Данте Алигьери - Божественная комедия. Ад

• Название: Божественная комедия. Ад
• Автор: Данте Алигьери
• Жанр: Проза

«Божественная комедия. Ад» – первая часть шедевральной поэмы великого итальянского поэта эпохи Возрождения Данте Алигьери (итал. Dante Alighieri, 1265 – 1321).*** Заблудившись в дремучем лесу, Данте встречает поэта Вергилия и отправляется с ним в путешествие по загробному миру. И начинается оно с девяти кругов Ада, где поэты встречают всевозможных грешников – обманщиков, воров, насильников, убийц и самоубийц, еретиков, скупцов, чревоугодников и прочих – среди которых узнают многих исторических фигур. Все они страдают от разных мук в зависимости от грехов, но самые страшные – в последнем, девятом кругу, где находятся предатели… Две другие части этого гениального произведения – «Чистилище» и «Рай». Данте Алигьери заслуженно называют «отцом итальянской литературы». Данное издание содержит уникальный редкий перевод Дмитрия Мина, выполненный в 1855 году.

---

Песнь VIII

Содержание. На два сигнальные огонька с башни отвечает третий вдали над болотом. Между тем с быстротою стрелы несется по волнам челнок навстречу путникам: это ладья Флегиаса, кормщика адского болота. С бешенством окликает он Данта, но, укрощенный Виргилием, принимает поэтов в свою ладью. Они плывут. Тогда из воды поднимается тень флорентинца Филиппа Ардженти и силится опрокинуть ладью; но Виргилий отталкивает, а грешники увлекают свирепого флорентинца; он в бешенстве грызет самого себя. – Между тем страшные крики оглушают поэтов: они приближаются к адскому городу, Дис, с огненными башнями, окруженному глубокими рвами. У ворот города поэты выходят на берег; но тысячи падших с неба ангелов возбраняют им вход. Виргилий ведет с ними переговоры; демоны согласны впустить Виргилия, но Данте должен один возвратиться. Он в ужасе. Виргилий, обещая не покидать его, снова переговаривает с демонами; но те пред его грудью запирают ворота города и оставляют поэта за порогом. Виргилий возвращается к Данту; он сам в сильном смущении, однако ж утешает живого поэта скорым прибытием небесной помощи.

1. Я продолжаю. Прежде, чем мы были[176]
У основанья грозной башни сей,
В ее вершине взор наш приманили

4. Два огонька, блеснувшие на ней;[177]
Знак подавал им пламень одинокий
В дали, едва доступной для очей.

7. И, в море знаний погружая око,
Спросил я: «Вождь, кто знаки подает?
Что огонькам ответил огнь далекий?»

10. И вождь в ответ: «Над зыбью грязных вод
Не видишь ли, кто мчится к нам стрелою?
Иль для тебя он скрыт в дыму болот?»

13. Лук с тетивы с подобной быстротою
Не мечет стрел на воздух никогда,
С какой, я зрел, над мутною волною

16. На встречу к нам стремился челн тогда;
Его рулем один лишь кормщик правил,
Крича: «Злой дух, пришел и ты сюда?» —

19. – «Флегъяс, Флегъяс! ты к нам вотще направил,[178]»
Сказал мой вождь: «свой крик на этот раз:
Мы здесь за тем, чтоб нас ты переправил.» —

21. Как злится тот, кто выслушал рассказ
О том, какой над ним обман свершился,
Так бешенством объят был Флегиас.

25. Вождь сел в ладью, за ним и я спустился,
И лишь тогда, как сел я близ вождя,
Летучий челн, казалось, нагрузился.[179]

28. И лишь мы сели, древняя ладья
Как молния помчалась издалека,
Зыбь глубже, чем когда-нибудь, браздя.

