Рейчел Кляйн - Дневник мотылька

• Название: Дневник мотылька
• Автор: Рейчел Кляйн
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-02566-0

Впервые на русском — признанный шедевр современной неоготики, история о том, насколько тонка грань между ужасами реальными и воображаемыми.

Казалось бы, что нового можно сказать в жанре готики после Анны Радклиф и Джейн Остин, после Дафны Дюморье? А потом появляется Диана Сеттерфилд с ее «Тринадцатой сказкой» и задаст новый эталон качества.

Казалось бы, что нового можно написать о вампирах после Брэма Стокера и Энн Райс? А потом приходит Стефани Майер с ее «Сумерками», и мир сходит с ума.

Но почву для Дианы Сеттерфилд и Стефани Майер подготовила Рейчел Кляйн с ее «Дневником мотылька».

В элитной школе-интернате шестнадцатилетняя девушка поверяет дневнику свои самые сокровенные мысли. В фокусе ее нарастающего наваждения — Люси Блейк, соседка и лучшая подруга, и их новая одноклассница Эрнесса. Эрнесса — бледнокожая и с гипнотическим взглядом. Эрнесса, как магнитом притягивающая самые дикие слухи, подозрения, катастрофы и страхи.

В 2011 году Мэри Хэррон, постановщица таких культовых хитов, как «Я стреляла в Энди Уорхола» и «Американский психопат», экранизировала «Дневник мотылька». Главную роль исполнила британская супермодель Лили Коул, дебютировавшая на большом экране в «Воображариуме доктора Парнаса» Терри Гиллиама.

---

Никто и не подумал смеяться.

— Да ну, опять тирсы эти. А мне бы настоящую штуку. — Кики встала и собралась уходить.

Я представила, как Дора в своей комнате чахнет над книгами Ницше, заучивая цитаты, только для того, чтобы заставить нас, плебеек, почувствовать себя круглыми дурами. Что ж, Эрнесса сегодня предоставила ей великолепную возможность выпендриться по полной.

Прозвенел звонок на урок, все потушили сигареты и заторопились наверх. Последней выходила я. Я уставилась на пустой диван, обитый искусственной кожей, к которому вечно прилипали наши потные ноги, и пыталась понять, что же ускользнуло от меня во время разговора. Напрасно. Хотела бы я научиться ставить Дору на место, как это делает Эрнесса. Но даже если я знаю, о чем говорю, Дора все равно не принимает меня всерьез. Просто не желает. Вот если говорит Эрнесса — ее все слушают. В следующий раз расспрошу мисс Норрис обо всем этом. Уверена, она мне сумеет объяснить.

6 октября

Я — непроходимая тупица. Самое подходящее слово. В башку ничего не лезет.

На уроке греческого я прочитала мисс Норрис свои записи о той дискуссии (с некоторыми добавлениями). Мисс Норрис выслушала меня и сказала:

— Поймите, дитя мое: великая греческая трагедия — явление экстраординарное. Она объединяет в себе множество противоречивых вещей: культ, магию, древнюю науку. В ней уживается рациональное и иррациональное, красота и жестокость. Противоположности в ней — близнецы. Там даже Платон исполнен чуждых идей. К примеру, если бы ваша подруга Эрнесса примкнула к дионисийцам: мятежная душа, она все же способна мыслить трезво и владеть собой. — Мисс Норрис улыбнулась мне. — Древние греки совершенно непостижимы с точки зрения нашего образа мышления, дорогая. Мы вчитываем в них все, что нам заблагорассудится. Это похоже на толкование снов.

Я собиралась возразить, что Эрнесса мне никакая не подруга, но вместо этого сказала, что на самом деле ничего не понимаю. Чем дионисийское отличается от аполлонического? Мисс Норрис посоветовала мне записать наш разговор в дневник.

— Чуть позже мы с вами к нему вернемся, если захотите.

Да, мне далеко до Эрнессы и Доры в смысле сообразительности. И философов я почти не читала.

7 октября

Эрнесса давно не просит меня отмечать ее перед завтраком. Наверное, нашла кого-то другого. Я сказала ей:

— Зря ты не ходишь на завтраки — они у нас вкуснейшие. Миссис Винг с четырех утра печет рулеты, пончики, булочки с корицей. Запах сдобы пробирается наверх — в наши комнаты. Этот чудесный аромат вытаскивает меня из постели.

— Подобная еда меня не интересует — она слишком сладкая. Сахар — белая смерть.

Хотела бы я знать — какая еда ее вообще «интересует»? На ланч она не ходит. После уроков тут же запирается у себя в комнате. Всякий раз, когда я вижу ее за ужином, она накрывает на стол и возится так долго, что сама садится есть, когда уже пора убирать посуду. Эрнесса — единственная, кто вызывается сходить на кухню за добавкой, когда на обед у нас что-то вкусненькое. В остальные дни она просто ковыряет вилкой в тарелке. Как-то я наблюдала за ней до тех пор, пока она не подняла свои черные глаза и в упор не взглянула на меня через стол. Мне пришлось отвести взгляд. И конечно, она избегает десертов. Даже кукурузных колечек с кофейным мороженым. Никто не в силах отказаться от них. Однажды я подслушала, как миссис Давенпорт заметила жеманно:

— Ах, Эрнесса на диете!

