Кармен Лафорет - Ничто. Остров и демоны

• Название: Ничто. Остров и демоны
• Автор: Кармен Лафорет
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1969

Сюжет романа «Ничто»: приезд молодой девушки — Андреи, из деревни в Барселону, взаимоотношения ее с родственниками и новыми друзьями. Едва вступив в дом на улице Арибау, девушка почувствовала, что все в нем пропитано чем-то гнетущим. И хотя Андрея в конце концов привыкнет к этому дому и его обитателям, ее всегда будет поражать, как здесь «умели превращать в трагедию любой пустяк». Сделав рассказчицей юную, впечатлительную девушку, писательница получила возможность передать ощущение кошмара, возникающее из житейских мелочей.

В центре романа «Остров и демоны» — большая семья, члены которой связаны тяжкими, гноящимися, как старые запущенные раны, отношениями. И как переплелось в этих отношениях искреннее и лицемерное, страстное и расчетливое! Как тут отделить ревность, ущемленное самолюбие, обиду от потаенной алчности и хитрости? Где кончается благодарность и любовь, а начинается страх? Где проходит граница между истеричностью и хладнокровной спекуляцией?.. «Демоны» — хитросплетения человеческих страстей, которыми одержимы персонажи романа, не очень-то значительны и могучи. Это, скорее, вульгарные бесы, они повелевают не всесильными страстями, а жалкими страстишками. Но ведь в этом заключена и большая житейская правдивость…

Романы написаны в одном ключе — они как бы продолжают и дополняют друг друга, что и позволило объединить их под общей обложкой.

---

— Вы ничего не понимаете в жизни.

Потом принялась плакать. Она думала о самой себе, о том, какой, она надеялась, останется в памяти Пабло, когда он будет вспоминать об острове: чистой, искренней, пылкой девочкой, бегущей по улицам ему навстречу, предлагающей ему свою открытую душу. Теперь этот образ был перечеркнут. Пабло искал утешений другого сорта. Ее он станет вспоминать как дерзкую навязчивую дуру. И больше ничего.

Конечно, подруги не знали о ее мыслях. Они были на редкость внимательны, ходили с ней целый день, терпеливо сносили ее странное настроение. Когда Марта услышала, что похоронная процессия уже тронулась в путь, девочки не стали ее задерживать… Она выскочила из спальни, как безумная, промчалась по коридору и влетела в пустую комнату для гостей, из окон которой был виден фасад дома.

Напрасно. Она не обнаружила того, что хотела. Сад опустел. Марта успела только заметить в начале эвкалиптовой аллеи толпу безликих незнакомых мужчин, следовавших за катафалком. Она знала, что наверху, на шоссе, выстроился длинный ряд легковых машин.

В тихом саду, среди трепетных солнечных пятен, не было ни души. Марта страдала. Ей казалось, что она не сможет вытерпеть этих мук. Она была еще слишком молода, чтобы знать о существовании милосердного и неумолимого забвения.

На дорожке показалась человеческая фигура. Это была Висента. Ее прямые плечи покрывала черная шерстяная шаль. Марта позавидовала непреклонному упорству, которое было во всем облике кухарки, даже в ее походке.

Девочка видела, как медленно и уверенно Висента пересекла сад. Она поняла, что махорера уходит навсегда, уходит, не оглянувшись на дом, где прожила столько лет.

Марта следила за ней, не отводя глаз, и вдруг на секунду ощутила как бы прикосновение иного мира, иных горестей, быть может, таких же, как у нее, или еще более серьезных, которые были рядом, а она не могла ни понять, ни почувствовать их.

Висента, ступая твердо и размеренно, прошла вдоль цветущих лимонных деревьев, догнала толпу мужчин, шедших за гробом, и смешалась с ней.

XX

Дни — странная мера времени в нашей жизни. Одни проносятся торопливо, безлико, мы почти не чувствуем, как они проходят. Другие тянутся медленно, заполненные бесконечными часами. И, однако, над могилами все дни должны казаться одинаково быстрыми и ясными. Для живых время отбивается ритмом их сердец.

Проходил май. В доме воцарилась тишина и мир. Пино стала гораздо спокойнее и была приветлива, как в первые месяцы после замужества. Хосе стал ласковее. Казалось, смерть, посетившая усадьбу, заставила всех страдать и всех очистила.

Наступила середина июня. И наконец подошла новая дата отъезда Мартиных родных. Прекрасным и долгим был для Марты ее последний день на острове. Утро выдалось облачное и свежее, но к полудню облака рассеялись, обещая ясный вечер и тихие сумерки.

Наконец солнце начало опускаться. Под его лучами на юго-западе ожил и вскипел хаос гор, эта застывшая в камне скорбь, которую Унамуно назвал однажды «каменной бурей». Всяким, кто смотрит на этот пейзаж, овладевает чувство благоговения. Закат освещает, пронизывает окрестности, и кажется, будто охваченные пламенем вершины и склоны гор плавают в голубом и фиолетовом дыму. Над каменными волнами вздымаются священные массивы Нубло и Бентайга. И с этих высот на севере и на юге, на востоке и западе глаза Алькора видят море.

Солнце, двигаясь к западу, окрашивает океан позади вершины Кумбре в розовый цвет и опускается за горами острова Тенерифе, дымкой намеченными вдали.

