Джудит Тарр - Трон Исиды

• Название: Трон Исиды
• Автор: Джудит Тарр
• Издательство: КРОН-ПРЕСС
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-232-00288-0

Сильным мира сего не дано любить так, как любят простые смертные. Борьба за власть, войны, смерть — вечные их спутники. История Антония и Клеопатры — одна из величайших историй любви: любви возвышенной, прекрасной и трагичной.

Книга эта — плод чистого вымысла. Если здесь и отражены истинные события; описаны имевшие когда-то место установления; упомянуты личности, которые на самом деле существовали; названы какие-то земные точки и пространства, — то лишь с одной целью: сообщить черты подлинности созданному воображением.

Некоторые лица из великих или просто персонажи, равно как и факты общественной или личной жизни, нафантазированы автором. Впрочем, иной раз на страницах романа вы найдете и такое: реально жившие люди действуют как участники явлений значительных, но выдуманных — никогда этого не происходило, и уж тем более подобное не совершится в будущем.

---

— Ты кошмарно выглядишь, — заметила она. — Ты не заболела? Часом, не сходишь ли ты с ума?

— Нет, — отрезала Диона. — А вот ты действительно похожа не безумную. Какой демон в тебя вселился? Зачем ты решила превратить этих детей в мужчин? Что тебя заставило сделать это именно сейчас?

Клеопатра повертела в руках чашу, силясь понять, что она делает, а потом резко поставила ее на стол. Капля вина сорвалась с края чаши и упала на платье, но царица не обратила на это внимания.

— Время пришло. Цезариону уже шестнадцать; Антоллу почти столько же. У обоих уже пробиваются усы — разве ты не заметила?

Диона и впрямь не замечала, но не собиралась это обсуждать.

— Не следовало устраивать такой праздник. Надо было подождать.

— Сколько? Пока Октавиан сможет взять Антилла за бороду, поднести бритву и перерезать ему горло?

Диону передернуло словно судорогой.

— Да. Именно так он и сделает. Неужели ты не понимаешь? Мальчики, сыновья врагов, — просто мальчики. Мужчины, сыновья врагов, — сами враги и «законная» жертва. Ты убила этих детей.

Лицо Клеопатры побелело.

— Нет! Я не проиграю в этой войне. Наш народ теперь знает, что с престолонаследием все в порядке: у меня — в Египте, а у Антония — в Риме. Это привяжет их к нам узами верности, как ничто иное.

— Но ни к чему было совершать такой ритуал именно сейчас, — настаивала Диона. — Это всего лишь порыв, правда? Это отчаяние? Ты не ведала, что творишь?

Голос Клеопатры был таким же холодным, как и ее лицо.

— Это — необходимость.

— А еще скажи мне, зачем ты убиваешь людей? Ты ведь избавляешься от любого, кто стоит у тебя на пути. Своими руками громоздишь стену из трупов, за которой хочешь отсидеться. Думаешь, это поможет? Захочет ли Roma Dea уступить тебе — даже ценой кровавой жертвы?

— Roma Dea и я — не на дружеской ноге, — парировала Клеопатра.

Что ж, они с Клеопатрой тоже вряд ли будут на дружеской ноге, если разговор пойдет так и дальше. Но Диона пришла говорить и вовсе не собиралась умолкать, даже если это будет стоить ей жизни. Такое вполне могло случиться: Клеопатра в гневе была холодным, проворным и опасным существом — как свернувшаяся кобра на ее короне.

— Убивать предателей — возможно, подходящее занятие для царицы. Но подставлять под удар своих сыновей, делать их верной жертвой убийц — неимоверная глупость. Если Октавиан победит в войне — а это не исключено, моя госпожа, — он может, во имя Roma Dea, пощадить Антилла. Но не Цезариона. Цезарион — слишком сильный соперник. А ты только что сделала его еще сильнее. Он стал мужчиной — и мишенью мужской мести.

— Он мужчина, — отрезала Клеопатра. — И царь.

— И покойник — если Октавиан доберется до него — Диона встала. Колени предательски подгибались, но она сосредоточила на них все усилия воли и выпрямилась. — Тебе вообще не следовало этого делать. Оба они еще слишком малы для бремени мужей. Цезарион мог подождать еще год, а Антилл — два, даже больше. А ты насильно заставила их взвалить этот груз на плечи и подставила под удар. Будь я царицей, я удвоила бы охрану Цезариона и следила бы за каждым его шагом, пробовала каждый кусок, который он ест, каждую каплю, которую пьет.

Казалось, от ярости Клеопатра потеряла дар речи, но взгляд ее был красноречивее всяких слов.

Диона вздохнула.

— Я надеюсь, ты сумеешь победить в войне — или одолеть Октавиана. Он ведь идет сюда, ты же сама знаешь. Я слышу его шаги. Он марширует прямо на Египет.

— А земля стонет под его кривыми ножонками?

Это прозвучало как насмешка, но Диона ответила так, словно вопрос был искренним.

— Нет. Нет — пока он не вступит на землю Двух Египтов. Остальной мир уже добровольно покорился ему.

— Но не Египет, — промолвила Клеопатра. — Египет — никогда.

