Владимир Толмасов - Сполохи (Часть 1)

• Название: Сполохи (Часть 1)
• Автор: Владимир Толмасов
• Жанр: История

---

Старец поклонился земно.

Отец Илья дрожащей рукой благословил вошедшего.

- Что там, Герасим?

Тот, не дожидаясь приглашения, уселся на лавку у дверей, молвил негромко:

- Пекусь о твоем здравии, владыко. Однако теперь зрю - всё слава богу. - Он кивнул на сткляницу с водкой, один глаз у него вовсе закрылся.

"Ага, похмелиться желаешь, - подумал архимандрит, - ан нет, пожди. Покуда не выложишь дела, не изопьешь".

Герасим потеребил бороду, вздохнул, снова уставился в стол. У архимандрита боль уходила из головы, становилось легче.

- Ладно, Герасим, - проговорил отец Илья и плеснул в гладкий стакан, пей да глаголь.

Старец принял сосуд:

- За твое здравие, благодетель наш! - не торопясь, вытянул содержимое стакана до дна, зажевал дряблой редькой.

- Ну? - настоятель начал терять терпение.

Герасим улыбнулся в бороду.

- Чуешь ты, владыко, что не просто я к тебе. Кхе-кхе!.. Благодать снизошла на обитель Зосимову под успеньев-то день: сам Иван Неронов почтил нас своим посещением...

- Да ты... - оборвал его архимандрит, сразу и пугаясь и радуясь нежданной вести. - Ты в своем уме? Откуда тут взяться Неронову? Сослали протопопа в монастырь Кандалакшский, сам же доносил мне по весне, припомни...

Старец поднялся, перекрестился на образа.

- Не лгу я, владыко. Не было того, чтоб я, раб никудышный, хоть раз сбрехал тебе. Истинно, прибыл Неронов сюда, утекши из ссылки!

Остатки хмеля вылетели из головы архимандрита. В смятении заходил он по келье, задевая рукавами суды и роняя их на пол. Внезапно остановился напротив советника, вцепился ему в плечи.

- Как судишь: принять ли протопопа?

Герасим сощурился, понял опасения настоятеля.

- Грешно запирать ворота перед всетерпцем. Авось сгодится Иван... А патриарх далеко.

Отец Илья медленно разжал пальцы. Верно, патриарх Никон далече, в Москве. Однако уши у него чуткие и глаза зоркие: беду накликать на себя недолго. И все же Неронова принять надо, да так, чтобы в случае чего не одному ответ держать...

- Ступай, Герасим, кличь всех старцев соборных. Намекни, дескать, надобно песенно встретить гостя. Звонаря не забудь на колокольню отправить... Стой! Служек зови, пущай уберут сие непотребство да накроют стол отменно. Брашно, вино пусть лучшее волокут. Сам тож будешь на потчевании, ты мне надобен... Стой еще! Ризничего сюда пошли с саккосом1. Старца Савватия же отряди к Неронову, будто по приговору черного собора. Он инок дородный, осанистый, речистый. Пущай зовет отца Ивана в обитель.

Едва затворилась дверь за старцем, архимандрит достал из поставца2 инкрустированный корельским жемчугом ларец с регалиями, открыл его, но, подумав, тихо опустил крышку: "Ни к чему рядиться. Оболокусь просто, пущай мыслит обо мне Иван Неронов гораздо... Кабы с Иваном сговориться, берегись тогда Никон. Разум у Неронова тонкий, далеко зрит протопоп. Обитель же Соловецкая сильна монасями, многие меня в борьбе поддержат... - Сухие пальцы архимандрита сжались в кулак. - Все бы воедино столочь да супротив патриарха двинуть! Небось другие монастыри выступили б. Неронов - хоругвь! Покажем тебе, патриарх-выскочка, как от Соловецкой обители царя заслонять, как поучать нас, словно робят малых. Горд и заносчив Никон. На сих изъянах патриарших и надобно игру заводить... А вдруг не тем стал Неронов да что другое замыслил?.. Пощупаем, попытаем!"

Глядя на соборные купола с осьмиконечными золочеными крестами, Бориска запрокинул голову, чуть шапку в воду не уронил. Колокольня церковная взметнулась в поднебесье яркой маковкой, стены храмов режут глаза белизной, а ниже тянется серая, из дикого камня сложенная крепостная ограда с черными узкими бойницами. Торчат из тех бойниц рыла пушек, иногда сверкнет лезвие бердыша - то редкие караульные прохаживаются за стеной.

Перед Кремлем - вакорник3, в нем народ толчется. Орут надрывно чайки: с лодьи выгружают в рогожные мешки свежую селедку, и птицы накидываются, не опасаясь людей, хватают рыбу - гомон, хоть уши затыкай.

Вон не то дворянин, не то купчина идет в старой бархатной мурмолке1, сам рыжий, и кафтан на нем ржавого цвета. Следом плетется холоп, за спиной мешок тащит. В мешке возится и визжит поросенок. Холопу неловко, надоел ему кабанчик, и он незаметно для хозяйского глаза тычет кулаком в мешок.

