Алана Инош - Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь

• Название: Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь
• Автор: Алана Инош
• Жанр: Короткие любовные романы

Два мира, один – тёплый и светлый, другой – холодный и тёмный, долго шли разными путями, но настало время им схлестнуться в решающей схватке за выживание. Однако борьбой Света и Тьмы или Добра и Зла это противостояние назвать было бы слишком просто: у каждой стороны – своя правда, а у каждой тёмной тучи… некая изнанка.

Длинная у песни дорога: через поле брани, на котором восставший из Мёртвых топей полководец услышит голос смелой певицы; мимо твёрдого сердца женщины-оборотня, которую белогорская игла проведёт по трудной дороге к непокорной вершине; над Тихой Рощей, из которой ушедшие предки всё же иногда возвращаются…

Много земель облетит песня, чтобы вернуть родную душу из-за той грани, за которой открываются тайны богинь.

---

Эхо последних слов грозно и горько отдалось под сводами палаты, Сёстры погрузились в суровое молчание. Были ли они готовы отдать свои жизни за свободу, мир и благополучие в родной земле? У Лесияры не возникало в том сомнений, но смятение своих старших дружинниц она чувствовала сердцем.

– Понимаю, что у вас сейчас творится в душах, – проговорила она тише и мягче. – Кому-то из нас придётся пожертвовать собой, чтобы выжили все остальные. У всего есть своя цена… Но поверьте: те, кто останутся жить на свободной и цветущей земле, не забудут подвига ушедших.

– Госпожа, – подала голос Мечислава. – Нет нужды уговаривать нас. Мы – воины, каждая из нас готова к смерти.

– Мы готовы, – поддержала Радимира.

Гул голосов, подтверждающих готовность отдать жизнь за Белые горы, окатил сердце Лесияры светлой, тёплой, горьковатой волной. Горячее желание обнять всех Сестёр наполнило её глаза солёной влагой.

– Хорошо! – дрогнувшим голосом объявила она. – Пусть каждая из присутствующих подойдёт к столу и коснётся Меча Предков. Он даст знак. Начнём с меня.

И снова пальцы княгини зависли над прекрасным клинком, а сердце трепетало под холодящим дыханием судьбы. Ладонь Лесияры легла на меч, но… ничего не произошло. Стучала кровь в висках, тишина скрипела смёрзшимся весенним снегом, а к ногам ластился сквозняк. Вукмира не пояснила, каков должен быть знак – как же понять, что он указал на члена четвёрки Сильных?

– Меч молчит в ответ на твоё касание, государыня, – послышался голос Верховной Девы. – Позволь нам с сестрой проверить себя.

Неслышной поступью Вукмира подплыла к столику, величественная и спокойная, как утренняя заря в горах. Её длинные изящные пальцы женственно-нежным, ласковым движением легли на клинок, и тот сразу вспыхнул серебристым светом от острия до рукояти.

– Это и есть ответ меча, – не двинув и бровью, сказала жрица. – Твердяна, твоя очередь.

Оружейница подошла к столику и приложила к клинку свою широкую рабочую руку. И снова тот отозвался светом, а Твердяна улыбнулась сестре.

– Когда мы с тобой были ещё детьми, ты сказала, что нам суждено умереть в один день. Я так понимаю, это оно и есть?

Вукмира кивнула, по-прежнему безмятежная и ясная, озарённая пророческим светом.

– Что ж, да свершится судьба, – молвила оружейница.

Она отошла от столика с таким видом, будто и сама давно ждала этого. Ни печали, ни страха, ни сожаления не отразилось в её прохладных, угрюмоватых глазах – лишь эта тихая и ясная решимость, что лежала и на высоком белом челе Вукмиры.

Пронзительная, щемящая грусть высокогорным ветром коснулась сердца княгини. Неужели заклинание заберёт самых лучших, самых дорогих? Не облегчение она испытала, когда Меч Предков не отозвался на её касание, а тягучую тоску: Лесияре было легче умереть самой, чем проводить на погибель тех, кто был достоин жизни, как никто другой.

– Не печалься, государыня, – с кроткой светлой улыбкой сказала Вукмира, словно прочитав её мысли. – Просто прими это.

– Мне тяжело с этим примириться, – проговорила Лесияра. – Слишком больно терять тех, кто дорог сердцу.

– И всё же продолжим, – сказала Верховная Дева, обводя мягким, приглашающим взором остальных кошек. – Двоих меч уже определил, остались ещё двое. Крепитесь, Сёстры. Прошу, подходите… Мы должны это сделать во имя мира.

Одна за другой кошки приближались к столику и прикасались к мечу, но тот хранил молчание. Лесияра с напряжённым, закогтившим её душу вниманием следила за их лицами. Она не осуждала тех, кто отходил прочь с явным облегчением: у неё не хватало духу ставить им в упрёк счастье вернуться живыми к своей семье.

