Коллектив авторов - Художественная культура русского зарубежья. 1917–1939. Сборник статей

• Название: Художественная культура русского зарубежья. 1917–1939. Сборник статей
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Культурология
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91674-012-7

Сборник посвящен актуальной и малоисследованной теме – искусству и культуре русского зарубежья в период между двумя мировыми войнами. Книга имеет комплексный характер, в ней рассматривается широкий круг проблем, связанных с творчеством живописцев, графиков, скульпторов, архитекторов, режиссеров, актеров, драматургов, хореографов, композиторов, музыкантов, критиков, деятелей культуры, работавших в 1910–1930-е годы. Авторы стремятся осветить новые аспекты творчества крупных мастеров русского зарубежья, а также вводят в научный обиход целый ряд малоизвестных имен. Книга предназначена для специалистов и широкого гуманитарного читателя.

---

Лучшей картиной выставки 1925 года она считала акварельный портрет жены художника, написанный в молодости. Среди особенно удачных работ Шауман называет наброски к картине «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» (1878–1891).

«Посетитель выставки, – писала она, – невольно замирает перед набросками к «Запорожцам». Поражает мастерство и сила художественного дарования, с которым они выполнены»[269].

В 1927 году в салоне Стриндберга были показаны 23 работы Репина. Тогда впервые, одновременно, выставлялись «Голгофа» (1921–1922, X., м.) и «Утро воскресения» (другое название – «Христос и Мария Магдалина») (1921, X., м.), а также «Черноморская вольница» (1908, X., м.), «Финские знаменитости» (1922, X., м.) – то есть наиболее значительные произведения Репина, написанные в последние годы. Кроме того, были представлены только что созданные портреты Цецилии Ганзен, Мери Хлопушиной и другие.

Выставки 1927 и 1928 годов пользовались особенным успехом. Последнюю даже продлевали. Комментировал эти выставки в газете «Хельсингин Саномат» Эдвард Рихтер[270].

Прежде всего, он высказал предположение о том, что «Репину хорошо в Финляндии, несмотря на то, что одинокая деревня не может дать ему ту умственную пищу и то разнообразие, к которым привык его живой темперамент»[271].

Эдвард Рихтер полагал, что не многие финляндцы имели случай познакомиться с лучшими произведениями мастера, находящимися в России. «Лишь тот, – писал Рихтер, – кто в Третьяковской галерее в Москве видел знаменитые репинские картины «Иван Грозный, убивающий своего сына», «Крестный ход в Курской губернии», «Не ждали», «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», – лишь тот в состоянии понять, какой высоты в овладении формой и в передаче душевной жизни и движений может достичь мастер. Этот фон нужно иметь в виду, рассматривая новейшие произведения Репина. Однако зрителям не следует думать, что последние произведения художника сами по себе лишены большого значения. Напротив, маленький дамский портрет, написанный только в этом году (портрет Мери Хлопушиной 1927 года. – Т. Б.) доказывает, как у этого необыкновенно жизнедеятельного человека художественная способность и творческое рвение еще живы. Так же и остальные картины последних лет: «Грузинская танцовщица», «Akt» – свидетельствуют о напряженной жизни этого пожилого представителя реализма»[272].

Рихтер считал, что Репин все еще с неослабевающим даром поклоняется всему, что молодо и полно жизни. По мнению критика, «в «Мужском портрете» он до совершенства владеет формой и красками, хотя это произведение принадлежит к самым позднейшим. Из картин 1919 года поражает «Женская голова» в акварели. По колориту, изысканности линий она удивительно красива и свежа. И в декоративном отношении выделяется среди репинских произведений. Эта работа внушает мысль, что Репин, раньше – мастер преимущественно психологии и формы, лишь теперь, во время своего последнего периода, более серьезно углубляется в композицию красок»[273].

Для критика оказались интересны и выставленные рисунки. «В них, – пишет он, – живет дух больших времен, и интересно заметить, как они примыкают к, так сказать, тому стилю, представителем которого был немецкий мастер Менцель»[274]. С А. Менцелем Репина сравнивал и Кристиан Бринтон, автор вступительной статьи к каталогу выставки в Нью-Йорке 1921 года. Он считал, что «хотя Репин и кажется одинокой фигурой, но его можно сравнить с родоначальником немецких реалистов Адольфом Менцелем, который создавал композиции так же хорошо, как и наблюдал»[275].

Далее Эдвард Рихтер анализирует картину «Голгофа» (1921–1922, Х., м. 214×176). В настоящее время она находится в Музее Принстонского университета.

