М. Эльберд - Страшен путь на Ошхамахо

• Название: Страшен путь на Ошхамахо
• Автор: М. Эльберд
• Издательство: Эльбрус
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1980

Первый роман молодого прозаика воссоздает историю Кабарды XVI–XVIII вв., повествует о героической борьбе адыгов за свою независимость от Крымского Ханства. В книге описаны истоки отношений между горцами и Россией, быт и обычаи адыгов Кабарды.

---

— Где взял?! — повысил голос Бабуков. — Кто такой Тузаров и где живет, мы и без тебя знаем, — широкое лицо Хагура с маленьким кривоватым ртом и маленькими злыми глазами, похожими на тлеющие угольки, покраснело от возбуждения.

— Отвечу. Не думай, добрейший хозяин, что у меня есть причины молчать и таиться. Панцирь лежал под землей. И очень долго. Ведь кожа, в которую он был завернут, успела рассыпаться в прах. А место у нижнего края пастбищ на берегу Балка мне указала змея, посланная самим Шумуцем. Она повела меня за собой и уползла в нору. Я должен был последовать за ней, но слишком узок оказался проход. Пришлось раскапывать. Змея скрылась на седьмое дно земли, а оттуда был послан мне этот чудесный булат. Наверное, сам Тлепш его выковал. — Нельзя было понять: то ли балагурил старик, солидно поглаживая жиденькую седую бороденку, го ли всерьез верил в свои слова. — У-ой, дуней, велика была змея — длиною в семь хвостов бычьих… — Адешем опьянел еще больше, но глаза его не тускнели, а светились упрямым весельем.

— Пей, старик, еще! — сказал Бабуков. — Не стесняйся. А вот тебе хороший кусок жареного — это почечная часть, самая нежная…

Обратившись к аталыку, Хагур спросил его:

— Ну что ты на все это скажешь, любезный Идар? — по лицу Хагура не было видно, какой ответ пришелся бы ему по душе.

Но Идар, крепкий пятидесятилетний муж, отличался к тому же еще и крепостью ума. Он и без намеков догадывался, какие слова ждет от него Бабуков.

Правда, Идар не любил лицемерить и сейчас тихо радовался тому, что и на этот раз его совесть останется чистой. Ведь именно то, что ему вспомнилось, едва лишь он увидел панцирь, и то, о чем он готовился рассказать, должно было и так понравиться крутолобому уорку.

— Бога-кузнеца Тлепша сюда не надо впутывать, — начал Идар. — Еще от своего деда слыхивал я о блестящем панцире с золотой львиной мордой и золотыми заклепками. Не думал, что когда-нибудь моим глазам доведется увидеть эту славную вещь. Панцирь привез откуда-то из Андолы[37] предок Тамбиевых. Давно, уой, давно это было. Из желудей, которые в ту весну упали на землю, теперь выросли дубы в три обхвата. Говорят, панцирь сделан из чудодейственного булата: не берут его ни пули, ни стрелы, ни острые клинки. А принадлежал он в старину…

— А принадлежал он, — с горячностью перебил Бабуков, — владыкам Мысыра! Я тоже знаю эту историю. И почему сразу не догадался, что вижу тот самый панцирь?!

А Адешем сонно кивал головой, уже, казалось, не понимая, о чем идет речь.

Взгляд сердитых глаз Хагура случайно остановился на табунщике, и уорк недовольно поморщился:

— Влейте в него еще чашу мармажея!

Снова повернувшись к аталыку своего сына, Бабуков продолжил:

— Князь Шогенуков Алигоко рассказывал, что его пра-пра-пра… уже и не знаю, какой там дед, был близким другом Тамбиева и рассчитывал получить панцирь в подарок. Но Тамбиев неожиданно умер, а панцирь пропал. Бесследно исчез, будто Псыхогуаша[38] спрятала его в своих водяных владениях. И вот нашелся. Надо отдать его пши Алигоко.

— А Тамбиевы не начнут спор? — осторожно спросил Идар. — Два рода у них, людей, правда, немного…

Бабуков презрительно улыбнулся:

— Спорить с князем? Да еще с таким сильным? Нет. Владеть по праву бесценным панцирем может только высокородный пши. А Тамбиевы — не князья. Пусть и называются особыми тлекотлешами, но все равно — не князья…

Вдруг Адешем встрепенулся и поднял голову:

— Я везу панцирь Тузарову. Я нашел, я и везу…

— Снимайте с него панцирь! — приказал Хагур. Адешем не сопротивлялся.

Сухонькое его тело обмякло, стало каким-то пустым и воздушным. Старого крестьянина вынесли из хачеша…

— Что с ним делать? — хмуро спросил уорк.

— Только убивать не надо, — ответил Идар. — Лучше надеть на спящего какую-нибудь кольчугу, а утром посадить на его клячу и тихо проводить домой. Не осмелится лошадиный предводитель рассказывать своему Тузарову о панцире.

— Благословенна твоя мудрость, любезный Идар!

Бабуков заметно повеселел.

Уорк взял в руки панцирь, долго им любовался, потом поставил на скамеечку.