И вот, все Сёстры, как ей казалось, уже прошли испытание Мечом Предков; ни на одну из них клинок не отозвался светом, ни одну не выбрал в четвёрку Сильных… Вдруг из-за их спин шагнула Правда, опоясанная вещим мечом, подаренным ей княгиней на достопамятном обеде. Её суровое, исчерченное шрамами лицо несло на себе печать – нет, не обречённости, а такой же сдержанной, умиротворённой решимости, с какой встретили знак судьбы Твердяна с Вукмирой. Не доходя до столика нескольких шагов, она обнажила клинок, сияющий таким же серебристым светом, что и Меч Предков.

– Сегодня он начал вот этак светиться, – сказала она. – Причём светом указывал на твой дворец, государыня… А тут посланница от тебя принесла вызов на совет. Ну, думаю, неспроста это всё. Так оно и вышло… Что ж, – обратилась она к Твердяне и её сестре, – принимайте меня третьей.

– Меча Предков-то хоть коснись, – усмехнулась оружейница.

– А чего тут касаться? И так всё ясно, – пожала плечами недавно восстановленная в своих правах Старшая Сестра. – Но – так уж и быть, удостоверьтесь.

Проходя мимо столика, она скользнула пальцами по клинку, и тот сразу вспыхнул знакомым светом, означавшим только одно: Правде быть в четвёрке. Истерзанное, отягощённое ожиданием потерь сердце Лесияры застонало, а из-за спин дружинниц выскочила заплаканная жена Правды и вцепилась в неё.

– Я как чувствовала… как знала, – всхлипывала она, уткнувшись в грудь супруги. – И это возвращение на службу, и дом… Пропади оно всё пропадом!

– Руна, ты что тут делаешь? – нахмурилась Правда, отстраняя её за плечи и заглядывая в покрасневшие от слёз глаза. – Тебя кто звал? А ну домой, сейчас же! Потом поговорим.

Рыдания женщины прощальным криком перелётных птиц неслись под высокий золочёный потолок палаты, а Правда растерянно гладила жену по щекам, вытирала ей глаза и вполголоса успокаивала.

– Прости, госпожа, – обратилась она наконец к княгине. – Я сейчас вернусь, только супругу домой водворю. Она, похоже, за мной следом увязалась.

Легко подхватив хрупкую и маленькую Руну на руки, женщина-кошка скрылась с нею в проходе, а в Престольной палате повисла печальная тишина.

– Я не знаю, что сказать, Сёстры, – вздохнула Лесияра, повергнутая этим зрелищем в промозглую тоску.

– Ничего и не говори, госпожа, – молвила Вукмира просто и грустно, с далёким покоем Тихой Рощи во взоре. – Слова бессильны и бесполезны сейчас. Однако нам осталось выявить последнюю участницу четвёрки… Кажется, все присутствующие коснулись Меча Предков?

– Нет, не все, – раздался голос Светолики.

Твёрдым, гулким шагом она приблизилась к столику, суровая и прямая, с непоколебимым блеском горных вершин во взоре. Какая-то сила дыханием зимнего звёздного неба обдала ноги Лесияры, ядовитым змеем скользнула вверх по хребту и ужалила в сердце: Меч Предков засветился под рукой княжны. Пол палаты вдруг закачался, уши княгини заложило многоголосым колокольным звоном, душу и тело охватила мертвящая слабость; если бы не сильные руки Сестёр, правительница Белых гор рухнула бы, но её подхватили и усадили на престол. Светолика опустилась на колени у ног родительницы и прильнула губами к её руке.

– Государыня матушка, крепись… Крепись, прошу тебя. Ежели меч выбрал меня, значит, такова моя судьба – умереть за наш Белогорский край. Я буду счастлива исполнить свой долг.

Что за проклятое чудовище – это заклинание? Зачем ему нужна сила именно тех, кого больнее всего терять? Должно быть, этой межмирной дыре, Калинову мосту, было сладко питаться страданиями близких, разлучаемых смертью. Он разверзнулся ненасытным ртом, чтобы проглотить их, не подавившись. Выпутываясь из цепких лап внезапно накатившей слабости, Лесияра склонилась над дочерью и зарылась губами и носом в её золотую макушку.

– Нет, дитя моё… Я этого не вынесу, – прошептала она. – Только не ты.

– Нет, Светолика! – надрывно прозвенел голос Берёзки.

Стремительно подбежав и опустившись на колени рядом с княжной, девушка завладела другой рукой княгини, роняя на неё тёплые слезинки.

– Государыня, дозволь мне пойти вместо Светолики, – сказала она.

Она боролась со слезами, душившими её, старалась держаться твёрдо и храбро, и её голос прозвучал низко, хрипло и сдавленно, искажённый бурей чувств. Глаза Светолики, схваченные непреклонным голубым льдом жертвенной отваги, оттаяли при взгляде на девушку, и княжна с грустной нежностью молвила, лаская пальцами щёку возлюбленной:

– Ты – одна из сильнейших кудесниц, милая, и именно поэтому ты должна остаться. Погибнуть, пожертвовав собой ради спасения мира, непросто, но во сто крат труднее жить, оберегая этот мир, восстанавливая его и исцеляя светом своей души. Это под силу лишь великим. Думаю, ты – из тех, кому эта задача как раз по плечу.