— Храбро сказано, — заметила Диона. — Охраняй сына и сына своего мужа. Иначе они — мертвецы.

— Я постараюсь, — воскликнула Клеопатра. — О, Диона, я так боюсь этого.

Казалось, она справилась с гневом и всерьез задумалась над содеянным. По крайней мере, Диона надеялась на это настолько, что рискнула сказать:

— Подумай о самом худшем.

Глаза Клеопатры блеснули, но заговорила она достаточно сдержанно.

— Бежать? Опять?

— Если будет необходимо.

Царица медленно кивнула.

— Я уже думала о бегстве. Ты этого не допускала, правда? Но я не исключала подобной возможности, а даже полного поражения. Если так случится — а богиня запрещает даже думать об этом, — Октавиан будет всего лишь воображать, что правит миром. На Восток его лапы не дотянутся. Мидия… у нас есть союзники в Мидии, ты еще помнишь? Антоний никогда особенно не жаловал мидян, но Египет был с ними в дружбе по сей день. У нас самые добрые отношения. Гелиос женится на дочери их царя. Тогда мать Гелиоса при необходимости сможет найти там убежище. — Царица помолчала, размышляя. — Даже, скорее, его отец… Еще есть Индия, — продолжила она. — А может быть, стоит подумать о Западе? Будем ли мы желанными гостями в Иберии? Сможем ли править у Геркулесовых Столбов и быть царицами моря заходящего солнца?

«Ах, — подумала Диона. — Какие мечты! Великие мечты, достойные царицы».

— Мне хотелось бы увидеть Индию, — уклончиво сказала она.

— И ты увидишь ее, — кивнула Клеопатра, — если я проиграю в этой войне. Но я не проиграю. Даже если мне придется затащить к себе на ложе Октавиана — я не проиграю в этой войне!

43

Октавиан приближался. Египтянам словно дали отсрочку в исполнении смертного приговора — но, судя по всему, ненадолго. Он задержался, чтобы усмирить Грецию и Сирию и уже было собрался наброситься на Египет, однако Италия отозвала его. В армиях вспыхнул мятеж. Воины требовали, чтобы их отправили на покой, заплатили им, дали наделы земли и предоставили давно обещанные прелести комфорта. Но Октавиан не мог дать им ничего. Его денежные мешки были пусты, и, что еще хуже, войско его непомерно выросло благодаря дезертирам Антония.

Но он хорошо знал, чьи мешки трещали от денег, чьи богатства были баснословными. Октавиан объявил Клеопатру врагом Рима. Теперь он был вынужден или признать свое бессилие и поражение, или победить. Ему нужны были ее богатства — и богатства Египта.

Как когда-то и Цезарю. Но Клеопатра использовала его, а Цезарь ее — открыто и взаимно. Недалеко ушел от своего великого предшественника Антоний, но Антония она любила, любила по-прежнему и сражалась за него на полном пределе своих возможностей. Ради Антония она собрала всех мужчин, кто мог держать в руках оружие; и все свои богатства; царица требовала возврата каждого, даже ничтожнейшего долга. Сокровища были сложены в самом безопасном месте — в великом святилище, примыкающем к гробнице, выстроенной возле храма Исиды. После смерти царица хотела сделать ее местом своего последнего отдохновения. Теперь же оно служило вместилищем величайших сокровищ мира — величайших, возможно, за всю историю существования рода человеческого. Богатства самого Креза[102] не могли бы соперничать с ними.

И Октавиан, зная это — как знал каждый, поскольку Клеопатра никогда не делала секрета из своих богатств, — готовился наброситься на нее, как крокодил на добычу: молниеносно, как стрела, и стрела эта была нацелена прямо на Египет. Ирод из Иудеи, которого так высоко ценил Антоний, а Клеопатра люто ненавидела, предал его — доверие Антония оказалось ошибкой, а ненависть Клеопатры — по-своему оправданной. Ирод встал на сторону врага и открыл дорогу армии Октавиана.

Клеопатра пыталась отвести опасность от Египта, избежать войны. Она была достаточно умна и хитра: ее уловки могли бы сработать. Прежде всего царица отправила посольство к Октавиану — пока что тот расположился в Финикии, — обещая отречься от престола в пользу детей. Она предлагала ему знаки царского достоинства фараонов Двух Египтов и диадему Птолемеев. Октавиан взял и то и другое и оставил себе, а послов отправил обратно — без ответа.

Следующее предложение перемирия исходило от Антония, из рук благородного посланника: сына Антония, Антилла, холодного и надменного — от чести своего статуса и от скрытого ужаса. Он знал, что его могут убить, если Октавиану придет на ум месть. Антиллу предстояло купить для отца милосердие — в сущности, амнистию — и право выйти из боя, право на уединенную жизнь — бесчестье, другими словами. Но Антоний давно уже перестал заботиться и о чести, и о репутации. Что сказала Клеопатра, когда услышала о его планах, никто никогда не узнает. Это осталось между ними, за закрытыми дверями Тимония. Антилл отбыл без препятствий со стороны царицы и даже с ее благословения — она поцеловала его в голову. Он вернулся, избавленный от бремени денег, отправленных с ним, — но не обремененный ответом Октавиана.