Марта вышла из дому с определенной целью. В кожаном портфеле она несла несколько тетрадей и отдельных листков, а также коробку спичек. Она собиралась сжечь свои бумаги где-нибудь в укромном месте.

С ученическим портфелем под мышкой она по привычке прошла эвкалиптовой аллеей и оказалась на шоссе, ведущем к Бандаме. Густо окаймленное цветами, шоссе в этот час было уютным и пустынным.

Давно уже Марта не останавливалась, чтобы посмотреть на эти места, и, выйдя из ворот усадьбы, она замедлила шаг в удивлении, точно эта дорога, белые стены и далекая Кумбре после долгого ожидания внезапно выбежали ей навстречу.

В последний месяц у Марты было много дел. Она занималась до одури и сдала все экзамены. Как и предчувствовала, она больше не видела Пабло. Он уехал с острова в тот день, на который был сначала назначен отъезд родных. Марте самой казалось невероятным, но этот факт почти не тронул ее: она была погружена в лихорадочные приготовления к своему собственному отъезду… В этом ей помогали все. Начиная с Пино, которая развлечения ради водила Марту по портнихам, готовя для нее обширный гардероб, по-видимому, крайне необходимый, и кончая Матильдой, которая подстегивала ее в занятиях, потому что ей тоже не терпелось поскорее уехать с острова, а каждый сданный Мартой экзамен приближал день отъезда. Узнав, что племянница едет с ними, Матильда начала командовать ею. Марта была этим немного удивлена, но пассивно позволяла распоряжаться собой, сосредоточив свои силы и помыслы на предстоящем путешествии.

Через несколько дней после отъезда Пабло, за обедом в городском доме Онеста сделала несколько саркастических замечаний на его счет:

— Я не думаю, что мы увидимся в Мадриде… Его жена в Мексике, и так как у нее есть деньги, он, по-видимому, охотно прощает ей все ее слабости… Я полагаю, он готовит документы, чтобы уехать к ней.

Марта рассердилась. Она хорошо знала, что Пабло не был художником, способным отказаться от своей жены во имя искусства. Хотя верно и то, что он не может одновременно любить ее и заниматься живописью.

Теперь Марте казалось, что жизнь предстает перед ней по-иному, что она видит четкие границы каждого жизненного явления. Она была уверена — бессвязный разговор, происшедший у нее с художником в ту ночь в старинном предместье, был для Пабло всего лишь признанием собственного бессилия, неспособности вырваться из-под обаяния своей жены. Марта поражалась, почему она не могла понять этого сразу. В конце концов Пабло был существом не более исключительным, чем Даниэль, или Хосе, или она сама. Никто не станет жертвовать ради великой цели своими мелкими преходящими желаниями, своим покоем, своими страстями. Она тоже думала иногда, что, если бы Пабло любил ее, она ради этой любви отказалась бы от всего, даже от мечты уехать с острова. Но жизнь, которую она наблюдала с вершин своей новой мудрости, была и так слишком полна мелочей и огорчений, чтобы стоило придумывать поклепы на дорогих людей и еще больше унижать их. Онеста знала, что ее слова — ложь, рожденная досадой, и Марта посмотрела ей в глаза.

С той ночи, когда умерла ее мать, Марта избегала смотреть на Онес. Сейчас она глядела на тетку прямо и вызывающе. Но Онеста тоже спокойно смотрела на девочку своими невинными глазами, высоко подняв брови. Марта первая покраснела и растерялась. Тем не менее она решилась произнести:

— Для Пабло не важны деньги. Ты сама говорила мне много раз, что у него своих достаточно.

— По сравнению с состоянием жены — это ничто. Все мужчины корыстны… Не будь наивной.

— Я не наивна.

Онес с улыбочкой смотрела на нее из-под слегка прикрытых век.

Больше ничего не случилось. После обеда к ним пришел гость пить кофе… Онес представила родным усатого и симпатичного сеньора средних лет, с которым недавно познакомилась. По чистой случайности, этот сеньор собирался в Мадрид по своим делам, и Онес захотела представить его брату и невестке. Марта вскоре ушла в школу, не обратив на гостя особого внимания и думая о разговоре с Онес. То было единственное упоминание о художнике после ночи, когда умерла Тереса.

Марта помнила эту ночь очень смутно. Ей мерещилось, будто на какое-то время она отказалась от решения уехать с острова, и теперь уже не знала почему.

Но в этот июньский день, шагая по дороге, она как бы оставила за плечами все горести. Она ощущала свою молодость, как деревья после весеннего ливня ощущают биение сока, наполняющего их жизнью. Ее багаж уже отослан в Лас-Пальмас… Пока она собиралась, Пино все время вертелась возле нее. Марта неумело складывала в сундук кипы белья, пальто, платья и вдруг остановилась… В первый раз за последнее время она почувствовала какое-то иное желание, кроме всепоглощающего стремления уехать. Желание ее было простым, и она нерешительно посмотрела на Пино:

— Мне хотелось бы кое-что взять отсюда.

Пино давно уже ждала этого и вызывающе вздернула подбородок. В тот день она не надела ни одной драгоценности Тересы. Пино не очень-то доверяла приветливости Марты в последние недели. Когда она надевала драгоценности, ей всегда казалось, что глаза девочки неотрывно следят за ними, и потому сегодня она тщательно их припрятала. Пино ждала, что Марта заговорит о них, и уже приготовила ответ. Она посмотрела на девочку недоверчиво и злобно: