Марина Чечнева - Повесть о Жене Рудневой

• Название: Повесть о Жене Рудневой
• Автор: Марина Чечнева
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: О войне
• Год: 1978

Повесть о Герое Советского Союза, штурмане женского ночного бомбардировочного полка Евгении Рудневой.

---

Летом 41-го она снова сделала выбор — фронт! Правда, никто ее туда не приглашал, и более того, на рапорты об отправке на фронт Женя получила только отказы.

Появлению Крутовой в Энгельсе предшествовал такой разговор с начальником Чебоксарского аэроклуба:

— Летчик-инструктор Крутова по вашему приказанию прибыла.

— Проходите. Шумим, значит? — начальник говорил строго, на Женю не смотрел.

— Не понимаю вас, — Крутова вопросительно посмотрела на собеседника.

— Это уже какой по счету рапорт? И все одно и то же: прошу отправить на фронт! Вы что думаете, мне не хочется туда? — Начальник достал папиросу, чиркнул спичкой. — У нас здесь тоже фронт. Поймите, что дело, которое мы с вами делаем, тоже нужное, необходимое. Вы сколько уже выпустили летчиков?

— Четырнадцать.

— Видите, четырнадцать человек благодаря вам получили крылья и теперь сражаются с врагом. А сколько вы еще можете выпустить, вы одна?

— Я все понимаю. И тем не менее еще раз прошу вас отправить меня на фронт. Не могу сидеть здесь в тылу, молодая, здоровая, умеющая летать… Не могу!

— Значит, очень хотите на фронт? — впервые за весь разговор начальник улыбнулся.

— Да, хочу.

— Ну, что ж, не буду задерживать. Читайте…

«…Летчика-инструктора Евгению Крутову освободить от занимаемой должности и направить в распоряжение Героя Советского Союза майора М. М. Расковой».

…Женя бежала домой не чуя под собою ног. По пути свернула к Волге. Села на берегу на гладкий черный валун, стала смотреть на речные волны, пересыпая в руках гальку. Простор, безостановочное движение могучей массы воды всегда успокаивали ее, придавали бодрость и уверенность. Женя посидела на любимом месте, вспоминая все, что было интересного в жизни, подумала о матери, о доме, стало грустно.

— Еду, Волга, еду! — сказала она громко.

Для Жени Рудневой было удачей, что ее назначили в экипаж опытной, волевой летчицы. Женя хорошо усвоила знания, которая давала летная школа, но к летной практике никакого отношения не имела. А Крутова была практик, к тому же умела хорошо учить, тренировать новичков. Женя Руднева, прожившая все свои двадцать лет единственною дочерью в благополучной семье, особых трудностей никогда не испытывала, всегда была поглощена учебой, сначала школьными, потом университетскими делами. С первых дней жизни в Энгельсе она инстинктивно тянулась к таким энергичным, уже повидавшим жизнь девушкам, как Крутова, и теперь была довольна, что постоянно будет рядом с более опытным человеком. Всего вернее, это чувство было неосознанным.

Крутова и Руднева дополняли и взаимно воспитывали друг друга. Под влиянием своей летчицы Женя Руднева стала приобретать армейский вид, необходимую в армии расторопность и подтянутость, веру в себя. Крутова очень скоро поняла, что судьба свела ее с незаурядным человеком, человеком прекрасной души и обширных знаний.

«Мои дорогие, — писала Женя Руднева родителям, — здесь для меня большой радостью является дружба с Женей, я вам о ней писала. Характер у нее чудесный. Мне с ней очень хорошо; если приходится идти в столовую одной, я скучаю. А на работе мы почти всегда вместе, на занятиях тоже, так как она является моим непосредственным командиром…»

В свою очередь Крутова — о Жене Рудневой:

«Рядом со мной сидит мой штурман Женя Руднева. Она училась в Московском университете — будущий астроном. Мы с ней родились в один год, в один месяц, только я на 8 часов старше ее. Зашел разговор о реактивных снарядах — как она много знает, помнит. И не только в механике — в жизни, в литературе. А ведь в литературе я считала себя особенно сильной. Но после разговоров с Женей чувствуешь себя такой невежественной, отсталой и некультурной, даже глупой. Как обидно, что я так мало училась, так мало знаю! Как жестоко несправедлива жизнь — ведь могла бы и я знать столько же! Тут же вспомнила о тебе, Сашка. Учись, учись во что бы то ни стало! Учись, пока есть свежие силы, пока не затвердел мозг».

«МЫ — ПОЛК НОЧНЫХ БОМБАРДИРОВЩИКОВ»

В последних числах декабря сводки Совинформбюро продолжали радовать вестями о продолжающемся наступлении Красной Армии под Москвой, о тысячах немецких пленных, о больших трофеях. Поэтому настроение у девушек в Энгельсе было предновогоднее, Готовили концерт и прихорашивались.