31. Так плыли мы вдоль мертвого потока;
Вдруг весь в грязи дух выплыл из ручья,
Вскричав: «Кто ты, идущий прежде срока?» —

34. А я: «Иду, но не останусь я;
Но кто ты сам, весь в тине, безобразный?» —
И он: «Ты видишь: плачет тень моя!» —

37. «Так плачь же, дух проклятый, безотвязный!»
Воскликнул я: «и множь печаль свою!
Теперь узнал я, кто ты, призрак грязный!»

40. Тогда схватил руками он ладью*
Но оттолкнул его мой вождь, взывая:
«Прочь, к псам другим! или в свою семью!»

43. Потом, обняв меня, в уста лобзая,
Сказал мне: «Будь благословенна в век
Зачавшая тебя, душа живая![180]

46. Он на земле был гордый человек:
Жизнь не украсив добрыми делами,
Теперь нам путь он в бешенстве пресек.

49. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .

52. И я: «Мой вождь, желал бы я взглянуть,
Как страшный грешник в волны погрузится,
Пока наш челн окончит дальний путь.» —

55. И мне учитель: «Прежде, чем домчится
Ладья к брегам, дождешься ты конца:
Сим зрелищем ты должен насладиться.»

58. Тут видел я, как душу гордеца
Толпы теней, терзая, вглубь умчали,
За что досель благодарю Творца.

61. «Филипп Ардженти, к нам!» они кричали,[181]
А дух безумный флорентинца сам
Себя зубами грыз и рвал с печали.

64. Но замолчим, его оставим там! —
Тут страшный вопль пронзил мне слух: заране
Взирать не стало сил моим очам.

67. И вождь: «Мой сын, уж виден град в тумане,
Зовомый Дис, где, воя и стеня,[182]
Проклятые столпилися граждане.»

70. И я: «Уже предстали пред меня[183]
Багровые мечети в дымном смраде,
Восставшие как будто из огня.[184]

73. И вождь: «Горит огнь вечный в их ограде,[185]
И раскаляет стены проклятых,
Как видишь ты в глубоком этом аде.[186]» —

76. Меж тем челнок глубоких рвов достиг,[187]
Облегших вкруг твердыни безутешной;
Железными почел я стены их.

79. Челн, сделав круг великий, в тьме кромешной,
Причалил там, где мощный кормщик-бес:
«Вот дверь!» вскричал: «идите вон поспешно![188]».

82. Над входом в град, я зрел, тьмы тем с небес[189]
Низринутых, которые сурово
Вопили: «Кто вступает в царство слез?

85. Живой кто входит к мертвым, странник новый?»
Но мудрый мой наставник подал знак,
Что хочет тайное сказать им слово.

88. Тогда, на миг притихнув, молвил враг:
«Войди один, а он да удалится,
Он, что так смело входит в вечный мрак.

91. Пусть он путем безумным возвратится,
И без тебя – тебя мы впустим в град —
Коль знает, пусть в обратный путь стремится.»

94. Читатель, сам подумай, как объят
Я страхом был от грозных слов: обратно
Не думал я уже придти назад.

97. «О милый вождь, который семикратно[190]
Спасал меня и избавлял в беде,
Где погибал уже я невозвратно, —

100. Не кинь меня,» я рек, «в такой нужде,
И, если ад идти мне не дозволил,
Пойдем назад! будь мне щитом везде!»

103. Но он, мой вождь, мне в сердце бодрость пролил,
Сказав: «Будь смел! дороги роковой
Нам не прервут; так жребий соизволил.

106. Жди тут меня и дух унылый свой
Крепи, питай надеждою благою:
В сем мире я не разлучусь с тобой.

109. С моим отцом расстался я с тоскою:
В моей главе, исполненной тревог,
И да и нет сражались меж собою.[191]

112. Что рек он им, расслушать я не мог,
Но он не долго с ними находился,
Как все враги укрылись за порог

115. И вход ему пред грудью затворился;
Владыка мой оставлен был совне
И медленно ко мне он возвратился.

118. Потупив взор, утративший вполне
Все мужество, он говорил, вздыхая:
«Кто в дом скорбей пресек дорогу мне?»

