Борис Подопригора - Война: Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник)

• Название: Война: Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник)
• Автор: Борис Подопригора
• Жанр: О войне
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-085763-0

Журналист

Расследуя странное самоубийство лучшего друга, Андрей Обнорский оказывается на Ближнем Востоке, где попадает в водоворот кровавых событий. Пытаясь разобраться в причинах трагедии, он слишком много узнает о деятельности наших спецслужб за рубежом. Теперь перед ним два пути – сотрудничество или смерть…

Рота

Его зовут – капитан Числов. Он воюет на территории Чеченской республики. У него, как и у его товарищей, мало стимулов рисковать жизнью. У него нет денег, нет квартиры, нет семьи…

Его предают и там, в бою, и здесь – в мирной, обычной жизни. Об этом ему скажет очень красивая и очень богатая женщина далеко от войны, в прекрасном и безопасном Петербурге.

Но у него есть честь.

Честь русского офицера?десантника. И если мы можем гордиться своей армией, то благодаря ему и его боевым товарищам.

Если кто меня слышит

В романе впервые представлена подробно выстроенная художественная версия малоизвестного, одновременно символического события последних лет советской эпохи – восстания наших и афганских военнопленных в апреле 1985 года в пакистанской крепости Бадабер.

Впервые авторская версия описываемых событий исходит от профессиональных востоковедов?практиков, предложивших, в том числе, краткую «художественную энциклопедию» десятилетней афганской войны. Творческий союз писателя Андрея Константинова и журналиста Бориса Подопригоры впервые обрел полноценное литературное значение после их совместного дебюта – военного романа «Рота». Только теперь правда участника чеченской войны дополнена правдой о войне афганской. Впервые военный роман побуждает осмыслить современные истоки нашего национального достоинства. «Если кто меня слышит» звучит как призыв его сохранить.

---

Разбудил его громкий стук в дверь – Андрей ошалело подскочил на кровати и бросился открывать. На пороге его комнаты стоял незнакомый парень в ладно сидящей светлой легкой форме, естественно, без знаков различия. Парень был на полголовы пониже Обнорского, его, наверное, можно было бы назвать красивым, если бы не излишняя рыхлость фигуры и чуть слащавое выражение лица. Кудрявые темно-русые волосы и розовые гладкие щеки делали его похожим на слегка повзрослевшего херувима. Херувим протянул ему руку и улыбнулся, обнажая мелкие ровные зубы:

– Здорово! Обнорский? Меня Кириллом зовут, соседями теперь будем!

Выродин излучал дружелюбие и приязнь радушного старожила к новому соседу. Однако долгого разговора по случаю знакомства не получилось – Кирилла, оказывается, поймали по дороге в гостиницу, референт велел посмотреть, не уснул ли там Обнорский: через пятнадцать минут его Кипарисову с Сектрисом представлять, а его все еще нет в Аппарате.

Андрей глянул на часы и чертыхнулся – долго же он проспал – на обед опоздал, на представление начальству почти опоздал. За минуту он переоделся в такую же, как у Кирилла, светлую форму: несмотря на то что на дворе стоял октябрь, в Триполи было еще довольно тепло. Застегивая на ходу широкий ремень брюк, Обнорский помчался вниз по лестнице и выскочил из гостиницы, едва не сбив с ног степенно входившую в нее Аллу Генриховну, – разминуться удалось в последний момент. Впрочем, если бы они столкнулись, то неизвестно еще, кто кого сбил бы с ног, – монументальные формы супруги начфина навевали ассоциации с гордым авианосцем, который не протаранить всяким там крейсерам…

Петров только укоризненно головой покачал, когда Андрей, запыхавшись, ввалился в референтуру. Обнорский оправил рубаху, пригладил волосы и развел руки:

– Виноват, товарищ подполковник, сморило…

Референт хмыкнул и повел его в генеральскую приемную, там еще никого не было, но генералы и полковники – они ведь не опаздывают, а задерживаются…

Церемония представления новому начальству прошла довольно быстро – генералу Кипарисову явно было не до какого-то там переводчика, поэтому официальная часть завершилась за три минуты. Зато полковник Сектрис, попросивший звать его Романом Константиновичем, после того как ушел генерал, не отпускал Андрея долго – расспрашивал о его биографии, о родителях, жене; много и высокопарно рассказывал о задачах пехотной школы в деле строительства ливийских вооруженных сил. Обнорский кивал, стараясь вовремя подавлять зевоту и делать вид, что ему очень интересно. Полковник и впрямь был «душевным дедушкой» – есть такой тип полковников, они своим ласковым занудством способны довести подчиненных до истерики быстрее, чем иные солдафоны – матерным рыком.

Освободился Андрей только в шесть вечера, когда к Аппарату подъехал советский «пазик» с русским водителем, забиравший всех гурджийских из Хай аль-Акваха. Не евший с самого утра Обнорский с удовольствием поужинал в столовой и пошел переодеваться в гражданку – вечером его ждала Лена, и от предвкушения встречи Андрею хотелось петь…

Правда, на этот раз на втором этаже виллы было довольно людно – в комнату Лены Обнорский прошмыгнул незамеченным, но за дверьми остальных комнат слышались голоса и смех.

– Наши гуляют, – пояснила Лена. – У инженера день рождения, я сказала, что у меня голова болит… Но все равно надо будет зайти – неудобно…

Обнорский сморщил нос и с намеком посмотрел на кровать – Лена замахала руками:

– Ты что, слышно же будет, у меня командир строгий…

Но Андрей смотрел на нее такими умоляющими глазами, что она не выдержала и согласилась:

– Ну что с тобой делать? Подожди, я сейчас дверь закрою… Только ради бога – тише…

– Как закажете, мадам, – шепотом возликовал Обнорский. – Могем медленно и печально, но с сохранением качества. Владеем новейшими технологиями.

