Мария Вильчинская - Александра и Курт Сеит

• Название: Александра и Курт Сеит
• Автор: Мария Вильчинская
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-092244-4, 978-5-17-091895-9

Декабрь 1916 года. Семнадцатилетняя Шура Верженская приезжает в охваченный волнениями Петроград, где танцуют на балах и грабят в темных подворотнях, а убийцы спокойно разгуливают по светским салонам.

В надвигающемся предреволюционном хаосе ей предстоит встретить свою судьбу. Но что может принести любовь русской аристократке и офицеру-мусульманину, когда Российская империя неотвратимо катится в пропасть…

---

В гостиной ее ждало страшное разочарование. Офицер, стоявший у камина, повернулся, и она узнала поручика Ивашкова.

Шура огорчилась почти до слез. Конечно, это было глупо, ведь Сеит все равно должен прийти, просто, наверное, он появится немного позже. Но она так настроилась, так ждала, так хотела провести хотя бы пять минут с ним наедине, прежде чем спустятся отец и Валентина…

Умом она понимала, что это не повод расстраиваться и уж тем более Ивашков ни в чем не виноват, но все же ей едва хватило сил, чтобы не расплакаться.

Она вежливо ответила на приветствие и предложила ему сесть, мысленно ругая себя за поспешность. Теперь ведь и не уйдешь, это невежливо, надо развлекать гостя до прихода отца. Только она не знала, о чем с ним говорить, ведь они только вчера познакомились, и это знакомство ограничилось одним-единственным танцем.

Воспоминание о танце улучшило ее настроение. Все-таки это был ее первый танец на первом балу, а Ивашков – ее первым кавалером. Шура улыбнулась уже с большей искренностью и спросила:

– Как вам понравился вчерашний бал?

– Это был самый прекрасный бал в моей жизни.

Ивашков говорил, а главное – смотрел так серьезно, что Шура смутилась. Обычный светский разговор приобретал какой-то чересчур личный оттенок, которого она вовсе не желала. К счастью, в этот момент в гостиную вошли отец с Валентиной, и конфузящей ситуации удалось избежать.

Оказалось, поручик приехал передать им приглашение в театр, на премьеру новой версии балета «Жизель».

– Это, несомненно, приятная неожиданность, – Юлиан Матвеевич растерянно повертел в руках пропуск в ложу бельэтажа, – но…

– Это подарок не от меня, – поспешил пояснить Ивашков. – Я выполняю лишь роль посланника. А приглашает вас госпожа Чупилкина, новая любимица Дягилева и, надеюсь, новая прима Мариинского театра. Если не ошибаюсь, она ваша дальняя родственница?

– Таня?! – ахнула Шура.

– Не такая уж и дальняя, – проворчал Юлиан Матвеевич. – Я и не знал, что она уже вернулась из Соединенных Штатов.

На лице его явственно отразилось сомнение, как, впрочем, и на лице Валентины. Шура, заметив это, сильно расстроилась, но почти не удивилась. Татьяна Чупилкина, в недавнем прошлом воспитанница Петроградской балетной школы, действительно была им родней. Точнее, родней Екатерине Васильевне Верженской.

Но во-первых, она являлась незаконнорожденной (почему и оказалась в балетной школе), а во-вторых, с тех пор как она пошла на сцену, Екатерина Васильевна решительно отказалась поддерживать с ней знакомство.

Шура тогда наивно спросила мать, почему это ее так рассердило, ведь она сама согласилась отдать Татьяну в танцевальную школу и принимала ее у себя на каникулах. В ответ услышала длинную лекцию о том, что учиться танцевать – вполне прилично, а выступать на сцене – позор, что все артистки, а тем более балерины – падшие женщины и что порядочным барышням вообще не положено задавать такие вопросы. Родители лучше знают, что хорошо, а что плохо.

Потом до них доходили слухи об успехах Тани Чупилкиной, о том, что ее заметил сам Дягилев и взял в труппу для участия в «Русских сезонах», о ее триумфе за океаном в далекой Америке, и, наконец, об интересе, который к ней проявляет Великий князь Дмитрий Павлович.

Шура жадно ловила все обрывки информации о лучшей подруге своего детства, но надежд снова с ней встретиться почти не питала. Екатерина Васильевна была непреклонна, ее не поколебало даже упоминание имени Великого князя, хотя обычно авторитет членов Царской семьи был для нее превыше всего на свете.

Юлиан Матвеевич не всегда разделял взгляды жены, можно даже сказать, что в их семье он представлял либеральное крыло, а она – консервативное. Но и спорить с ней он не любил. Поэтому, к великому сожалению Шуры, знакомство с Таней их семейство не возобновляло.

Однако сейчас, к ее удивлению и радости, он вдруг заявил:

– Передайте госпоже Чупилкиной нашу искреннюю благодарность. Я, к сожалению, по состоянию здоровья не смогу принять ее приглашение. Но не сомневаюсь, что Валентина и Александра будут счастливы посетить премьеру в сопровождении барона Клодта. Не так ли? – Он вопросительно посмотрел на дочерей.