121. И мне потом: «Мой гнев в лице читая,
Ты не страшись: мы победим их хор,
Чтоб ни творил он, град свой охраняя.

124. Уже не нов такой его отпор:
Он явлен был у врат первоначальных,
Что каждому отворены с тех пор.

127. Над ними зрел ты надпись слов печальных;
И уж оттоль нисходит вглубь теперь
И, без вождя, грядет в пучинах дальних

130. Тот, кто для нас развернет в крепость дверь.»

Песнь IX

Содержание. Виргилий, тщетно ожидая небесной помощи, в недоумении говорит сам с собою. Устрашенный очевидным колебанием учителя, Данте спрашивает: случалось ли кому-нибудь из обитателей лимба спускаться на дно ада, и узнает, что Виргилий уже и прежде сходил в самый последний круг адской бездны. Между тем на вершине башни являются три адские фурии: Мегера, Алекто и Тизифона. Они с криком раздирают себе грудь когтями и, глядя на Данта, зовут Медузу, чтобы превратить его в камень. Тогда Виргилий оборачивает Данта к ним спиною и сам закрывает ему очи руками. Тут страшный гром потрясает волны Стикса, и Данте, открыв очи, видит приближающегося Ангела, который, с жезлом в руке идет по вашим Стикса, как по суше. Тени гневных и демоны убегают от него в ужасе, а врата адского города разверзаются сами собою. Укротив ярость демонов напоминовением бесполезности сопротивления, ангел отходит обратно. Беспрепятственно входят тогда поэты в город, и взору Данта представляется необозримое поле, изрытое могилами, в которых и между которыми пылает пламя. Это шестой круг ада, где, скрытые в могилах, наказуются еретики, особенно основатели еретических сект. Поэты продолжают шествие и, повернув направо, идут между стеною крепости и могилами.

1. Едва мой вождь заметил цвет боязни
В моем лице, он тотчас сумрак свой
Прогнал с чела улыбкою приязни.

4. Как внемлющий, стоял он предо мной,
За тем, что вдаль не мог вперить он взоры
Сквозь воздух черный и туман густой.

7. «Мы сокрушим их адские затворы…
А если… нет… ведь тот мне обещал …
Как медлить он, помощник наш нескорый![192]»

10. Я видел ясно, как он прикрывал
Последним то, что высказал сначала,
И речи первой смысл иной давал.

13. Тем больший страх мне речь его внушала,
Что тайный смысл отыскивал я в ней,
Быть может, худший, чем она скрывала.

16. «На дно печальной раковины сей[193]
Сходили ль прежде души с той ступени,
Где без надежд вздыхает сонм теней?[194]» —

19. Так я спросил; а он: «Из нашей сени
В глубокий ад, в который ты вступил,
Не многие досель сходили тени.

22. Но я в сей град однажды призван был
Волшебницей, что силу чар имела
В плоть облекать отшедших в мрак могил.

25. Едва сложил с себя я узы тела,
Как тень извлечь она велела мне
Из темного Иудина предела.[195]

28. Сей мрачный круг лежит на самом дне,
Всех далее от высочайшей сферы;[196]
И так смелей! я знаю путь вполне.

31. Обвит болотом, в смрадном дыме серы,
Сей град скорбей, куда без гнева нам[197]
Нельзя войти в подземные пещеры.» —

34. Что рек еще, теперь не вспомню сам:
Мой взор, мой ум тогда манили стены
Высокой башни к огненным зубцам,

37. Где вознеслись три Фурии геенны,
Имевшие свирепых женщин вид,
И кровью обрызганные члены.

40. Их пояс был из гидр зеленых свит;
Не волосы им обвивали лица,
Но аспиды, керасты Эвменид.[198]

43. И он, узнав служительниц царицы[199]
Рыданий вечных, тихо молвил мне:
«Вот Фурии, три стража сей темницы.[200]

46. Мегера там на левой сторони,
Алекто справа плачет в горе диком,
А Тизифона между них!» – Они

49. Когтями перси раздирали с криком,
Стуча в ладони с бешенством таким,
Что, в ужасе, к певцу припал я ликом.

