Анри де Кок - Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

• Название: Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
• Автор: Анри де Кок
• Издательство: Литагент «Остеон»74fca568-0472-11e5-9ef7-002590591dd6
• Жанр: Эротика, Секс
• ISBN: 978-5-85689-083-8

Этот грандиозный художественно-публицистический труд посвящен историям женщин, которые совмещали прелести древнейшей профессии с проблемами государственной политики и финансов. Многие из них умудрялись разорять не только богатых вельмож, но и целые государства. Пойдя по стопам отца (Поля де Кока, которым зачитывались тургеневские девушки) Анри де Кок выдал в свет, кроме десятка фривольных романов, которые морализаторы сочли полупорнографическими (среди них знаменитая «Ла Минетта»), еще и столь же фривольную публицистику, как серию очерков «История знаменитых куртизанок» и «История знаменитых рогоносцев». Очерки написаны с присущим фамильной профессии блеском, это не скучное документальное чтиво, а в значительной степени подлинно художественная литература. В центре каждого очерка биография конкретной исторической личности, ее достоинства и недостатки, ее жизнь в самый примечательных событиях и судьба. Этот грандиозный труд вместил в себя 4 толстых тома в одной электронной книге. Свыше 100 страниц с многочисленными иллюстрациями.

---

Рафаэль подошел к ней.

– Как вас зовут, моя милая?

– Маргарита Джамиано.

– Ты из этого квартала?

– Да.

– Чем занимается твой отец?

– Он булочник.

– А!.. И ты, быть может, ждешь его здесь?

– Нет. Я соскучилась дома и вышла прогуляться.

– Быть может, ты сожалеешь, что нельзя гулять по саду!

– О! я очень хорошо знаю, что такая бедная девушка, как я, не имеет права входить сюда…

– Так ты ошибаешься, Маргарита! Такая прелестная девушка как ты, как бы ни была она бедна, имеет право входить всюду. Пойдем?

Рафаэль подал руку Маргарите, она с минуту колебалась, наконец решившись принять предложение весело воскликнула:

– Пойдемте!..

А Рафаэль, наклонившись к ученику, шепнул ему: «Я нашел мою Психею!..»

* * *

Для фресок отделываемой виллы, Рафаэль, следуя желанию Августина Чиджи, избрал мифологические сюжеты. Он уже написал Сивилл и теперь в одно время занимался рисунками трех граций, Галатеи и Амура, и Психеи

Он провел в свою мастерскую ту, в которой сразу увидал совершенную модель супруги Амура.

По дороге Франческо Пенни скромно отстал.

Маргарита с изумлением рассматривала этюды и картины, развешанные по стенам.

– Понравится ли тебе,   спросил у нее Рафаэль,   если я напишу твой портрет?

– Все равно,   ответила она, – если согласится батюшка.

– Отец твой согласится… будь спокойна… Я все устрою…

– Нужно еще спросить позволения у Томасса Чинелли.

– Это кто?

– Мой жених…

– А! У тебя есть жених?…

– Разве это не естественно в восемнадцать лет?…

– Конечно… И ты любишь его?…

– Гм!..

На минуту омрачившееся лицо Рафаэля снова просветлело.

– Не слишком?… не правда ли?   спросил он. Маргарита улыбнулась.

– Нет… не слишком,   наивно ответила она.

– Чем занимается твой жеиих?

– Он пасет стада отца своего, который фермером у сеньора Чиджи из Альбано.

– Пастух!.. О, ты стоишь не такой участи, Маргарита!.. С этими большими глазами, с этим маленьким ротиком, с этими роскошными волосами, ты стоишь любви принца… Например это ожерелье: пойдет ли оно к тебе?

Художник, подал молодой девушке великолепное золотое колье, купленное им накануне дли подарка куртизанке Андреа, любовником которой он был несколько уже недель: при виде его, при виде блестящих каменьев, Маргарита покраснела до ушей; она готовилась надеть его, но тотчас одумалась и сказала:

– К чему примерять его, если оно не мое!..

– Почем знать!   возразил Рафаэль. – Если хочешь, я продам его тебе.

– За сколько?

– За десять поцелуев.

Она поглядела на артиста.

Рафаэлю в это время был тридцать один год; черты его, говорит Шарль Клеман, – были нежны и приятны, хотя не имели, правильности; его нос был велик и тонок; губы полны; нижняя челюсть выдалась, но глаза были прекрасны, велики, нежны, – волосы темны, цвет лица смуглый.

Рафаэль Санти. Автопортрет

Осмотр Маргариты не был неблагоприятен для художника; она, улыбаясь, воскликнула:

– Хорошо! Берите, но не больше десяти.

Он взял сотню; он хотел бы взять тысячу. Но хотя и оживленная этой игрой,  молодая девушка имела силу или скорее благоразумие окончить оную.

Внезапно вырвавшись из рук художника, она прыгнула на порог его мастерской.

– Я заплатила!   сказала она. – Прощайте.

– Нет, не прощайте, а до свиданья! Когда ты придешь снова?…

– Спросите у моего отца.    И она убежала.

Почти в одно время с нею Рафаэль был у Джемиано – хлебника, который позволил ему за пятьдесят золотых экю рисовать с его дочери сколько ему заблагорассудится, обязавшись в то же время объяснить своему будущему зятю об этом торге, а в случае, если этот последний будет препятствовать, общаясь объяснить ему причину.

* * *

Рафаэль не спал целую ночь после этого приключения; страстно пленившись Форнариной[19], как прозвали Маргариту по профессии ее отца, он считал каждый час до нового свидания.