Шура, конечно, была в восторге, о чем тут же и сообщила. Валентина, может быть, и возразила бы, она всегда старалась придерживаться тех же взглядов, что и мать, но упоминание Константина ее обезоружило. Отказаться от возможности съездить в театр с любимым женихом? Да ни за что на свете! Поэтому она поспешила согласиться с отцом, пусть и довольно сдержанно.

Поручик Ивашков, довольный результатами данного ему поручения, заговорил о балете, в котором, похоже, хорошо разбирался, упомянул, какой успех у американцев Татьяна Чупилкина имела в «Весне священной» Стравинского, но тут как раз снова зазвонил дверной звонок, и горничная доложила о новом госте:

– Поручик Эминов.

Сердце Шуры радостно забилось, и она лишь усилием воли заставила себя сохранить спокойно-доброжелательное выражение лица и встретить Септа холодным вежливым взглядом. Кажется, она даже перестаралась – пока он после обязательных вежливых приветствий объяснял Юлиану Матвеевичу причину своего опоздания, Валентина успела сердито прошипеть ей на ухо, что негоже так демонстрировать человеку свою неприязнь, особенно если он пришел по приглашению отца.

Сеит тем временем рассказал об очередных волнениях в Петрограде, к счастью, не слишком серьезных, и сказал, что по мнению Великого князя Дмитрия Павловича они напрямую связаны с серией недавних крупных ограблений.

– Кстати, вчера вы кого-нибудь поймали? – поинтересовался Юлиан Матвеевич.

– Только мелкую сошку, – с сожалением признал Сеит. – Вряд ли мы от них хоть что-нибудь узнаем, это всего лишь наемные исполнители, обыкновенные бандиты. Всем командовал некий «Учитель».

– Своеобразное прозвище, – пробормотал Юлиан Матвеевич.

Шура мысленно с ним согласилась. Хотя странному вчерашнему грабителю, о котором, видимо, и шла речь, оно, пожалуй, подходило. Было в нем некоторое менторство, снисходительный взгляд, каким учителя часто смотрят на неразумных учеников.

– Полагаю, это партийный псевдоним, – вдруг подал голос до сих пор помалкивающий Ивашков.

После прихода Сеита, с которым они оказались хорошо знакомы, он несколько замкнулся, а сейчас заговорил как будто слегка с вызовом. Шура сначала не поняла причины такой перемены тона, тем более что поручик был даже не в курсе вчерашнего происшествия. Но когда Септ ответил ему таким же вызывающим взглядом, стало ясно – между ними какие-то свои счеты и их знакомство вовсе не безоблачное.

– А тебе опять всюду революционеры чудятся?

Ивашков вспыхнул от такого снисходительного тона, но сдержался и сухо ответил:

– Хоть я в отличие от тебя и не вхож в полицейские круги, но даже мне известно, что ограбленные в один голос утверждают: грабители говорили об «экспроприации».

Было заметно, что Сеиту не слишком понравились выделенные им слова о «полицейских кругах», и, видимо, в отместку его тон стал еще снисходительнее:

– Все левые партии еще до войны официально заявили, что осуждают так называемые «экспроприации». Это термин периода разгула эсеровского террора. Сейчас другие времена.

– И чем же они другие? – не уступал Ивашков. – Партии остались те же, даже руководители у многих не сменились. Ты действительно веришь, что они изменили свои взгляды?

Сеит покачал головой:

– Я верю, что они не посмеют пойти против мнения своих же сторонников.

– Большевики посмеют.

– Эта кучка сумасшедших клоунов, мечтающих о мировой революции? – Сеит со смешком пожал плечами, хотя Шуре показалось, что он на самом деле сильно обеспокоен.

– Такие же сумасшедшие клоуны, как ты их называешь, в Французскую революцию отрубили голову королю, – жестко сказал Ивашков. – И чем размахивать лозунгами о вере, Царе и Отечестве, Великим князьям и прочим приближенным к трону стоило бы вспомнить уроки истории и заняться реформами.

– Господа, господа, – торопливо вмешался Юлиан Матвеевич, – оставим политические споры до более подходящего места и времени. – Он выразительно посмотрел на дочерей, словно говоря: «не при дамах».

Оба офицера опомнились и разом начали извиняться. Разговор на этом так и закончился, поручик Ивашков предпочел откланяться, но у Шуры осталось ощущение, что они готовы были рассориться не на шутку.

Она поделилась этим наблюдением с Валентиной днем, когда они обе собирались на прогулку. Но та лишь отмахнулась:

– Бога ради, Шура, не говори глупостей! Они дворяне и офицеры, разве они будут ссориться из-за такой ерунды, как политические партии? Разумеется, они оба преданы Государю и Отечеству.

– Но поручик Ивашков… – начала было Шура.

– Он просто увлечен современными конституционными идеями. Между прочим, это очень модно. Не всем же быть такими консерваторами, как поручик Эминов.