Артур Кларк - Свидание с Рамой [Город и звезды. Свидание с Рамой]

• Название: Свидание с Рамой [Город и звезды. Свидание с Рамой]
• Автор: Артур Кларк
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5 — 82840002 — 9

Всемирно известный фантаст А. Кларк, лауреат литературной премии «Хьюго», в романе «Город и звезды» рассматривает различные варианты развития человечества, в частности, технократический. Такой путь может привести не только к отчуждению личности, но и к замкнутости всей цивилизации. Поиск выхода из тупика — вот основной лейтмотив произведения.

В романе «Свидание с Рамой» земляне встречают инопланетный космический корабль. Исследование его рождает немало загадок. И самая главная из них — о цивилизации, пославшей «летающую тарелку». Как шел поиск? Автор в увлекательной форме знакомит читателя со всеми перипетиями установления истины.

---

На миг ему показалось, что Итания тоже хочет что-то сказать. Она подняла было руку, приведя в волнение светящуюся паутинку своего платья, но тотчас уронила ее. Потом с выражением беспомощности на лице повернулась к Джизираку, и только тут Олвин осознал, что его родители еще и чем-то встревожены.

Тем не менее Джизирак, похоже, чувствовал себя вполне в своей тарелке. Он бросил вопросительный взгляд на Эристона и Итанию, убедился, что им нечего больше сказать, и начал лекцию, к которой готовился так долго.

— Олвин, — молвил он, — ты был моим учеником двадцать лет, и я сделал все, чтобы научить тебя обычаям этого города, подвести тебя к наследию, тебе принадлежащему. Ты задавал мне множество вопросов, и не на все я мог дать ответ.

К постижению некоторых вещей ты еще не был готов, а кое-чего я и сам не понимаю. Теперь период твоего младенчества окончился, но детство еще только началось. Направлять тебя — все еще мой долг, если ты, конечно-, нуждаешься в моей помощи.

Пройдет два столетия, Олвин, и ты, возможно, начнешь разбираться кое в чем, касающемся этого города, а также в какой-то степени познакомишься с его историей. Даже я, хотя уже и приближаюсь к окончанию своей нынешней жизни, видел менее четверти Диаспара и, вполне вероятно, не более тысячной части его сокровищ…

— Ответь мне, Олвин, — продолжал Джизирак, — спрашивал ли ты себя когда-нибудь — где ты был до своего рождения, до того момента, когда ты встретился лицом к лицу с Эристоном и Итанией?

— Я всегда считал, что меня просто не было нигде… что я существовал всего лишь… ну, матрицей в электронном; мозге города и ждал своей очереди быть сотворенным, — вот и все…

— Ты, разумеется, прав, — последовал отклик. — Но это только часть ответа и, в сущности, очень незначительная. До сих пор тебя окружали лишь дети твоего возраста, а они не осведомлены об истине. Все они вскоре вспомнят свое прошлое — они, но не ты. Поэтому мы должны подготовить тебя, чтобы ты смог посмотреть фактам в лицо… Ибо уже более миллиарда лет, Олвин, человеческая раса живет в этом городе. С тех пор, как пало Галактическое Сообщество, а Пришельцы вернулись на свои звезды, это — наш мир. За стенами Диаспара нет ничего, кроме пустыни…

Мы мало знаем о своих примитивных предках — только то, разве, что они были существами с очень коротким жизненным циклом и что они, как ни странно, могли размножаться без помощи электронных блоков и синтезаторов материи.

В ходе сложного и, по всей вероятности, неконтролируемого процесса ключевые начала всякого человеческого существа сохранялись внутри микроскопических клеточных структур, воспроизводимых в теле человека. Сам метод, однако, не имеет для нас никакого значения потому, хотя бы, что от него отказались на заре самой Истории…

Человеческое существо, как и любой другой материальный объект, может быть описано матрично — в терминах его структуры.

Матрица любого человека, и особенно та матрица, которая точнейшим образом соответствует строению человеческого мозга, является невероятно сложной. И тем не менее природа умудрилась вместить эту матрицу в крохотную клетку, столь малую, что ее нельзя увидеть невооруженным глазом…

Все, что в состоянии совершить природа, может сделать и человек, хотя и на свой лад. Мы не знаем, сколько потребовалось времени, чтобы решить эту конкретную задачу. Быть может, на это ушло миллион лет, но что такое миллион лет? В конце концов наши предки научились анализировать и хранить информацию, которая в микроскопических деталях характеризует любое человеческое существо, и научились это использовать для того, чтобы воспроизводить оригинал…

Я знаю, Олвин, что все это тебе интересно, но я не в состоянии рассказать в подробностях, как это делается. Как именно хранится эта информация, не имеет значения, важна лишь она сама по себе. Она может сохраняться в виде слов, написанных на бумаге, в виде переменных магнитных полей или как определенным образом расположенные электрические заряды. Человек использовал все эти способы ее консервации, но также и многие другие. Достаточно сказать, что уже задолго до нас он умел сохранять себя или, если выражаться более точно, сохранять бесплотные матрицы, по которым ушедших людей можно было снова вызвать к существованию…

