Эдуардо Де Филиппо - Ловкий ход

• Название: Ловкий ход
• Автор: Эдуардо Де Филиппо
• Жанр: Драматургия

«Радость моя и сердце мое», — объясняет Эдуардо Де Филиппо, — это обычное выражение, с помощью которого мои соотечественники иронически определяют такую ситуацию, когда кто-то играет с кем-либо скверную шутку или делает ловкий ход, как правило неожиданный, в ущерб кому-то из близких, лицемерно воспользовавшись кровными узами.

Новое произведение Эдуардо Де Филиппо — это комедия о хитрости, о семейной интриге. Автор разворачивает ее с блистательным сценическим мастерством, изяществом, искренней человеческой теплотой и яркой выразительностью, которые и поставили его имя в число ведущих итальянских драматургов.

И как во всех комедиях Эдуардо, в этой тоже таится лукавый урок: хитрость использует человечность, а человечность, чтобы противостоять ей, может воспользоваться еще большей хитростью.

---

Эдуардо Де Филиппо Ловкий ход

В оригинале «Сердце мое, радость моя»

Перевод с итальянского И. Константиновой

Действующие лица

ЛОРЕНЦО САВАСТАНО, художник-реставратор, 50 лет.

КЬЯРИНА, его сестра, 40 лет.

МАТИЛЬДА, их соседка, 50 лет.

АЛЬФОНСО, ее муж, 55 лет.

ФИЛУЧЧО, владелец овощной лавки, 25 лет.

ВИРДЖИНИЯ, его молодая и красивая мачеха, 26 лет.

ПУММАРОЛА, рабочий в лавке Филуччо.

ПАСКУАЛИНО, брат Филуччо.

МАРИЯ, горничная Савастано.

ВАЛЕРИЯ МУССО, акушерка.

АРХИТЕКТОР

ПЕРВЫЙ КАМЕНЩИК

ВТОРОЙ КАМЕНЩИК

КОРМИЛИЦА

ГАЭТАНО КАННАВАЧЧУОЛО, дядя Филуччо.

Действие первое

ПРОСТОРНАЯ КОМНАТА В КВАРТИРЕ ЛОРЕНЦО САВАСТАНО

Обстановка богатая, броская, но мебель разностильная, каждый предмет выглядит экстравагантно. Стены сплошь увешаны картинами различных эпох и разных направлений живописи. По углам громоздятся старинные полотна в роскошных рамах. Из огромного окна, расположенного в центре, с высоты открывается панорама Неаполитанского залива с Везувием на горизонте.

В проеме окна на широком подоконнике четко вырисовывается стоящая на фоне голубого неба массивная фигура Кьярины Савастано, сестры Лоренцо. Дрожа от долго сдерживаемого возмущения, женщина в порыве безутешного отчаяния собирается совершить явное безумие — покончить с собой. Или же — что более вероятно — лишь грозится сделать это, чтобы сломить чью-то волю, заставить кого-то сделать нечто весьма решительное, от чего — по ее мнению — зависит все ее будущее. Это вопрос жизни или смерти.

Кьярине за сорок, нельзя сказать, что она уродлива, но и нельзя утверждать, будто красавица. Выглядит она лет на пять моложе, это верно, и все благодаря свежей, розовой коже, а также из-за некоторой инфантильности в выражении лица. На ней домашнее платье яркой расцветки и нарядный передник. В правой руке она сжимает деревянный половник, словно готовясь нанести удар. Толстые стекла ее очков в черепаховой оправе не мешают нам видеть грозный блеск ее глаз, устремленных на дверь.

Слева, именно оттуда, куда так пристально смотрит Кьярина, слышится оживленный голос Лоренцо, который, не подозревая, что его тут ожидает, приветливо приглашает кого-то войти. Его слова, произносимые с уверенностью человека, знающего себе цену, заставляют Кьярину крепче стиснуть зубы, чтобы в последнем усилии хоть на мгновение сдержать взрыв гнева.

ЛОРЕНЦО (за сценой). Входите, входите. Связаться с каменщиками — все равно что обречь себя на верную гибель. Черт побери! Я ведь ждал вас еще в прошлый понедельник.

АРХИТЕКТОР. Вы правы, но пока не кончишь одну работу, нельзя приниматься за другую.

ЛОРЕНЦО. Однако вы же знали, что у меня срочное дело.

ПЕРВЫЙ КАМЕНЩИК. Не беспокойтесь, постепенно наверстаем упущенное время.

ВТОРОЙ КАМЕНЩИК. И даже быстрее закончим.

ЛОРЕНЦО. Будем надеться. Тем не менее неделю мы уже потеряли.

Входит слева, за ним следуют архитектор и трое каменщиков в рабочей одежде. Лоренцо — человек лет пятидесяти, весьма моложавый. Увлеченный важным для него разговором, он не замечает Кьярину на подоконнике. И тем более не видит, как та быстро задергивает штору на окне и скрывается за нею.

АРХИТЕКТОР. А материалы привезли?

ЛОРЕНЦО. Конечно. Я все велел сложить на террасе. Раковины, унитазы, две ванны, кирпичи, цемент, все.

АРХИТЕКТОР. А плитка для первой ванной вам понравилась?

ЛОРЕНЦО. Мне-то да. Но я все же предпочел бы розовый цвет побледнее.

