Игорь Красавин - Techne. Сборка сообщества

• Название: Techne. Сборка сообщества
• Автор: Игорь Красавин
• Жанр: Философия
• ISBN: 978-5-4474-0330-0

Книга посвящена социально-философскому и политико-экономическому анализу эволюции общества. Исследование основывается на представлении о гетерархии как фрактальной структуре социальности. Показано, что любые формы социальной жизни фундаментально едины между собой в качестве коммуникации и различаются композицией множественных отношений. Динамика процессов самоорганизации представлена на примере иерархических институциализированных сообществ, где власть и капитал являются средствами социальной организации. Показана институциональная динамика исторических сообществ и условия формирования традиционного и капиталистического типов организации. Анализируется повторяющееся сходство и условия дифференциации в организации политико-экономических институтов. Объясняется роль частных лиц как источника социальной сложности и развития.

Издание второе, исправленное и дополненное

---

Большая плотность Китая и непомерные размеры рынка способствовали появлению административной системы мандаринов, чьи управленческие инструменты оказались непревзойденными вплоть до времен Европы XIX в. Помня уроки прошлого, администрация Тан последовательно ограничивала скопления крупных частных активов и защищала сельские сообщества, жившие с рынка, но не снимавшие с него сливки. Рынки, взаимосвязи которых вызвали империи, цвели вместе с городами, и началась экономическая экспансия в Юго-Восточную Азию. Индийский океан стал полностью взаимосвязан со всеми побережьями, кроме Австралии: появились урбанизированные капиталистические государства, такие как Чола в Индии и первые торгово-пиратские государства в Индонезии (Шривиджайя и Матарам), созданные при помощи индусских купцов. Поддержанные капиталом Халифата, мусульманские купцы прибрали к рукам торговлю в Западной Индии и отчасти Индонезии, не меньшим был натиск индусских купцов в Юго-Восточную Азию. Так же как и на Западе, только в большем объеме, создавались обширные экстерриториальные торговые сети мусульман, индусов и китайцев. С этого времени ЮВА стала самым богатым рынком мира вплоть до конца XVIII в.

Развал Халифата и Танского Китая в IX—X вв. произошел в тех же условиях, что сгубили древние империи. Китай оказался в пучине сепаратистских устремлений провинций, стремительно теряя контроль над Центральной Азией, и развалился. Северная часть страны надолго попала под контроль кочевников Южной Сибири. Но уже в X в. многочисленные социально-экономические связи сообществ Китая помогли государству объединить страну и создать один из самых удачных образцов капиталистического, крайне урбанизированного общества. В это время успешно совмещается государственный и частный капитализм, а крестьянские общины массово включаются в рынок. Но и его уже в конце XI в. настигла та же участь. Администрация Сун осознавала проблему чрезмерной концентрации активов и обеднения населения, но целерационально изменить положения дел не смогла.

В своей новой версии следующая, Южная Сун оказалась еще более урбанизированной, отличаясь высокой культурой, изощренными административными, фискальными, монетарными практиками управления. Гигантские объемы экономики способствовали экспансии китайских буржуа в Юго-Восточную Азию, где Китай стал политическим и экономическим гегемоном до XV в. Тогда же в Юго-Восточной Азии обозначилась тенденция к купированию военных конфликтов и разрешению их преимущественно мирным путем, к чему иные страны пришли гораздо позже. Условием такой тенденции, без сомнения, была зависимость участников друг от друга на обширном общем рынке и сложности ведения войны в регионе островов и побережий.

В Халифате процветала торговля на дальние расстояния, но социально-экономической интеграции сообществ не произошло. С монополизацией рынков и укрупнением частных активов состояние урбанизированных зон, особенно в Ираке, начало ухудшаться, а провинции охватила волна сепаратизма. На Ближнем Востоке и в Византии экономика стала аграрной и появились обширные земельные поместья аристократии. Империя распалась на ряд враждующих государств и подверглась непрерывным атакам кочевников Центральной Азии и Южной Сибири.

Включение кочевых племен в рыночный обмен с империями взращивал варварскую аристократию и политические притязания на экономические активы. С этого времени для Ближнего Востока и Средней Азии главной внешнеполитической проблемой оказались внешние вторжения, которые сопровождались неизменным разрушением инфраструктуры, политической анархией, процветанием торговли роскошью и угнетением остальных социально-экономических возможностей сообществ. В Китае династия Сун еще активнее откупалась среди кочевников посредством дани, силясь отвратить их от военных действий, но следствием было лишь появление такого феномена, который превзошел все остальные военные экспансии.