Это произведение Репина оказалось большой неожиданностью и загадкой для зрителей и критиков. Репин изобразил Голгофу с распятиями, увиденную глазами воскресшего Христа. В письме к А. Ф. Кони художник подробно описывал композицию своей будущей картины: «Он (Христос, вышедший из гробницы. – Т. Б.) поднялся к дороге, огибающей стену Иерусалима; это совсем близко, тут же и Голгофа; и налево хорошо были видны кресты с трупами разбойников, а посреди и его – уже пустой крест, сыто напитанный кровью, внизу лужа крови. И трупы с перебитыми голенями еще истекали, делая и от себя лужи, на которые уже собаки собрались пировать»[276]. В законченной композиции крест Христа лежит упавшим. И, как писала, видевшая картину дочь Репина Вера: «…здесь оригинально и интересно освещение темного рассвета»[277].

По мнению современного английского исследователя Дэвида Джексона, «интерпретация классической темы распятия без присутствия Христа, с изображением собак, лижущих кровь, – беспрецедентный случай в истории искусства»[278].

У финского критика такое неортодоксальное изображение сцены распятия вызвало много вопросов. Пытаясь найти объяснение появлению этой необычной композиции, Рихтер предлагает вспомнить о том, что Репин вступил на поприще художника с религиозными произведениями. «Подружившись с Толстым, – пишет Рихтер, – он эволюционировал в своих взглядах и даже несколько отошел от воинствующей церкви. «Голгофа» обозначает возврат к религиозной сфере, случившийся в то время, когда вихри революции и связанное с ней возникновение ненависти к религии взволновали старого мастера. Картина доказывает, что художник снова стал основательно обдумывать вопросы религии и что в нем, несомненно, жив тот же религиозный дух, что и у великих русских писателей, например, у Достоевского»[279].

В это время Репин работает сразу над несколькими картинами из жизни Христа. В письме к Кони он сообщает: «… А я, как потерянный пьяница, не мог воздержаться от евангельских сюжетов <…> они обуревают меня… Вот и теперь: есть [уже написана] встреча с Магдалиной у своей могилы Иосифа Арим[афейского], появление его по невероятно дерзкому желанию Фомы на собрании, а также не дает мне покоя – его за утолением голода рыбой посреди всех апостолов. Нет руки, которая взяла бы меня за шиворот и отвела от этих посягательств <…>»[280].

В двадцатые годы Репин стал посещать в Куоккала православный храм и даже петь на клиросе. Его возвращение в лоно Церкви действительно было связано, как выразился Рихтер, с «революционными вихрями». В 1920 году художник писал Леви: «Сегодня у нас Христос воскрес – я говел – 40 лет пропустил. После анафемы Толстому дал слово не переступать порога церкви, но после глумления большевиков над христианскими святынями-церквями я делаюсь ревностным исповедником и нахожу этот старый культ не столь приятным, но весьма знаменательным и глубоко неизбежным в смысле объединения»[281].

В письме к В. Анофриеву он так же разъясняет свое приобщение к христианству: «Когда наша церковь отлучала Льва Толстого, я дал слово не преступать порога церкви. Но когда чернь грабительски встала у власти и, расходившись, стала глумиться над всеми святынями народа, осквернять церкви, я пошел в церковь… и теперь нахожу, что церковь есть великое знамя народа и никто никогда не соберет так народ, как церковь. Наши отъявленные воры, грабители уже торжественно с кафедры заявляют, что Бога нет»[282].

Необычную интерпретацию Репиным сцены распятия на Голгофе Рихтер пытается объяснить с позиций верующего человека, знакомого с евангельской символикой. В Священном Писании псы – нечистые животные. Они олицетворяли жестокость. Псами называли гонителей, лжеучителей, нечестивых людей и язычников, людей гордыни, ожесточенных, нераскаянных. В Евангелии Христос предупреждал учеников: «Нельзя предлагать таким людям святые истины Евангелия. Ибо подобно псам они могут попрать их своими ногами и возвратившись растерзать их самих»[283]. «Не давайте святыни псам», – говорил он.

Рихтер считал работу Репина богатою мыслями. Для него эта картина является исповедью, выражает мировоззрение художника, понимание Репиным современности и его отношение к ней. И этим, по его мнению, она особенно интересна. «Может, в этой картине, – писал Рихтер, – можно найти выражение той мысли, что Христос убит и остались лишь грязные собаки, чтобы лизать его кровь? Такое толкование, конечно, весьма пессимистично и обнаружило бы у художника – презрение к человечеству. Но как же объяснить эту картину?»[284]

Трудно сказать, мыслил ли Репин в масштабе всего человечества, но если познакомиться с письмами художника этих лет, с его статьями, высказываниями в газетах, то становится ясным, что главным предметом его размышлений и страданий, как и прежде, являлась Россия, ее судьба, ее насущные проблемы. В 1920 году в газете «Мир» Репин публикует ряд статей против советской власти[285]. В феврале 1921 года в газете «Руль» выходит его воззвание «Люди русские»[286], а в газете «Путь» – заметка о современном положении России[287].

В 1920 году для выходившей в Париже газеты «Общее дело» Репин пишет воспоминания о Л. Н. Толстом, приуроченные к десятилетию со дня смерти писателя. Рассуждая о личности Толстого, художник неизменно возвращается к современности и дает пронзительно реалистическую характеристику сущности большевизма.