…Как все, казалось, было давным-давно, хотя прошло всего лишь два с половиной месяца. Каким тихим, уютным и домашним был этот праздник в их двух комнатках в Лосиноостровской. Неторопливо, напевая под нос, Женя наряжает елку, кошка трется о ноги, громко тикают ходики. Надо сбегать на кухню, посмотреть на тесто, как оно смешно выползает из кастрюли, лихо сдвинув крышку набекрень. А потом придут гости — тетя и дядя. Посидят за столом (дядя выпьет чуть больше, чем другие), разговорятся, после последнего удара кремлевских курантов чокнутся и пожелают друг другу здоровья. Ей отдельно — большой удачи в жизни, исполнения желаний (положа руку на сердце: желания пока исполняются исправно) и чтобы всегда была радостная и веселая. Она большей частью и была веселая. Конечно, иногда хандрила, но, кажется, этого никто не видел. А потом в свою теплую постель; кошка запрыгнет тут же, приятно придавит ноги и, довольная, заурчит. Как все это было мирно! А теперь…

К новогоднему вечеру готовились основательно. После занятий, в те немногие минуты «личного времени», которое остается перед сном, расчистив центр своей казармы, репетировали русские пляски и акробатические номера. Нашли гармониста. Он смущался оттого, что попал в девичью спальню, но когда начинал играть — смущение забывалось. Плясали, партнерши сердились друг на друга, но не очень серьезно. А Женя, закрыв уши ладонями, сидела на своей койке и заучивала стихи Некрасова.

На вечере 31-го после аплодисментов ей вспомнилась Салтыковская школа, драмкружок, «Майская ночь, или утопленница», в которой она играла свояченицу. Все было почти так же, как тогда. Наибольший успех достался объединенному хору летчиц и штурманов, в котором запевала Женина, теперь неразлучная подруга — Женя Крутова.

Звонко и смело на мотив «Потеряла я колечко» она начала:

Волга-Волга, мать родная,
Волга-матушка река…

Летчицы подхватили:

А быть может, не река?
В самом деле не река?..

Тут вступили девушки-штурманы:

Ну, конечно, не река,
А большой ориентир.

И летчицы удивленно откликнулись:

Да-а-а?!

Зрители хлопали, топали и стонали в восторге: все это близко и понятно. Для начинающих летчиц и штурманов Волга действительно была главным ориентиром, ее часто ждали с надеждой; а обнаружив, успокаивались: можно «танцевать от Волги».

Исполнительницы раскраснелись от удовольствия, разом поклонились и убежали.

В полночь, уже лежа в постелях, когда раздался бой кремлевских курантов, троекратно дружно прокричали: «Ура!», высунули из-под одеял руки и подняли воображаемые бокалы с шампанским. А потом быстро, от койки к койке, полетели новогодние пожелания:

— Увидеть нашу Победу!

— Получить три ордена!

— Выйти замуж на следующий день после Победы!

— Не получить ни одного ранения, а получить по возможности больше орденов!

— Стать штурманом почти таким же, как Раскова!

— Не ведать печали!

— Повидать маму!

— С Новым годом, девочки, и хватит — гашу свет, — сказала дежурная по части.

Приятно засыпать, зная, что в углу стоит елка, не такая нарядная, как дома, — игрушки самодельные, из бумаги, фольги и картона, нет ни свечей, ни лампочек, — но если повернуть голову, то увидишь ее, чуть поблескивающую серебряными бумажками в лунном свете, и становится тепло на душе, как в детстве.

Утром первого спали дольше обычного, а когда проснулись, в комнату вошла комиссар сборов Евдокия Яковлевна Рачкевич; в руках у нее был чемоданчик:

— Деда Мороза вызывали?

— Вызывали, вызывали!

— Тогда за подарками в одну шеренгу становись!..

Евдокия Яковлевна села за стол, ее окружили, с любопытством разглядывали таинственный чемодан. Весть о Деде Морозе мгновенно долетела до умывальной комнаты, и оттуда, утираясь на ходу, а то и с зубной щеткой во рту, прибежали недомывшиеся.

В чемоданчике для каждой был подарок: платочки, воротнички, мыло, одеколон. Евдокия Яковлевна, чуть приподняв крышку, для пущей таинственности, просовывала внутрь руку, доставала сверток и, помедлив, громко называла фамилию девушки, которой он предназначался. Свои и чужие подарки рассматривали, нюхали… Скромному платочку, куску мыла радовались так, как не радовались новому платью или пальто, подаренным родителями в мирные дни.