Кевин Даттон - Флипноз. Искусство мгновенного убеждения

• Название: Флипноз. Искусство мгновенного убеждения
• Автор: Кевин Даттон
• Жанр: Психология
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-496-01299-7

Как вы думаете, сколько раз в день вас стараются в чем-либо убедить? 20 раз? 30? 50? На самом деле более 400 раз. Если представить себе, скажем, общество, основанное на принуждении, вы увидите, насколько важно уметь убеждать: это буквально сохраняет нам жизнь.

Психолог Кевин Даттон обнаружил мощный тип мгновенного, подсознательного убеждения – волшебный эликсир, который поможет вам разоружать скептиков, побеждать в спорах, заключать сделки и привлекать людей на свою сторону. Привлекая новейшие достижения психологии и неврологии для объяснения действенности этого подхода, автор знакомит нас с теми, кто обладает выдающимися способностями к убеждению – буддийскими монахами, фокусниками, специалистами по рекламе, аферистами, участниками переговоров об освобождении заложников и так далее.

Как побудить людей сразу довериться нам? Какие особенности мозга заставляют нас верить в то, что не соответствует истине? Как побеждать в спорах, используя тактику новорожденных младенцев?

Возможность мгновенного убеждения одновременно вдохновляет и настораживает. Удивительная и провокационная книга Кевина Даттона поможет каждому человеку познакомиться с силой мгновенного убеждения.

---

Когда происходит все вышеописанное, мы воспринимаем это как нечто само собой разумеющееся, правда? В результате ответом на мой первый вопрос и оказывается число 20 или 30 вместо 400. Но существует и более важный вопрос, который редко становится предметом анализа.

Как нас переубеждают? Я имею в виду первоисточник. Много написано о том, как и почему мы придерживаемся того или иного мнения, но что насчет того, как и почему мы его меняем?

Давайте вообразим некое альтернативное общество, в котором основным инструментом влияния является принуждение, а не убеждение. Только представьте, на что это было бы похоже, если бы всякий раз, как мы решали не покупать хот-дог, продавец бросался бы на нас, угрожающе размахивая бейсбольной битой. Или если бы мы, пролетая мимо знака ограничения скорости 130 км/час, эту самую скорость превысили, а некий смертоносный датчик прошил бы наше ветровое стекло пулями в ту же минуту. Или не примкнули бы к «правильной» политической партии или «правильной» религии – даже при наличии «правильного» цвета кожи – и незамедлительно пострадали бы от последствий.

Некоторые из этих сценариев, полагаю, вообразить легче, чем другие. Но проблема, которую я хочу затронуть, очевидна. Она в значительной степени связана с уверенностью, что у нас есть «убеждения». В разные времена было немало попыток подвергнуть сомнению существование такого понятия. Но каждая из них на той или иной стадии своего развития потерпела решительную неудачу. Убеждения – это то, что помогает нам выживать. Зачастую вполне буквально.

Приведу пример. Осенью 2003 г. я улетел в Сан-Франциско на конференцию. Когда уезжал из Кембриджа, время поджимало, и только поэтому, пожалуй, я принял совершенно безрассудное, противоречащее вековой мудрости решение – не заказывать гостиницу заранее. Вместо этого я нашел дешевую прямо на месте – в районе, весьма неспокойном и опасном настолько, что даже серийные убийцы там, похоже, бродили парами.

Каждое утро, уходя из этого «борделя» – я имею в виду гостиницу, – и каждый вечер, возвращаясь, я сталкивался с одной и той же компанией, кучковавшейся снаружи вокруг газетного стенда: ветеран Вьетнамской войны, которому по виду жить оставалось полгода, проститутка из Бразилии, явно знававшая более прибыльные времена, и целая флотилия голодных и бездомных, каждый из которых пропустил больше ударов судьбы, чем «ночной девичник» Пэрис Хилтон собрал «лайков» на YouTube. Всех их жизнь здорово потрепала. Все хлебнули лиха. И все уныло толпились на тротуаре, а их трепещущие на ветру плакатики и промокшие от дождя таблички сиротливо лежали в стороне.

Я не утверждаю, что эти ребята не нуждались в деньгах. Нуждались. Но через неделю осторожных разговоров и постепенного знакомства настал момент, когда мое и их везение почти полностью поменялись местами – уже я просил у них наличные. С большей частью этой ватаги я успел стать на короткой ноге и первые пару дней великодушно раскошеливался, но потом желание и далее пополнять их казну растворилось быстрее, чем хедж-фонд Берни Мэдоффа.

Или это я так думал.

И вот как-то вечером, ближе к концу моего пребывания там, замечаю парня, которого прежде не видел. К этому времени я уже выработал в себе нечто вроде иммунитета к жалостным историям о неудачах и теперь прохожу мимо, бросая лишь мимолетный взгляд на потрепанную табличку с загнутыми уголками, которую он держит перед собой. И тут, едва успев ухватить смысл написанного, я начинаю рыться во внутреннем кармане пальто, ища, что бы ему дать. И не мелочь, а чего-нибудь посущественнее. Шесть простых слов заставили меня, ни секунды не колеблясь, лезть в бумажник.

ЗАЧЕМ ЧТО-ТО ВЫДУМЫВАТЬ? Я ХОЧУ ПИВА!

Я почувствовал себя легально ограбленным.

Вернувшись под безопасную – ну ладно, сравнительно безопасную – сень своего гостиничного номера, я сидел там, размышляя о только что прочитанном слогане. Мне поаплодировал бы даже Иисус. У меня нет обыкновения подавать алкашам, даже по мелочи. Особенно, когда прямо под боком, только руку протяни – в избытке куда более достойные кандидаты для подаяния. Однако же именно так я только что поступил. Что же было в тех шести словах, которые произвели на меня такое впечатление? Я недоумевал. Быстрее выудить деньги парень мог, только наставив на меня пистолет. Так с помощью чего же столь безошибочно, столь универсально и при этом столь незаметно оказались выведены из строя все те когнитивные защитные комплексы, которые я с такой кропотливостью и решимостью выстраивал с самого приезда сюда?

Я улыбнулся.

Мне вдруг припомнился похожий случай, произошедший за многие годы до этого, когда я поссорился с отцом в ресторане. И затем в бешенстве умчался прочь. Ни за что на свете, говорил я себе в тот момент, не вернусь сегодня больше в этот ресторан. Никаким калачом меня туда не заманишь. Но всего через 30 секунд и несколько слов, сказанных моим другом, решение резко изменилось.

Я начал понимать, что у этих двух инцидентов было нечто общее – нечто вневременное, ускользающее и существенно отличающее их от привычных способов общения. В них имелась некая трансформирующая, трансцендентная, почти потусторонняя особенность.

Но в чем же она заключалась?

Суперискусство убеждения

Сидя в гостиничном номере и размышляя, я чувствовал, что у меня, как у психолога, должен быть ответ на этот вопрос. Но чем больше я думал, тем сильнее было внутреннее сопротивление. Это был вопрос о процессе убеждения. Об изменении отношения. О социальном влиянии. Обычно все сводилось лишь к «заигрыванию» с этими проблемами у подножия махины социальной психологии – и теперь, похоже, в литературе зияла большая черная дыра. Я был сбит с толку. Как мог совершенно незнакомый человек всего шестью простыми словами обчистить мой бумажник? И как ранее всего лишь одной фразой мой лучший друг смог прочистить мне мозги?

Обычно это работает вот так. Если, как мой друг, мы хотим кого-то успокоить или, как тот нищий, выклянчить у кого-то деньги, то склонны делать это не спеша. Мы тщательно готовим подачу. И серьезно все обосновываем. Люди – поинтересуйтесь у любого торговца подержанными машинами – не так уж легко меняют свое мнение. В девяти случаях из десяти процесс убеждения обусловливается сложным сочетанием факторов, связанных не только с тем, ЧТО мы говорим, но и КАК мы говорим. А также имеет значение то, как все это интерпретируется. В подавляющем большинстве случаев на нас воздействуют именно «говорением». Этаким коктейлем из мнимого компромисса и напора. Замысловатой оберткой из слов, под которой скрывается намерение, каким бы оно ни было. Но с моим другом и тем бездомным парнем все было по-другому. Они своей цели добились не столько с помощью словесной обертки, сколько, пожалуй, благодаря полному ее отсутствию. Это была безукоризненная квинтэссенция воздействия, поражающая первозданной, чистой элегантностью; не иначе как имело место искусное, стремительное касание психологического гения, более, чем что-либо другое, придавшее всему этому силу.

Или нет?

Едва я вырвался из Сан-Франциско и вернулся в столь же хаотичную, хоть и несколько более предсказуемую академическую среду Кембриджа, как в голове у меня забрезжила мысль: ведь этот вопрос практически всеобъемлющ. Неужели там, далеко в вышине, за пределами вечных снегов убеждения существует некий эликсир влияния – тайное искусство «флипноза» – доступный каждому из нас? Покончить с этим делом. Обставить того парня. Самую малость склонить чашу весов на свою сторону.

Большая часть наших нынешних знаний о мозге – отношениях между функцией и структурой – появилась в результате исследования не чего-то обычного, а экстраординарного. Изучения крайностей поведения, противоречащих привычному, общепринятому. Могло ли то же самое быть верным и для убеждения? Вспомните сирен из «Илиады» Гомера: прекрасные девы, пение которых зачаровывает так, что моряков неодолимо влечет к ним, невзирая на страх смерти. Или Купидона с его стрелами. Или «тайный тот аккорд, которым услаждался Бог» и который играет царь Давид в песне Леонарда Коэна «Аллилуйя». Мог бы реально существовать такой «аккорд» вне области мифологии?

В ходе дальнейших моих исследований ответ на этот вопрос скоро стал очевидным. Медленно, но верно, по мере увеличения числа примеров холодное, цифровое колдовство статистики явило элементы совершенно нового вида воздействия. И я приступил к расшифровке генома таинственного, ранее неопознанного суперискусства убеждения. Большинство из нас имеет некоторое представление о том, как убеждать. Но это – в значительной степени результат обучения «методом научного тыка». Мы промахивались столько же раз, сколько и попадали в яблочко. Однако некоторые, как стало выясняться, могут постоянно попадать в цель. С абсолютной точностью. И не только во время дружеской беседы или попойки, но и в противостоянии, что называется, на краю пропасти, когда и ставки, и эмоции возрастают многократно. Так кто эти профессионалы влияния? И что заставляет их действовать? А еще важнее – чему они могут научить остальных?