Евгений Белоглазов - Нуменал Анцельсы

• Название: Нуменал Анцельсы
• Автор: Евгений Белоглазов
• Жанр: Научная Фантастика

Роман «Нуменал Анцельсы» рассчитан на читателя, разбирающегося в основах естественных наук. Форма повествования-смесь триллера и hard science fiction или просто «хард-сайенс». Действие происходит в будущем-во второй половине третьего Миллениума. Сюжет отражает шлих современной научной мысли. Рассматриваются вопросы о происхождении материи, пространства-времени, жизни.

---

Да и здесь на Геонисе тоже вроде бы все складывалось удачно. Только вот найти бы признаки жизни! Или на худой конец запустить биохимический реактор, очистить атмосферу. А потом уже пусть другие думают, разрабатывают программы, налаживают технологии…

Прошло всего три месяца, а кампиоры уже чувствовали себя вконец измотанными. Ни один из вариантов матричного моделирования не мог воссоздать сдвиг в ту или иную сторону от существующего здесь веками преджизненного равновесия. Как ни пыталась Грита путем электромагнитной и гравитационной инициации запустить механизм самосборки простейших биоэлементов, никакой совместной адсорбции необходимых атомов на фрагментах минералов, в газовых и паровых смесях, в растворах и метакоацерватах, никакого оживления синтезированных и казалось бы полностью подготовленных к началу биодвижения органокомплексов не происходило. Давно созревшая «яйцеклетка» почему-то не желала «оплодотворяться», а может и не имела на то возможности.

Как ни пыталась Грита создать путем подбора взаимоисключающих признаков автосистему, способную обеспечить собственную жизнедеятельность, как ни старался Снарт разобраться в мешанине латентных гармоний, тональностей, тембров и модуляций — дело не шло дальше элементарного фотолиза, иначе говоря ионизации, окисления и распада органомолекул под действием света.

Ничем завершилась и очередная попытка свалить в одну кучу набор аминокислот и ферментов с целью полимеризовать из этой смеси хотя бы простейшие белки. Не помогли ни биоумножители, ни активаторы диссимметрии.

Понимая, что любое витакинетическое начало, прежде всего должно быть каким-то образом выявлено, а затем и классифицировано, никто толком не представлял, а что собственно и на какой основе надо искать и классифицировать. Поэтому, как и раньше, наблюдались и диагностировались лишь зеркальные, а не киральные структуры. А то, что происходило за рамкой оценки сознания, оставалось только предполагать. Возможно, формирующиеся на первом этапе квазибиоценоза соединения, тут же разрушались хаотическим движением молекул или, будучи вовлеченными в еще более сложные образования, оказывались не в состоянии компенсировать рост энтропии…

Вот и в этот раз исходный стром спрессовался в полутвердое вещество типа битума. Теория «запуска жизни» при всей ее внешней привлекательности, но фактически базирующаяся на иезуитски выверенной многозначительности схоластических постулатов, получила очередную пробоину, наглядно продемонстрировав пустоту и нелепость, пусть даже и диаметрально отличающихся от норм неопозитивистского эмпиризма формулировок. Во всех случаях, в какие бы космические дали не забирались аллонавты и каким бы образом не складывался там формат вселенского эндоценоза, посланцев террастиан продолжал преследовать один и тот же неуловимый чувствами, недоступный сознанию паралогизм. И здесь, на будь трижды проклятом Геонисе, антиэнтропийный принцип витагенеза тоже ни в какую не хотел проявляться. Суть предисходного базиса продолжала оставаться неясной.

— Ну, кто?.. Кто объяснит мне, откуда берется жизнь, — пробормотала Грита, вытряхивая на каменистый грунт содержимое последней партии кювет. — Что я скажу в ТИВЖе? Как объясню кураторам свою неспособность подобрать хотя бы пару пространственно совместимых структур?..

У Гриты имелись основания так думать. Название темы диссертации, а она с блеском защитила ее восемь лет назад, с трудом укладывалось в половину страницы печатного текста и в предельно упрощенном варианте выглядело так: «К вопросу о происхождении жизни: воссоединение в единую систему синтезированных из высокомолекулярных органических соединений белков и нуклеиновых кислот». Вторая диссертация — докторская — работа над которой близилась к завершению, уже в большей мере соответствовала избранной ею специализации. Тема в вольном изложении звучала так: «От естественного синтеза углеродсодержащих соединений в космосе до естественного оживления первичных эогенных гетероструктур в постаккреционный период формирования планет». Оставалось всего ничего — подтвердить теоретические разработки практикой. С этой целью Шлейсеру и передали право на исследование Геониса, а Грите (главным образом благодаря ее родственным связям с Маккреем), Совет предоставил полную свободу действий, фактически выдал карт-бланш на все виды виталогических изысканий, независимо от их масштаба, направленности и содержания. Высокое доверие подразумевало и столь же высокую меру ответственности. Отрицательный результат не только мог отразиться на ее личной карьере, но и грозил поставить под сомнение способность команды «Ясона» решать такого уровня задачи.

