отличаются от интересов рабочего класса и всего общества492.