Начавшись как обычное кочевое государство, монгольская империя подчинила себе как минимум половину цивилизованной и варварской Евразии и поддерживала свое существование регулированием торговли роскошью и развитой фискальной системой, заимствованной у китайцев. Наибольшую выгоду от очередного объединения Евразии получили немногие представители крупной буржуазии и аристократии, как монгольской, так и зависимых сообществ. Но и здесь скорость обменов и объемы накоплений в первой трети XIV в. достигли пределов: падение экономики подточило власть монголов в Китае и ослабило их государства в Центральной Азии.

Одним из следствий раздробления Халифата было ускорение развития средневековой Европы. Принято считать, что та система сообществ, которая сложилась после захвата германцами Западной Римской империи, является наиболее «чистым» выражением феодализма и даже знаменует собой переход к какой-то новой эпохе. Есть повод усомниться в этой точке зрения. В самой системе рассредоточенного управления территориями с помощью профессиональных военных из числа аристократов, выполняющих функции администрирования, суда и распределения доходов, ничего нового нет. Рост экономических взаимосвязей с течением времени, усложнение социальной структуры, военные экспансии, создание процветающих урбанизированных регионов, объединение их в пределах все больших юрисдикций, появление бюрократии – все эти процессы уже происходили на планете по многу раз, и здесь европейцы не ввели ничего нового.

Феодализм не являлся какой-то новой ступенью в развитии, скорее это были обыкновенные аграрные сообщества, замкнутые, бедные и неграмотные, чье вхождение в систему экономических взаимосвязей Евразии вызвало сначала расцвет и затем резкий кризис. Внимание исследователей эта эпоха привлекает в связи со своей длительностью, с V по XIV вв., но именно такая длительность и более чем скромные результаты социально-экономических и политических достижений средневековых европейских сообществ должны дать повод усомниться в их исключительности или рассмотреть эту исключительность под другим углом.

Нам известно, что за тысячу лет со времени падения Римской империи Европа прошла только один масштабный институциональный кризис в XIV в. (Каролингская империя и Киевская Русь лишь отчасти идут в счет, поскольку были слишком примитивны). За тот же срок Китай успел трижды оказаться в таком положении: кризис династии Тан в IX в., Сун в XI в. (не считая гибели Южной Сун вследствие монгольского вторжения) и исчезновение монгольской династии Юань в XIV в. Центральная Азия и Ближний Восток дважды пережили подобный кризис: в IX в. в Халифате и в XIV в. в монгольский период (не считая случая Ифрикии в XI в.). В Европе налицо более низкая динамика процессов коммуникации, что объясняется малочисленным населением, редкими внутренними и внешними контактами, примитивностью экономики и соответствующими объемами капиталов.

Во внешней и внутренней политике европейские государства оставались катастрофически бедными и слабыми вплоть до XVII в. включительно, а центральная власть постоянно оспаривалась верхушкой аристократии. Потеря мусульманами контроля на Средиземном море в XI в. вследствие внутренних конфликтов (Северная Африка в это время пережила социально-экономический кризис и атаки кочевников из Сахары) позволила европейцам ускорить интеграцию в евразийскую систему сообществ. Их военная экспансия сопровождалась ростом торговли и производства в городах, сосредоточивавших все большие объемы капитала и вторгавшихся на рынки Ближнего Востока. Но даже в таком виде, а тем более после кризиса XIV в. европейские сообщества оставались гораздо менее развитыми, а их государства менее могущественными, нежели Ближний Восток, Индия, ЮВА или Китай.

В XIV в. большая часть евразийских сообществ переживала перманентный политико-экономический кризис, сопровождавшийся в середине века чумой и многочисленными войнами, в особенности в Европе и Центральной Азии. Наиболее самодостаточными и развитыми регионами оставались Индия и ЮВА, чьи экономики отделались минимальными потерями, но в Индии вследствие кастовой системы политические режимы мусульманских и индусских государств оставались нестабильными до конца XV в., пока Северная Индия не была завоевана династией Великих Моголов. С конца XIV в. начался новый подъем, благодаря которому состоялась централизация Китая при династии Мин; такие же процессы отмечаются на Ближнем Востоке: в Турции и позднее в Иране. К XVI в. сообщества от Средиземного моря до Японии опять создали богатейшие рынки, на которых в пределах обширных империй процветали и капиталистические города, и традиционные сообщества.

Восточные страны обладали самой крупной торговлей и самым разнообразным производством, так что поток драгоценных металлов устойчиво шел с Запада на Восток: Индия, ЮВА и Китай в силу наиболее многочисленного и плотного населения были конечными пунктами назначения золота и серебра, а Турция и Иран помимо внутренних рынков были перевалочными пунктами для торговли с Африкой и Европой. Индия, ЮВА и Китай находились в центре мировой экономики; величина их рынков, составлявшая более половины мирового ВВП, и степень урбанизации сделали остальные регионы в той или иной мере их экономической периферией. Китай, обладающий не только одной из самых развитых экономик, но и самой дееспособной бюрократией, уже в первой четверти XV в. предпринял экспедиции для нахождения и описания новых земель.