Анри де Кок - Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

• Название: Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
• Автор: Анри де Кок
• Издательство: Литагент «Остеон»74fca568-0472-11e5-9ef7-002590591dd6
• Жанр: Эротика, Секс
• ISBN: 978-5-85689-083-8

Этот грандиозный художественно-публицистический труд посвящен историям женщин, которые совмещали прелести древнейшей профессии с проблемами государственной политики и финансов. Многие из них умудрялись разорять не только богатых вельмож, но и целые государства. Пойдя по стопам отца (Поля де Кока, которым зачитывались тургеневские девушки) Анри де Кок выдал в свет, кроме десятка фривольных романов, которые морализаторы сочли полупорнографическими (среди них знаменитая «Ла Минетта»), еще и столь же фривольную публицистику, как серию очерков «История знаменитых куртизанок» и «История знаменитых рогоносцев». Очерки написаны с присущим фамильной профессии блеском, это не скучное документальное чтиво, а в значительной степени подлинно художественная литература. В центре каждого очерка биография конкретной исторической личности, ее достоинства и недостатки, ее жизнь в самый примечательных событиях и судьба. Этот грандиозный труд вместил в себя 4 толстых тома в одной электронной книге. Свыше 100 страниц с многочисленными иллюстрациями.

---

« – Нет, – ответила я, – потому что я была там против воли и боялась умереть.

– Когда боятся, не приближаются, так близко к опасности.

– Я думала встретить вас».

Перелистуем быстрее воспоминания Иды, потому что их восемь громадных томов и нам не достанет места, чтобы полнее перечислить то, что видела в своей странной карьере эта военная куртизанка. Мы ее видим в Турине, где она присутствует на бале, даваемом прелестной принцессой Полиной Боргезе. Затем она отправляется в Геную, где делается любовницей графа Альбицци, одного из прелестнейших мужчин, когда-либо виденных ею.

Нея там не было, а граф был так влюблен и так щедр…

В Испании, где она нашла Нея, с ней случилось приключение, которое вы сейчас прочтете.

«Ида если в вашем вкусе быть без руки или без ноги, – на лошадей и приезжайте». Таков был краткий, но красноречивый ответ, данный им на мое письмо, в котором я просила у него позволения приблизиться к нему. Едва я сделала четверть лье, как встретилась с ним, и прочла на его сияющей физиономии то, о чем его письмо умолчало: ту радость видеть меня, которая была наградой за мое путешествие и самим счастьем. Я забыла название местностей, по которым мы проезжали, но никогда, казалось мне, я не видала столь прелестных картин, столь прекрасного и ясного неба. Нечто дикое и гордое возвышало эту природу, уже и без того столь богатую и живописную. Дорога была окаймлена скалами, как венцом.

« – Остановитесь немного, – сказал мне Ней, – мы оба имеем потребность поговорить».

«И вот, взяв в руки поводья наших лошадей, удаляясь в ароматный кустарник, мы отыскиваем убежища для наших откровенных разговоров, что было не трудно найти в лощинах Галиции; шагах в ста от дороги, мы могли себя считать совершенно одинокими в мире. Наши лошади были привязаны, и уже несколько минут мы просидели рядом, когда Ней толкнул ногой ствол старого кедра, сказав: «Здесь Ида, здесь опора для наших ног, которая сохранит нас от падения». И положившись на эту счастливо найденную опору, мы не боялись скатиться по мху, служившему для нас диваном».

«Я смотрела на моего любовника… «Это он! Это он!» – говорила я самой себе».

«Думая больше о необходимом для армии начальнике, чем о человеке необходимом для моей жизни, я внезапно вздрогнула при мысли об этом уединении в стране, где ненависть к французскому имени шла из гор в горы…»

«Я считала себя виновной в том, что подвергала его опасности, не только как высшего человека, но как дорогую и прекрасную жизнь, которую могли прекратить предупрежденные убийцы. То был только проблеск, но такой живой и осязательный, который расстроил мой ум, заставил меня с силой прижаться к моему товарищу и прошептать: – «Ней, друг мой! Уйдем отсюда!»

« – К чему? – ответил он, обнимая меня, – где нам будет так хорошо, без свидетелей того счастья, которое я снова обретаю, и которое требует безмолвия и тайны!»

«Удивленная и восхищенная, я рассматривала его, – восхищенная тем, что осталась так дорога для него. Его мысли соответствовали моим; в этом была общность воспоминаний, симпатия радости. Никогда физиономия Нея не казалась мне более выразительной, взгляд его более красноречивым, слова его более страстными. О! Это счастье, даваемое великим человеком, имело в себе невыразимую прелесть. Новый ужас уничтожил очарование и придал ему, в некотором роде, всю ценность победы».

«Задняя сторона лощины, на которой мы отдыхали, имела очень крутой спуск; ствол дерева, в который мы упирались ногами, прочная, но бессильная опора, уступила и вдруг уничтожилась в ту минуту, когда погруженные в восторг нежного разговора, мы забыли вселенную. Без присутствия духа и без замечательной силы Нея мы погибли бы. Одной рукой он схватился за ветви окружавшего нас кустарника, другой он быстро прижал меня к груди, встал, поднял меня и отнес далеко от пропасти».

