Игорь Красавин - Techne. Сборка сообщества

• Название: Techne. Сборка сообщества
• Автор: Игорь Красавин
• Жанр: Философия
• ISBN: 978-5-4474-0330-0

Книга посвящена социально-философскому и политико-экономическому анализу эволюции общества. Исследование основывается на представлении о гетерархии как фрактальной структуре социальности. Показано, что любые формы социальной жизни фундаментально едины между собой в качестве коммуникации и различаются композицией множественных отношений. Динамика процессов самоорганизации представлена на примере иерархических институциализированных сообществ, где власть и капитал являются средствами социальной организации. Показана институциональная динамика исторических сообществ и условия формирования традиционного и капиталистического типов организации. Анализируется повторяющееся сходство и условия дифференциации в организации политико-экономических институтов. Объясняется роль частных лиц как источника социальной сложности и развития.

Издание второе, исправленное и дополненное

---

Одним из решений дилеммы гегемонии, поддержания управляемого развития и роста при сохранении власти является путь бюрократических империй. Это предполагает включение различных сообществ в рамках общего институционального устройства и юрисдикции вплоть до расширения такого объединения в пределах мирового государства. Управление социальной коммуникацией в интересах всех социальных групп – вот что отличало наиболее успешные империи (приходивших к этому после ненасытной жадности и жестоких завоеваний), извлекавших из сообщества богатство и поддержку; небрежение этой задачей приводило их к закономерному разрушению.

Однако любая империя сталкивалась с замкнутостью своих территорий и отношений, так что институциональная трансформация обычно для правящего режима заканчивалась плачевно. Правители, по обыкновению, не трясли структуру социальной организации и практик. Как следствие, они, за некоторым исключением, не управляли экономикой ни внутри, ни уж, тем более, снаружи своего сообщества. Совмещение задач капитала и власти в отношениях организаций и частных лиц, происшедшее в ходе глобализации мира, невероятно расширило возможности организации сообществ. И все же превалирование капитала над властью, а плутократии над бюрократией имело своим следствием пренебрежение гегемонами имперских задач – большая часть глобального сообщества рассматривалась в качестве фактической или возможной колонии; тот же стиль мышления владел всеми претендентами на гегемонистский центр. Перенакопление капитала, в конце концов, приводило к развитию зависимых сообществ, но извлечь политическую выгоду сохранения своей власти гегемон уже не мог.

На протяжении истории капиталистической гегемонии происходила борьба между сообществами парламентских плутократий и сообществами государственных бюрократий140. Бюрократия быстрее организует управление уже известными путями, в том числе и капиталом, тогда как плутократия в парламенте быстрее находит консенсус с заинтересованными участниками. Хотя сообщества с бюрократической организацией (Франция XVII—XVIII вв., Германская и Российская империи, СССР и Третий Рейх) при жизни выглядели достаточно внушительно, они неизменно проигрывали более рыхлым, на первый взгляд, плутократиям. Скорее всего, и в XXI в. бюрократический капитализм КНР окажется под ударом плутократических США, тогда как бюрократия ЕС изначально создавалась в интересах западной плутократии.

Тем не менее парламентаризм плутократий вынужден заимствовать все больше бюрократических черт, поскольку организация сообществ исключительно конкурентным рынком без распределения и поддержки невозможна. Нидерланды, Британия, США, ЕС являют собой ряд возрастающего влияния бюрократии на организацию гегемонии, что неизбежно ввиду последовательного усложнения отношений капиталистического центра. Результатом трансформирующего роста капитализма станет глобальная империя в виде союза бюрократии и плутократии, независимо от того, какую конкретную институциональную форму примет система управления.

Судя по динамике развития капиталистических сообществ, произойдет это примерно в XXII столетии. В XVII в. капиталистическая гегемония смогла утвердить себя на региональном уровне разрозненной Европы; в XVIII—XIX вв. капиталистические европейские сообщества подчинили себе весь мир; в XX в. капиталистические формы организации проникли в глубь социального устройства почти всех сообществ и обусловили рост доходов вдоль социальной иерархии; в XXI в. очевидной становится тенденция к созданию экономически и политически унифицированных регионов, состоящих из множества национальных государств; в XXII в. это повлечет за собой их объединение в глобальную империю.