Все это ты знаешь. Именно таким способом наши предки даровали нам практическое бессмертие и вместе с тем избежали проблем, возникающих одновременно с устранением смерти… Прожить тысячу лет в оболочке одного и того же тела — срок достаточно большой для любого человека. В конце такого периода воспоминания стискивают разум и он жаждет только одного — отдохновения… либо возможности начать всё сызнова… Пройдет совсем немного времени, Олвин, и я стану готовиться к уходу из этой жизни. Я тщательно просею свои воспоминания, редактируя и вымаривая из сознания те, которые мне не захочется сохранить. Затем я войду в Зал Творения через ту дверь, которую ты еще не видел. Это дряхлое тело перестанет существовать — так же, как и само сознание. От Джизирака не останется ничего, кроме целой галактики электронов, вмороженных в толщу какого-то кристалла…

Я буду спать, Олвин, спать сном без сновидений. И затем, однажды, быть может, через сто тысяч лет — я осознаю себя в новом теле и повстречаю тех, кого изберут на роль моих опекунов. Они будут заботиться обо мне, как заботились о тебе Эристон и Итания, потому что сперва я ничего не буду знать о Диаспаре и мне неведомо будет, кем и чем я был прежде. Воспоминания об этом постепенно возвратятся к концу периода моего младенчества, и на их основе я начну возводить здание нового цикла своего существования…

Такова схема наших, сменяющих друг друга, жизней. Все мы уже побывали в этом мире много, много раз, хотя, поскольку периоды несуществования различаются, надо думать, в соответствии с законом случайных чисел, каждое нынешнее население города уже никогда не повторяется с совпадением на все сто процентов. У нового Джизирака будут и совсем другие новые друзья, и новые интересы… Однако старый Джизирак — ровно такая его часть, какую мне заблагорассудится сохранить, — все же будет существовать…

Я понимаю, Олвин, над чем ты сейчас задумался. Тебе хочется узнать, когда же и ты сможешь вызвать на поверхность памяти воспоминания о своих прежних жизнях, как это уже делают твои товарищи по играм…

Таких воспоминаний нет, Олвин, поскольку ты — единственный в своем роде. Мы пытались скрывать это от тебя так долго, как только могли, чтобы ни единое облачко не затмило твоего младенчества, хотя я-то думаю, часть правды тобой, должно быть, уже угадана. Пять лет назад мы и сами не подозревали об этой правде, но теперь не осталось никаких сомнений…

Ты, Олвин, нечто такое, что наблюдалось в Диаспаре лишь несколько раз со времени основания города. Очень может быть, что твое «я» дремало в Хранилищах Памяти на протяжении всех этих эпох, но не исключено и то, что ты впервые был создан лишь два десятка лет назад в результате стечения каких-то случайных факторов. Быть может, создатели города запланировали твое появление на свет с самого начала, но возможно, что ты — всего лишь порождение уже нашего времени, лишенного какого-либо сокровенного смысла…

Мы не знаем. Нам известно только, что ты — единственный из всей человеческой расы, кто никогда не жил прежде. В буквальном смысле слова — ты первый ребенок, родившийся на Земле за последние, по крайней мере, десять миллионов лет.

3

…Когда Джизирак и родители растаяли в стене, Олвин долго еще лежал, стараясь не думать ни о чем. Он сомкнул комнату вокруг себя, чтобы никто не мог прервать его глубокой и серьезной задумчивости. Он, однако, не спал. Он просто не знал, что такое сон, ибо это состояние являлось принадлежностью другого мира — мира ночи и дня, а в Диаспаре царил только день.

Нового он выяснил мало. Почти обо всем, что сообщил ему Джизирак, он уже догадался раньше. Но одно дело догадаться, и совсем другое, когда твоя догадка подтверждается с полной неопровержимостью.

Как все это скажется на его жизни — и скажется ли вообще? Олвин ничего не знал наверное, и эта неопределенность была для него новым ощущением. Быть может, никаких перемен и не будет, если он не приспособится полностью к Диаспару в нынешней жизни, это может произойти в следующей… или в той, которая наступит за ней…

Мысль эта еще формировалась, а мозг Олвина уже отверг ее. Диаспар мог вполне устраивать остальную часть человечества, но не его. Олвин не сомневался, что человек мог бы прожить в Диаспаре тысячу жизней и не перечувствовать всех оттенков опыта бытия, которые предлагал ему город. Все это было доступно и ему. Но если он не может рассчитывать на большее, то никогда не познает удовлетворения…

Перед ним стояла только одна проблема. Что еще мог бы он совершить?