Лена фыркнула и, закрыв дверь на два оборота ключа, начала медленно раздеваться.

– Что-то ты быстро резвиться начал, паренек… Вчера пэкал, мэкал, заикался, стеснялся, а сегодня – смотри-ка… Просто Казанова какой-то… и откуда что берется?

– Это у меня как раз от скромности, – пояснил Обнорский. – Ее, так сказать, обратная сторона.

Его голос осекся, потому что она как раз в этот момент расстегнула лифчик. Андрею стало трудно дышать, ему уже было не до ерничества. Лена, прекрасно видя, какое впечатление производит на парня ее обнаженная фигура, казавшаяся в полумраке комнаты матовой, насмешливо прищурилась и прошептала:

– Ну что же вы замолчали, молодой человек? Юмор иссяк? Одна скромность осталась? Так мы не договаривались… Где же ваши «новейшие технологии»? Обманули бедную девушку, а я вам так верила…

Обнорский шагнул к ней и закрыл рот поцелуем, потом легко поднял ее на руки и начал покачивать.

– Осторожно, что ты… Уронишь, я ведь тяжелая… Андрей…

– Не уроню… Своя ноша, как известно… Леночка…

В этот раз они отдавались друг другу настолько бережно и осторожно, замирая от малейшего скрипа кровати, что изнемогли намного быстрее, чем накануне. Лена душила свои всхлипы и стоны подушкой, а Обнорский до боли стискивал зубы, чтобы не потерять окончательно голову и не зарычать от избытка переполнявших его эмоций…

Когда они оба уже не в силах были даже пошевелиться, Лена, обнимая его за шею, прошептала:

– Завтра покомфортнее будет… У нас здесь в саду есть маленький гостевой домик – для начальства. Но поскольку начальство из Москвы наезжает раз в год по обещанию, он почти все время стоит пустой. Чистоту и порядок в нем поддерживает моя давняя подружка – она раньше тоже стюардессой летала, пока за одного нашего чиновника не выскочила, теперь вместе с ним тут, в Триполи, второй год уже… Я с ней почти договорилась – завтра она мне ключи даст, только свет там просила не зажигать, чтобы никто ничего не заметил…

– Круто… Это просто круто, воздухоплавающая ты моя… И везде-то у нее блат – и в Москве, и здесь, в Триполи, просто диву даешься, откуда такие возможности у скромной стюардессы… Это подозрительно, гражданочка, это наводит на размышления… Может, ты шпионка?

Андрей балагурил и дурачился, как ребенок, целуя ее живот и груди, – ими он был настолько увлечен, что не заметил странного, напрягшегося при последних его словах взгляда, которым она посмотрела ему в затылок… Впрочем, возможно, напряжение это было вызвано необходимостью очередной раз сдержать стон – язык Обнорского как раз добрался до ее крупных коричневых сосков, и Лена снова начала задыхаться…

В гостиницу он вернулся уже за полночь – завел будильник на половину шестого утра, чтобы успеть помыться, побриться и позавтракать до того, как за ним заедет автобус, доставлявший каждый день к месту службы преподавателей и переводчиков пехотной школы, и бухнулся в постель.

В комнате Кирилла Выродина было темно и тихо – то ли лейтенант снова где-то бродил по гостям, то ли уже спал… «Надо будет побыстрее поговорить с ним об Илье… Они же на одной базе работали», – успел подумать Обнорский, уже засыпая.

В оставшиеся до отлета Лены из Триполи дни Обнорский крутился так, что даже не успел заметить, как они пронеслись. Ранним утром он уезжал вместе со своими новыми коллегами в пехотную школу и до часу дня переводил там для офицеров ливийской армии лекции по тактике, технике, вооружению и огневой подготовке. В школе работали пятнадцать советских офицеров-преподавателей и пять переводчиков. Поскольку преподаватели читать лекции без переводяг не могли, получалось, что загружены они ровно в три раза меньше, чем коллеги Обнорского. Впрочем, полковник Сектрис не давал скучать своим подчиненным, свободным от занятий, – то заставлял рисовать какие-то схемы, то сам проводил с ними занятия, то выдумывал еще чего-нибудь. Роман Константинович очень боялся, как бы ливийская сторона не заподозрила его коллектив в бездельничанье и не отказалась бы от советских преподавателей, хотя ливийцам, судя по всему, все эти занятия были «до глубокого фонаря».

– Поймите, товарищи, – каждый день напутствовал Сектрис свой коллектив на новые свершения. – Два государства сразу оказали нам большое доверие. И мы должны его всячески оправдывать…

В принципе, народ в школе подобрался неплохой – хабиры уважали переводчиков, видя, как они пашут, работали все нормально и спокойно, особых интриг и драм Андрей в первые дни не заметил, да и некогда было замечать: в короткие перерывы между лекциями он успевал лишь выкурить сигарету и выпить чашку чаю или кофе.

В гостиницу он возвращался около двух часов дня, переодевался и ходил знакомиться с ее обитателями, стараясь показаться своим парнем и произвести приятное впечатление. Об Илье он сознательно пока разговоров не заводил, чтобы не насторожить раньше времени своих новых знакомых. Буквально через несколько дней нового переводчика пехотной школы знало чуть ли не все советское население квартала Хай аль-Аквах. Как ни странно, меньше всего за это время Андрею удалось пообщаться со своим соседом – лейтенант Выродин словно специально избегал его, в квартире появлялся редко, а порой и не приходил ночевать.