Вопрос и проблема не только будущего, но и настоящего в том, как именно она будет создана. Путем скрытого и явного грабежа, на котором, прежде чем стать развитыми и богатыми, сообщества конкурируют с гегемоном и находятся под угрозой (а многие в процессе) разорения и разрушения. Или путем совместного взаимодействия, подчиняя конкуренцию общим институциональным объединениям, нацеленным как на приумножение капитала и власти, так и на обеспечение социальной устойчивости. Здесь нужно подчеркнуть взаимный характер управления империей (то есть власть действует в пользу общественного большинства, которое отвечает лояльностью), и двойственная организация капитализма позволяет эту взаимность реализовать.

Своевременное изменение общественных институтов в интересах всех основных социальных групп, включение сообществ в создание новых форм государственности и местного управления даст совместное социальное пространство, которое позволит уменьшить издержки капиталистической гегемонии, повысив ее отдачу. Централизация управляющих институтов может быть следствием не только политики доминирования и одностороннего подчинения, но также и следствием взаимного объединения в ответ на возрастание сложности существования. Локальность власти и капитала, их периодическая трансформация в таком случае станут не непреодолимым недостатком, а условием организации во времени и пространстве.

Развитие сообществ идет не только в сторону гомогенизации глобального государства, но и в сторону новых практик общения частных лиц и коллективных организаций. Следовательно, опыт создания множественного совместно управляемого социального пространства и поддержание его жизнеспособности сможет дать инструменты институционально управляемой динамики, избегая избыточных разрушений во время достижения пределов роста. Границы государств изменчивы и зависят от структуры коммуникации сообществ, которые объединяются в большие образования и малые ассоциации. Результатом этого являются новые притязания на власть и капитал, а с ними – новые возможности коммуникации, направляющие витки эволюции малых форм организации в большие, а больших в малые. Но скорее всего, этот опыт предвосхитить не удастся; источником его станут губительные ошибки будущего.

Часть 2 ИСТОРИЯ

Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас.

Книга Екклесиаста

Глава 1 Происхождение видов

§1. Анаморфоз

То есть Ты.

Чхандогья-упанишада

Считается, что, взяв в руки гальку, гоминиды стали людьми, и возможно, это действительно так. Объективация растущим разумом механической работы превратила ее в инструментальный труд, что, впрочем, еще не выделяло человека (или кем он там был) среди высших приматов. Что послужило перводвижителем: целесообразная деятельность, речь, абстрактное мышление или переживания эстетического – сказать трудно. Еще сложнее передать содержимое сознания древнейших людей и то, понимали они, что представляют собою социум, или нет. Комбинаторные формы социальных связей в виде иерархий и сетей разной степени сложности присутствуют уже у животных, затрагивая не только аспекты спаривания, но и патронажно-клиентские отношения многочисленных групп. Около 40 000 лет назад люди стали оставлять множество следов своей деятельности и творчества. Очевидно, в то же время социальность из животной все больше становилась человеческой.

Схематично – превращение стада в сообщество произошло, когда люди ввели режим принудительного равенства в статусах и распределении вещей. За этим стояло признание того, что, во-первых, люди не равны, и что, во-вторых, их долг сообществу непосредственно связан с взаимной поддержкой. К этому их подтолкнуло появление личностных границ, или понимание своей ин-дивидности – рационального осознания своей двоякой принадлежности группе: самостоятельно (как отдельного тела) и в роли агента коллектива. Рацио социума помещалось (и пребывает там до сих пор) в коллективе, испытывая провокацию частных желаний и формируя социальную систему распределения отношений между общими различиями людей. В группе появился набор правил, учитывавших положение как индивидных тел, так и сообщества, которое управляло собой, удовлетворяя потребности индивидов. Социальное общение сразу же стало публичным. Слово говорится, действие выполняется не только передо мной или каждым другим в отдельности, но и перед всеми одновременно. С тех пор мы имеем любые социальные институты в качестве общественного договора: участники сообщества могут быть сколь угодно различны, но выбирают общий набор коммуникации.

Артефактами, указующими на наличие сообщества, являются правила регуляции, а именно запрет на инцест и закон воздаяния. Первый определял границы отношений внутри коллектива, второй – снаружи. Правила регуляции позволили образовать внутри племени нуклеарные семьи и роды, не менее двух. Отношения между ними в виде семейных браков и празднеств обеспечивали коммуникацию индивидов, которые были, прежде всего, представителями семей и родов и только потом кем-то еще. Эти коллективные тела общались между собой посредством тел индивидных и использовали последних для собственного обеспечения. Они же с помощью перекрестных практик наследования и распределения статусов обеспечивали политическое и экономическое равенство индивидов.