Богомольцы кто с лодей на берег, кто на лодьи перебираются: одни поклонились мощам святых угодников, другие только прибыли. Пестрят сукманы2, зипуны, кафтаны; говор громкий, толчея.

По обе стороны Святых ворот сидят нищие, милостыню просят, поданные деньги торопливо прячут в лохмотья.

Окованные железными полосами ворота распахнуты, и через них виден двор с дорожками из каменных плит. Перед воротами тоже плиты, в них лужи от ночного дождя.

Здоровенный монах, при сабле, тянет со двора нищего. Подтащил к выходу, приподнял убогого и дал ему пинка под зад. Тот пал прямо в лужу. К нему подскочили другие нищие, начали таскать за волосье, совать носом в камни.

- За что его этак-то? - спросил Бориска у случившегося рядом чернеца Евсея.

Тот пожал плечами.

- Должно, за богохульство или украл что...

- А свои-то пошто лупят?

- Кто их знает. Боятся небось, как бы и их не погнали.

Лодью качнуло. Пыхтя и сопя, взобрался на нее грузный монах сизоносый, до самых глаз заросший седым волосом, куколь3 сбился на брови. Старца поддерживал под локоть желтоволосый вертлявый парень в красной рубахе и лаптях.

На лодью взошли еще трое монахов, молодые, строгие. Толстый чернец, часто мигая медвежьими глазками, огляделся, потом двинулся прямо к Власию. Отец Иоанн выступил вперед, поднял руку для благословения. Он знал, что не имеет права так поступать - ведь Никон лишил его свйщеннического сана, - но монах ошибся, и надо было спасать положение. Одного боялся отец Иоанн: вдруг не пойдет толстяк под благословение.

Чернец сообразил, что допустил промашку, круто повернулся, отчего лодья снова качнулась, закряхтел, земно поклонился отцу Иоанну. У того вырвался вздох облегчения. Подняться монаху помогли все тот же вертлявый парень и чернецы.

- Как спасение соловецкой обители архимандрита Ильи?

Чернец отдышался, поправил куколь, пригладил бороду.

- Слава богу, твоими молитвами. - Он сплел пухлые пальцы на животе. Гость дорогой, преподобный отец Иоанн, вся обитель соловецкая кланяется тебе и скорбит за муки, тобою претерпенные.

Отец Иоанн склонил непокрытую голову.

- И хоша ты ноне без скуфьи, - продолжал старец, - по-прежнему чтит тебя братия. Настоятель с радостью великою ожидает твоего прихода. Однако, прибыв нежданно, пожди мало, ибо должны встренуть тя с достойными почестями...

Отец Иоанн поднял ладонь, спеша остановить монаха.

- Постой! Как имя твое, преподобный?

- Савватием зовусь.

- Отправь кого-нибудь, брат Савватий, передать архимандриту, что оказался я тут не почестей для. Хочу тихо помолиться в древнем храме Зосимовой обители, неоскверненной никонианами. Сполни мою просьбу.

Старец Савватий некоторое время соображал, затем подозвал одного из сопровождавших его иноков:

- Корней, поди скоро, обскажи отцу Илье просьбу мученика.

Чернец поклонился, подобрал полы подрясника и легко перемахнул через борт. Бориске показалось, что шибко походил этот Корней на его старшего братуху Корнилку: и глаза вострые, и волос темен, курчавист, и нос тонок, как на образе. Уж не он ли?

Хотел было парень пуститься вдогонку за чернецом, но отец Иоанн поманил его к себе.

- Встань подле меня, Еориска. Зри, брат Савватий, моих друзей верных. Вот Власий, а это Евсей. Не бросили в беде отца своего духовного и лишения со мной делили.

- Слава им, - пробасил монах, - и да хранит их господь!

- Не токмо чернецы, но и миряне со мною. Молодший помор Бориска согласился служить мне. Верно ли то, Бориска?

- Как бог свят, - кивнул головой парень.

- А посему, - отец Иоанн поднял лицо, - уважьте старцы соловецкие, еще едину просьбу мою: примите детей моих духовных, аки меня самого. Они чисты душой и помыслами.

- Всё сполним, как просишь, отец Иоанн.

Савватий хотел опять земно поклониться, но уж больно был чревастый1, лишь поясно согнулся.

Тем временем на причале собирался народ. Весть о прибытии на остров бывшего протопопа Ивана Неронова, бежавшего из-под Никоновой стражи, скоро облетела монастырь. Затрещали доски на пристани под людской тяжестью, к отцу Иоанну тянулись руки.

- Мученик святой, заступник наш духовной, спаси тя господь!

- К народу простому, вишь, добёр Неронов-то, потому и сослали-и!

- Вот они, крылья-то соловецкие, емлют праведников истинных под сень свою благодатную.

- Господи, эки люди сюды собираются! А худ-то до чего, худ-то...

- Страдалец...

- Истинно православных людей лучших восславим, миряне!

Неронов стоял бледный, полузакрыв глаза, пальцы нервно теребили лестовки2, борода на скулах шевелилась. Такого он не ждал: видно, патриарх еще не успел как следует вцепиться в обитель...