АРХИТЕКТОР. Вашей невесте цвет не понравился?

ЛОРЕНЦО. Но это не невеста. Вы имеете в виду ту синьорину, немку, что была тогда?

АРХИТЕКТОР. Да, именно ее.

ЛОРЕНЦО. Это одна моя клиентка. Большая ценительница старинных картин. Я реставрировал для нее несколько полотен.

АРХИТЕКТОР. Мне показалось, ее весьма интересовало, какие перемены произойдут в обстановке этой квартиры.

ЛОРЕНЦО. Красивая девушка.

АРХИТЕКТОР. Вот почему я и подумал, что она — ваша невеста.

ЛОРЕНЦО. Она давала мне советы по убранству. В этом деле она большой знаток. Тонко чувствует живопись, и поэтому у нее весьма изысканный вкус. Сейчас она в Германии. Но должна вернуться. И надо быть осторожнее… когда она ополчается на какое-то решение или сочетание цветов — пиши пропало.

АРХИТЕКТОР (разворачивая большой рулон блестящей бумаги, который принес с собой). Вот проект. (Подходит к столу в центре комнаты и раскладывает лист). Смотрите. (Лоренцо с интересом рассматривает чертеж). Профессор, желая следовать советам синьорины, вы просто сводите меня с ума. Я переделывал проект уже двадцать раз. А когда увидел, наконец, что вы с ней более или менее сошлись во мнении, то заставил вас обоих подписать последний вариант (Показывает на подписи на листе). Вот две подписи.

ЛОРЕНЦО (как бы обдумывая какое-то свое соображение). И все же я…

АРХИТЕКТОР. Что еще?

ЛОРЕНЦО. Я думал… Меня не устраивает место, где мы решили разместить мой кабинет (указывает на чертеж). В этой комнате всегда очень жарко. Солнце здесь с утра до вечера. Тут и зимой-то тепло, а представляете, что творится летом.

АРХИТЕКТОР. Зато здесь много света… для вашей работы это как нельзя лучше.

ЛОРЕНЦО. Что верно, то верно. Но если я принимаюсь за дело, то провожу тут целые дни… Вы не представляете, сколько надо терпения и времени, чтобы реставрировать картину. И если июньское или июльское солнце без конца безжалостно палит тебе прямо в затылок, чувствуешь себя как в турецкой бане.

АРХИТЕКТОР. Послушайте меня, профессор, давайте поставим там кондиционер.

ЛОРЕНЦО. Да я же по миру пойду с такими расходами. Вы и так уже заставили меня потратить намного больше, чем я рассчитывал.

АРХИТЕКТОР. Ну, тогда, если вы исключаете возможность превратить в ваш кабинет три угловые помещения, расположим его рядом с комнатой вашей сестры. Другого решения нет.

ЛОРЕНЦО. Об трех угловых комнатах не может быть и речи. Даже в шутку. Когда я только заикнулся об этом, Кьярина тут же прервала меня, у нее едва конвульсии не начались от ярости. Это ведь самые красивые комнаты в доме.

АРХИТЕКТОР. И еще одна прекрасная терраса.

ЛОРЕНЦО. Оттуда виден весь Неаполь. А дело в том, что мои дорогие родители, мой папа и моя мама, всю жизнь прожили в этих трех комнатах… Всю жизнь, там я и закрыл им обоим глаза..

АРХИТЕКТОР. Понимаю, понимаю…

ЛОРЕНЦО. Там все и осталось нетронутым, как было. Мебель, вещи, одежда, светлые воспоминания. Палки отца в специальной стойке для них… Его ночной колпак на тумбочке у кровати… Колода карт, которыми мама раскладывала пасьянс… Мы ничего не тронули. Эти три комнаты превратились в святилище. Кьярина каждое утро вытирает там пыль с мебели и зажигает лампаду у Мадонны, как это всегда делала мама.

АРХИТЕКТОР. Выходит, они останутся такими навсегда?

ЛОРЕНЦО. Пока живы мы — я или же моя сестра, несомненно.

АРХИТЕКТОР. Тогда, дорогой профессор, вам придется терпеть июльский и августовский зной.

ЛОРЕНЦО. Да, очевидно. С чего начнете?

АРХИТЕКТОР. С вашей комнаты. Прежде всего снимем рамы и двери. И сразу же возьмемся за все остальное.

ЛОРЕНЦО. Да моя комната и так уже пуста. Мебель я распорядился перенести в соседнюю комнату.

АРХИТЕКТОР. (обращаясь к своим рабочим). Ну, ребята, за дело.

Каменщики, следуя призыву архитектора, поднимают с пола свои инструменты.

ЛОРЕНЦО. Вот сюда.

Все четверо направляются направо

КЬЯРИНА (резко отдергивает штору и вне себя, словно безумная, зовет брата). Лоренцо…

Ее голос, исполненный затаенной злобы, останавливает мужчин, которые не столько испугались крика, сколько изумились, увидев женщину в проеме окна. Подобное зрелище представилось им скорее фантастикой, нежели захватывающей дух реальностью.

Предупреждаю, тронешь хоть один кирпич в этом доме, брошусь вниз.

ЛОРЕНЦО (потрясен увиденным и тоже кричит). Кьярина, да ты с ума сошла!

КЬЯРИНА. Это ты сошел с ума!