52. «Медуза, к нам! их в камень превратим![201]
Так, вниз глядя; из всей взывали мочи:
«Позор, когда Тезею не отмстим![202]» —

55. «О, отвратись! закрой руками очи!
Когда узришь Горгону пред собой,
Уж не придешь назад из вечной ночи.» —

58. Так вождь сказал и к ним меня спиной
Сам обратил и, к моему спасенью,
Закрыл мне очи собственной рукой. —

61. О вы, чей ум способен к размышленью,
Под покрывалом странных сих стихов
Сокрытому дивитеся ученью![203] —

64. И вот по гребням вспененных валов
Пронисся треск со звуком, полным страха,
Потрясший высь обоих берегов.

67. Так вихрь, рожден борьбой жаров из праха.[204]
Неистовый несется прямо в лес
И, на него обрушившись, с размаха

70. Ломает ветви, валит пни древес
И, пастухов гоня с полей со стадом,
Уходит горд, пыль взвивший до небес.

73. Тогда мой вождь: «Проникни смелым взглядом
Над пеной древних волн до рубежа,
Где дым с болот встает острейшим чадом.»

76. Как мечутся лягушки от ужа,
Их недруга, и кучей в тине лужи
Лежат на дне: так, воя и дрожа

79. От ужаса – я видел – мчались души,
Смущенные явлением того,
Что проходил по Стиксу как по суше.

82. Он шуйцей гнал от лика своего
Густой туман, мглу черную как смолу,
И мрак, казалось, утомлял его.

85. Я понял вмиг, что он смирит крамолу,
И на вождя взглянул: он дал мне знак,
Чтоб я молчал, и взор потупил долу.

88. О, как разгневан был горящий зрак!
Достигнув врат, он жезл поднял железный
И вмиг пред ним разверз их лютый враг.

91. «О подлый род, изгнанный с тверди звездной!»
На страшном праге рек он им в ответ:
«Кто в вас возжег дух злобы бесполезной?

94. Что попирать ту волю, тот завет,
Что пред собой все сокрушает грани?
Колико крат то было вам во вред?

97. Зачем рога уставили для браня?
Не ваш ли пес – о вспомни, дерзкий род![205] —
Несет на вые след могучей длани?»

100. Он вспять отшел путем нечистых вод,
Не обменясь в тот миг ни словом с нами,[206]
Как человек, под бременем забот,

103. Не зрит того, что пред его очами. —
И в крепость мы направили стопы,
Подкреплены святыми словесами.

106. Тут нам никто не возбранял тропы,
И я, вступив в пределы стен высоких,
Чтоб видеть казнь томящейся толпы,

109. Окинул взором край пучин глубоких
И зрел со всех сторон простор полян,
Исполненных скорбей и мук жестоких.

112. Как близко Арля, где не быстр Родан,
Иль как у Полы, где залив Кварнары[207]
Грань омывает италийских стран, —

115. Могилами изрыты крутояры:
Такую здесь увидел я страну,
Но вид ее был полон горшей кары.

118. Огонь, змеясь между могил по дну,
Их раскалял с такой ужасной силой,
Как никогда не плавят сталь в горну.

121. Покров висел над каждою могилой
И вопль глухой к нам несся из могил,
И этот вопль был плач толпы унылой.

124. «Учитель мой, кто это,» я спросил:
«Казнится здесь под сводами так строго?
И почему их голос так уныл?»

127. И он: «Здесь казнь еретикам от Бога![208]
Здесь секты всех родов подъемлют стон!
Ты не поверишь мне, как здесь их много![209]

130. С подобным здесь подобный заключен
И разный жар вмещают их гробницы.»
И, повернув на право, вышел он

133. Меж полем мук и крепких стен бойницы.»

Песнь X