Шлейсер, здраво оценивая состояние дел, не мешал Грите. Он с головой ушел в свою часть работы и кроме общего руководства программой старался никого не обременять излишним вниманием. В довершение своих исследований ему удалось найти ковровое, чуть ли не в четверть планеты месторождение золота и серебра, главной особенностью которого было то, что металлы в рудах распределялись исключительно в виде тонкодисперсных агрегатов и в большинстве случаев, несмотря на сверхвысокие концентрации, невооруженным глазом не определялись. Такая особенность руд в известной мере снижала их качество, но запасы проявлений оказались настолько велики, что специализирующиеся в этой отрасли компании немедленно ими заинтересовались.

Разделяя мысли Гриты, кампиоры все же не отказывали себе в удовольствии развлечься, и порой ставили довольно рискованные опыты, основываясь прежде всего на том, что ввиду отсутствия на Геонисе жизни, здесь уже не было необходимости соблюдать предписанную инструктивами осторожность.

Астьер, например, в попытке сотворить из неживого живое рассеял выявленную Сетой крупную германиевую аномалию.

Не остался в стороне и Снарт. После того как материалы по расшифровке космических сигналов были переданы в ГУРС, он, не желая отставать по масштабности деяний от Астьера, нашел озеро, питающееся термальными источниками, и попытался сварить в нем первородный «бульон». Конечно же, его затея с треском провалилась. После обработки воды и придонных осадков смесью из якобы стимулирующих преджизненные процессы составов и ускоряющих эти процессы каталтзаторов, большая часть резервуара вместо того, чтобы обратиться в ожидаемые биосовместимые углеродные соединения, переродилась в агрессивную гелеподобную массу. После этого только и осталось, как убраться оттуда подальше. Само же озеро теперь если и можно было сравнить с каким из производных жизнедеятельности, то разве что с особо загаженным шламоотстойником эпохи «черного техногена».

Шлейсер тоже предпринимал аналогичные попытки, но действовал более осторожно. Он исследовал атмосферные аномалии, а также продукты наземного и подводного вулканизма, в особенности пепловые извержения, гейзеры, фумаролы [109], сольфатары [110], мофеты [111], лахары [112], «курильщики» [113] и другие, сопутствующие вулкано-плутонизму образования, с которыми могло быть связано возникновение и развитие биокосных структур. Обычно свои действия он согласовывал с Гритой, скрупулезно подбирал активирующие природный метаболизм реагенты и старался ни в чем не допускать излишеств.

Но больше всего инициативы исходило от Аины. Пытаясь оправдаться в глазах коллег за опрометчивое заявление, касающееся оживления здесь земных организмов, она не находила себе места, и какие только приемы не использовала для приведения в действие механизма витахимической машинерии.

Если где-то формировался грозовой или штормовой заряд, Аина мчалась к месту разгула стихии. Конечно, Геонис — это не Сципион из небулы Бычья Голова, где прямо на глазах «прорастали» чудовищной силы тлеющие разряды, завершающиеся совершенно фантастических масштабов пробоями. Но кое-что интересное она обнаружила. Прежде всего — это вырывающиеся из недр шаровые молнии черного цвета с пробегающими по поверхности огненными сполохами. Они образовывались в глубинных пластах, где накапливались электрические заряды колоссальной мощности. Черный же цвет их объяснялся налипанием на поверхность «шаров» частиц грунта.

Разговор, состоявшийся с Гритой перед отбытием Аины на орбиту, где в тот раз несла вахту Сета, оставил в душе Аины неприятный осадок.

— В последнее время ты отбилась от рук, — не скрывая недовольства, сказала тогда Грита. — Плановые наблюдения не ведутся. Носишься как угорелая. Скачешь по верхушкам. А результата нет.

— Я верю в правомерность эволюционных законов, — попыталась объясниться Аина.

— У нас другая задача, — глаза Гриты отразили накопившуюся за время бесплодных поисков усталость. — Наша работа должна отражать реальность. Здесь нет жизни, и никогда ее не было.