— Нет, на меня он не годится, хоть я и ношу имя Хагур[39], — Бабуков с досадой хлопнул себя тяжелой ладонью по толстому и тугому животу.

Быстро менялось настроение у хозяина праздничного застолья. Теперь его голову, и без того непривычную к частому посещению светлых и высоких мыслей, одолевали мрачные раздумья.

Шогенуков богат, но и скуп до безобразия. Немного имел Хагур выгод от верной своей службы князю. Медленным взором прошелся Хагур по углам гостевого покоя: глиняные стены потрескались, потолок закоптился и просел; на старом цветном войлоке висят две простые сабли в дешевых, обтянутых кожей ножнах, кабардинское ружье без всяких украшений, да пистолет — дорогой, правда, но почему-то неспособный пробить даже обыкновенную кольчугу; тахта застелена протертым до дерюжной основы ковром; деревянная и медная посуда на полках у очага — вся разномастная, выщербленная, поцарапанная. Вот тебе и дыженуго — «позолоченное серебро»… Золотом нигде не пахнет, а серебра — всего только и есть, что на колпачках газырей да на рукоятке кинжала. Может быть, получив от Хагура драгоценный панцирь, пши Алигоко наконец расщедрится? Одарит богатым оружием, одеждой, скотом? Наверное, так и будет. Он должен воздать своему уорку по его великим заслугам! И должен вдобавок отпустить в далекий и долгий самостоятельный набег, поможет при этом своими людьми… Несметную добычу смог бы тогда захватить Бабуков… Скорей бы… А то и крестьянские дворы совсем оскудели. Еще немного и уорк заберет у своих людей последнее. А где брать потом? Да, вовремя подвернулся этот старик, тузаровский табунщик. Завтра же Бабуков повезет панцирь князю. А не направить ли дальнейший путь Адешема в царство мертвых? Одним низкорожденным меньше — что за горе?! Нет, пожалуй, не стоит. За кровь придется платить: опять где-то доставать скотину. Да и одной скотиной не обойдешься — подавай этому Каральби Тузарову, да раздуется его живот и высохнут ноги, еще и унаутку с унаутом! Из числа лучших притом…

О том, чтобы подстеречь табунщика где-то в лесу к тихо, незаметно от него избавиться, — такая мысль в голову Хагура и не приходила. Не в обычаях кабардинца скрывать пролитую кровь. Можно грабить, можно убивать: за это придется расплачиваться — или своим достоянием или своей кровью. Но прятать мертвое тело, заметать следы — значит, навлечь на себя неслыханный позор, уронить в зловонную грязь свою шапку. Трусливого предательства никто не простит, даже те, кому ты верно служишь. А уж народ-то обязательно сочинит такую песню, за которую тебя будут проклинать твои же собственные потомки.

— Э, Хагур, э-э! — Идар дотронулся до плеча Бабукова. — О чем задумался, свет ты наш?

Хагур как бы спохватился, и запоздалая улыбка чуть смягчила его хмурое лицо.

— Я задумался о том, почему это музыканты перестали играть? — он повернулся к трем бедно одетым людям, скромно притихшим в уголке гостиной. — Эй, вы, нечаянно рожденные! А ну веселей!

Один из музыкантов ударил крепкими ладонями в барабан, второй запиликал длинным смычком, похожим на лук, только с тетивой из конских волос, по семи струнам пхапшины, третий начал извлекать пронзительные резкие звуки из коротенькой свирели. Бабуков с раздражением отметил про себя, что даже музыканты его не очень искусны, а орудия их ремесла дешевы и грубы.

* * *

Адешем проснулся на рассвете. Добрый старик Бита, в хижине которого он ночевал, предложил ему на завтрак чашку кислого молока, ломоть пасты и несколько кусочков холодной баранины, припасенной со вчерашнего пира. Адешем уже начал есть, когда вдруг обнаружил на себе кольчугу. Кусок стал ему поперек горла: закашлялся тузаровский крестьянин. Глазами, полными слез, он с вопросительным укором посмотрел на Биту. Бита сочувственно вздохнул и тихо проговорил:

— Ты видишь, Адешем, я — живой. Значит, не под моей крышей тебя ограбили.

— Я пойду к Бабукову, — объявил табунщик. — Пошутил он, наверное.

— Бабуков не умеет шутить, — грустно сказал Бита. — Не ходи.

— Но ведь этот панцирь — для Тузарова! И куда мои глаза смотрели? Поистине верно говорится: что толку от зрения, когда разум слепнет!

— О-о! Мармажей у Бабукова крепок…

— Как же мне забрать панцирь?

— Да как ты его теперь заберешь? Хагур хочет отвезти панцирь князю Алигоко. Не ищи силу сильнее себя.

— Ну тогда Тузаров найдет силу слабее себя. Все ему расскажу. Где мой конь?

— Может, погостишь еще? Что так торопиться?

— Должен торопиться, — Адешем встал и пошел к выходу. — Счастья и благополучия твоему дому. Поеду.

— Постой, дорогой гость! А стоит ли говорить твоему тлекотлешу о случившемся? Ведь если арба опрокинулась — тебя же первого и придавит!