«Ней не моргнул бровью при этой необычайной и неизбежной опасности, но в его радости о нашем спасении было нечто нежное, так сказать, улыбка счастливого мужества».

«Моя голова, попавшая в чащу кустарника во время этой сцены, сохранила, так что я этого не заметила несколько листьев, странно перемешанных с моими белокурыми волосами, густоту которых не могли уничтожить прожитые мною тридцать два года. Он улыбнулся при этом зрелище».

« – По чести, – сказал он мне, – вы не испугались? О чем ты думала в минуту нашего падения?»

– О тебе и больше ни о чем!»

«И то была правда. Моя душа, соединившись с его душой, оторванная от всего земного, думала то же, что Шатобриан заставил сказать Аталу. Как дочь пустыни, она также хотела, сжатая в дорогих объятьях, кататься из бездны в бездну, с обломками мира».

* * *

Оставив в Испании Идола своей жизни, как часто называла она Нея, Ида Сент-Эльм вернулась в Италию. Там она имела честь представляться Каролине Бонапарт, жене неаполитанского короля Иохима Мюрата.

Приготавливалась между тем Русская компания. Ида Сент-Эльм решилась следовать и в эту компанию за Неем.

«То было прекрасное зрелище – эта армия, которая из Египетских песков и жара Испании, готовилась гнать детей севера до их последнего убежища. За армией следовало множество женщин. Я имела счастье встретить подругу в молоденькой литовке, которую энтузиазм к Французам возвысил до героизма. Она дала принцу Евгению весьма важное сведение о движении Платова. Между тем, в своем воинственном возбуждении Нидия уступила более женственной страсти. Однажды, когда я спросила ее, что увлекло ее в средину стольких опасностей.—

« – Похвалы принца Евгения, – ответила она, вздыхая».

«Я не войду в подробности всего, что мы выстрадали в России. Нас путешествовало четыре женщины, из которых только одна была француженка, то в коляске, то в санях, то верхом, то пешком и всегда с той усталостью, вынести которую могут только любовь и энтузиазм славы. Наши две бедные подруги не вынесли; я и Нидия вынесли. Вступив наконец в Москву, где уже находилась наша армия, – этот громадный город поразил нас, как обширная гробница; его пустынные улицы, его пустынные здания, это безмолвие истребления сжимали сердце».

«Мы жили в московском дворце, вскоре занятом принцем Евгением. Вид принца, восклицания солдат, которыми он был обожаем, – все имело вид победы. Мы были усыплены, убаюкиваемые сладостными грезами, но нас разбудил блеск пожара, при крике отчаяния и ужаса. Без проводника, без покровителей, мы осматривали несчастный город, переполненный развалинами и трупами. Нидия и я, мы были вооружены пистолетами, при повороте в одну улицу мы заметили, что трое мародеров обирают раненого солдата. Не так быстр полет птицы, не так быстра молния, как действие Нидии и мое; двое упали от наших пуль, третий разбойник бежал; мы проводили раненого в церковь, где оставались среди детей и стариков русских, которых отчаяние при виде победителей было безгранично. Победителей, великий Боже! Вскоре более жалких чем сами побежденные».

Во время бедственного отступления она встретила Нея… но тогда не было и разговора о ворковании.

«Туалет мой был так ужасен, что казался настоящим переодеванием. Я не походила на женщину. Однако Ней меня узнал. Я бросилась к нему, чтобы пожать руку, но грубо оттолкнув меня с раздражением, он вскричал:

– Что вы здесь делаете! Это бешеное безумство, повсюду за мной следовать!

– Во всяком случае, это не бешенство кокетства.

Проговорив эти слова, я показала ему мою грубую одежду и мое лицо, сожженное жаром. Он пожал плечами и удалился, повторяя: «безумная! безумная! безумная!»

«В 1813 году, когда я напомнила маршалу эту встречу, он сказал мне, что так ужаснулся сумасбродства, которое толкнуло меня в средину стольких опасностей, что готов был меня прибить…»

Это было после компании во Франции. Наполеон отрекся; Наполеон был на Эльбе.

Людовик XVIII был в Париже, а близ Людовика XVIII был маршал Ней, осыпанный новым монархом почестями и благодеяниями, знаками уважения и доверенности, названный в одно время кавалером ордена Людовика Святого большого креста, пером Франции, шефом кирасиров, драгунов, стрелков и легкой кавалерии, и начальником военного дивизиона, находившегося в Безансоне.

Что думала об этом Ида Сент-Эльм? Что может думать женщина, ослепленная страстью, что герой Москвы имел причину так быстро разорвать связи со своим прошлым и перейти к Бурбонам. Она, впрочем, благоразумно умалчивает об этом в своих воспоминаниях и всего любопытнее в ее мемуарах, касающихся первой Реставрации, песня Дезажье, напечатанная только в последнем издании его сочинений по поводу скандала произведенного похоронами девицы Рокур 16 января 1815 года.

Более благодарная, чем ее Идол к прежнему обладателю пол мира, Ида Сент-Эльм хвалится тем, что она была у Наполеона на острове Эльбе. Если это не правда, то возможно, ибо доказано, что Императору в его изгнании не недоставало посетителей…