Не нужна ей никакая диета. Она прекрасно сложена — ничего лишнего, мышцы в меру развиты. Фигура стройная, но не тощая. Дымит она, правда, как паровоз — всегда первой бежит в общую комнату после обеда и почти все выходные проводит там с сигаретой во рту. Эрнесса так глубоко затягивается, что кажется — сейчас она засосет горящую сигарету в самое горло. Так только мужчины курят. А мне дым вечно разъедает глаза, и я не умею толком удержать сигарету между пальцев. Да и не очень-то я люблю курить — так, стрельну у кого-нибудь сигаретку раз в день.

10 октября

Вот уж никогда не думала, что Люси станет действовать мне на нервы.

Она решила не ехать домой на уик-энд, и я обрадовалась, что мы наконец-то побудем вместе. Но, зайдя за ней перед завтраком, я не застала ее в комнате. Постель была аккуратно застелена, все двери закрыты. И никто не знал, где она. Я побежала вниз и заглянула в учетный лист. Эрнесса и Люси расписались об уходе в одно и то же время — в семь тридцать утра. Моя подруга вернулась только к ужину, и до самого отбоя мне так и не удалось с ней поговорить. Она меня избегала.

Сначала Люси и не собиралась сообщать, где была.

— Я просто гуляла одна.

Пришлось припереть ее к стенке — я, мол, знаю, что они с Эрнессой вместе ушли из общежития, хотя, наверное, мне не стоило так унижаться. На это Люси ответила, что они весь день катались верхом за городом. Конечно, Люси на меня разозлилась, а я почувствовала себя ничтожеством, оттого что мне пришлось силой выцарапывать признание у своей лучшей подруги. Я спросила, почему надо было делать из этой прогулки такую тайну.

— Но ты бы обиделась, что я тебя не позвала. Я же знаю, что ты не любишь кататься верхом. А погодка была просто летняя, и я не могла отказать себе в удовольствии, — сказала Люси.

Я ушла в свою комнату, закрыв за собой обе двери. Нет-нет, я не хлопнула дверьми, а тихо, но плотно прикрыла их. Пусть она видит, что я не хочу иметь с ней ничего общего. Мне безразлично, как она проводит время. Разве я сторож подруге моей?

«Ты не любишь кататься верхом…» Да я в жизни не садилась на лошадь, и Люси это известно. Я боюсь животных.

11 октября

Мы с папой гуляем в ботаническом саду. День стоит солнечный, но ветреный и холодный, поэтому я беру папу под руку и жмусь к нему поближе. Весна только начинается. Крохотные изящные листочки высовывают из почек свои язычки, а цветочные бутоны на деревьях еще зеленые. И я размышляю о том, как же мне вытерпеть еще неделю, пока цветы распустятся и я увижу, какого они цвета. Я хорошо знаю это место в саду и эти деревья — магнолии с нависающими над террасой черными извилистыми ветвями. На них набухшие мохнатые бутоны величиной с детский кулачок, который вот-вот разожмется и покажет, что там… пусто.

Но если это я стою рядом с папой, положив голову ему на плечо, то почему я вижу нас со стороны? Почему я издалека наблюдаю за девочкой и мужчиной на фоне моря кремовых цветов, которые внезапно распустились, стоило мне только отвернуться на секунду. Папа вытянутой рукой указывает куда-то вдаль. Он что-то говорит при этом, но мне не слышно отсюда, ведь он так далеко! На папе его пальто и такая знакомая коричневая кепка, но я одета во что-то чужое. Я в черном пальто и в черном берете. И постепенно я понимаю, что да, это мой папа, но рядом с ним — не я. Единственное, что я могу разглядеть, — это не женщина, это — девочка. Чужая девчонка гуляет по саду под руку с моим отцом!

Они удаляются. Никто из них даже не обернулся, никто не взглянул на меня. А я не могу побежать за ними. Я не в силах сдвинуться с места…

Как я ненавижу такие сны! Поутру я проснулась разбитая и злая, потому что не смогла в собственном сне сделать то, что мне было нужно.

12 октября

Сегодня за завтраком нахалка Клэр заявила, что я слишком много времени провожу с мистером Дэвисом.

— Ясно как божий день, что ты в него втюрилась.

Ну не абсурд? Не она ли постоянно докучает ему, даже напрашивается к нему домой, чтобы увидеть его жену? Да кому нужна его жена? Клэр стала такой навязчивой, что мне просто стыдно за нее. Я люблю беседовать с мистером Дэвисом о прочитанных книгах. Мне совершенно не с кем поделиться впечатлениями, некому рассказать о том, что понравилось. С Эрнессой у меня ничего общего, а Дора надоела своими нотациями. Ей мои книги безразличны. Она по-прежнему терзает Софию монологами о философии. Влюбиться в мистера Дэвиса — все равно что влюбиться в отца. Меня больше вдохновляет любовь к кому-то вроде Люси — платоническая, конечно, секс тут ни при чем.

13 октября

Чарли словно с цепи сорвалась — так и норовит вылететь из школы. Я думаю, что в итоге она своего добьется. Сегодня ночью они с Кэрол зачем-то вышвырнули из окна кресло. Оно упало во внутренний дворик. Раздался необычайно громкий чавкающий звук, как будто земля разверзлась и всосала кресло, а потом выплюнула наружу его останки. Окна миссис Холтон также выходят во внутренний дворик, и она тоже услышала этот звук. С криком: «Девочки, девочки, что случилось?» — она помчалась по коридору.

Все наши столпились у двери Кэрол. Миссис Холтон вошла, и мы услышали истошный вопль Чарли:

— Мы не могли, не могли ее остановить, Кики просто бросилась к окну, распахнула его и выпрыгнула! Она еще что-то крикнула про…