А думала ли в эту ночь о Рафаэле Форнарина? Да. И вот при таких обстоятельствах:

Дом Джемиано находился на углу переулка на конце Strada Felice, одной из лучших улиц Рима; на улицу выходила лавка; сзади дома находился сад, примыкавший к дороге, которая прилегала к Тибру.

Если б вместо того, чтобы грезить с открытыми глазами, в своих покоях в Фарнезино, о той минуте когда он соединится с Маргаритой, Рафаэль при помощи какого-нибудь доброго волшебника, перенесся в эту ночь в комнату дочери булочника, то если бы только что родившаяся любовь и не уничтожилась окончательно, она, но крайней мере, очень уменьшилась бы.

В полночь, когда ее отец и его работники занимались печением хлебов, Маргарита находилась с мужчиной в своей комнате.

Правда, это был ее будущий муж, Томасо Чинелли, который каждую ночь проезжал тридцать миль, чтоб увидаться с будущей женой.

Что прикажете делать! Вследствие различных причин свадьба Томаса и Маргариты была отсрочена на год, и чтобы несколько успокоить свое нетерпенье обрученные брали задаток у настоящего на счет будущего.

А Форнарина, – о лукавица! – отрицательно покачала головой, когда Рафаэль спросил у ней, любит ли она своего жениха!..

Но быть может, мы не в праве обвинять ее во лжи?… Если она любила его быть может это было в прошедшем, или он не любил ее более?…

Нам легко будет удостовериться в этом, если мы перенесемся на место свиданья двух любовников.

Томасо оставлял свою лошадь в соседней гостиннице, потом перескакивал через стену в сад, где дожидалась его Форнарина.

Оттуда рука с рукой они входили на цыпочках по маленькой лестнице в комнату, которую следовало бы назвать брачной.

Так бывало  каждую ночь в течение целого месяца: так же было и в эту ночь…

И так, они были вместе, в комнате с тщательно запертой дверью, освещаемой дрожащим светом одинокой лампы.

Но как ни был слаб этот свет, его было достаточно, чтобы заставить блистать ожерелье на шее Форнарины, которое жених ее не заметил в сумраке сада.

– Что это значит?   вскричал он, – ожерелье!

Быть может молодая девушка предвидела и приготовила этот эффект потому что осталась спокойной.

– Ну, да,   ответила она, – ожерелье… И я полагаю, недурное ожерелье?…

– Прекрасное!   возразил Томасо, рассматривая вблизи драгоценность. – А кто тебе подарил его?…

– Сеньор Рафаель Санти, живописец  его святейшества Папы, который работает в настоящее время в Трастеверино, во дворце сеньора Чиджи.

– А!.. А за что же подарил он его тебе?

– Чтобы я согласилась служить моделью для его картин.

– И ты согласилась?

– Ты глуп!.. Так как я приняла ожерелье!..

– А твой отец позволил?

– Он позволил за пятьдесят золотых экю, которые дал ему сеньор Рафаэль.

– Пятьдесят золотых экю твоему отцу!.. Тебе царское ожерелье!.. Сеньор Рафаэль великодушен!.. Он, кажется, находит тебя красивой!..

– Разве он ошибается?

– Нет… но…

– Что но?…

– Но ты моя невеста, моя жена, Маргарита!.. Если я воспротивлюсь тому, чтобы ты служила моделью?…

Голос Томасо мало-помалу изменялся, лицо покрылось смертельной бледностью… Сейчас только изумленный и обеспокоенный, он, однако, сверкал с угрозой глазами.

Форнарина без смущения вынесла эту угрозу и возразила тем же бесстрастным голосом:

– Если ты воспротивишься этому, я опечалюсь, но все-таки я поставлю на своем…

Молодой человек схватил свою любовницу за руку и в страшной ярости прошипел:

– Так я более не жених твой? Ты отказываешься от меня?

– Кто говорит такое? Я выйду за тебя замуж… позже… Теперь мне представляется случай обогатиться; я им пользуюсь.

– Обогатиться?.. Изменница!.. Став любовницей сеньора Рафаэля, разумеется?… Этот живописец развратник, вся Италия знает это – он содержит куртизанок. Ты тоже хочешь сделаться куртизанкой?…

– Сказать по совести, – да! Если, как честная женщина, я буду вынуждена переносить то, что переношу сейчас. Ты мне раздавишь руку…

Форнарина произнесла эти слова, не изменяя своей флегмы; кроме почти неприметного сжатия бровей, ничто в ее чертах не выражало ее страдания; но когда Томасо отпустил ее белую полную ручку, он мог заметить на ней синеватые следы своих пальцев.

Он ощутил стыд и сожаление и упал на колени.

– О, прости, прости, Маргарита!..   пробормотал он с рыданьем.

– Я прощаю тебя с условием,   сказала она.

– Каким?

– До нового приказания ты останешься в Альбано.

Бедный юноша сделал жест безнадежности.

– Ах! Ты… ты,   рыдал он, – ты хочешь стать любовницей сеньора Рафаэля! Ты хочешь оставить этот дом!

– Я хочу того, чего хочу; но ты должен выбрать одно из двух: или никогда не видеть меня, противясь мне, иди увидаться иа днях, подчинившись.

– Но то, что ты требуешь, ужасно, Маргарита! Я все таки твой жених и в качестве жениха имею право…

– Жениться на мне против моей воли?… Ха! ха!.. ха!.. Я тебя не боюсь!.. Да, я не боюсь, что ты насильно поведешь меня к алтарю, хотя ты очень силен…