Юрий Тупикин - Вольные повести и рассказы

• Название: Вольные повести и рассказы
• Автор: Юрий Тупикин
• Жанр: Русское современное
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9906032-4-0

В произведениях, включенных автором в эту книгу, читателя ждет встреча с древними языческими русскими обрядами и верованиями, с истоками религиозных течений, с размышлениями о любви, нравственности, красоте, воплощенными в увлекательные сюжеты, которые держат в напряжении до конца повествования.

Книга адресована широкому кругу читателей.

---

– Хи-хи-хи… – это девчонки, но, кажется, и пращуры растянули губы в улыбочке. У женского пола тоже глаза… Исстари говорится, что смелые глаза мужчинам краса, а женщинам то – порок. Насчёт мужских глаз спорить не о чем, а вот о женских – есть возражения. Времена что ли меняются. У наших вот что заметно. Мать, тётки, бабки смотрят прямо, открыто, не смущаясь нескромностей, либо порицая их открытыми взорами. Точно так же ведут себя Миланка и юненькие племянницы. Девушки-сёстры, невесты, то есть Лепана и Красава, другие сельские девушки, а то и все девушки и все молодые женщины взгляд стерегут, не задерживая на мужчинах. Уже осознали, что взгляд чреват осложнением на почве внезапного возгорания чувств «ихнего брата». («О этот женский взгляд из-под ресниц, Поэтами воспетый не однажды – Оружие крестьянок и цариц, Рождающее взрыв любовной жажды!» – Ещё один вклад в «глаза» поэтессы Екатерины Булгаковой). Значит, о сёстрах. Изредка взглянут, и то лишь вполсилы, и прячутся за ресницами, либо склоняют глаза на высокую грудь, рассматривая на ней им известные тайны. И выходит, что если уж глянет, то, не иначе, «рублём подарит», или доллар отнимет, или же «жаждой любовной взорвёт»… Глаза у сестёр, без исключения, цвета озёрной воды в полнолуние. То есть омут. А в омуте что?… Так-то, «наш брат», примечайте.

– Господи! Вот оборот, не ожидали… А што вам сказали невесты? – двинул дедушка «пешку», переходя взглядом с лица на лицо, вопрошая ответить его взгляду.

– Мы их ещё не спрашивали… – Миша разыгрывал роль простачка, продавая себя и товарища на корню некошеными. Но снова хохот. Слава покраснел от хохота и от смущения. Но на Мишкин трёп он ещё не ответил, успеется. Спрашивал дед:

– Я вот кумекаю… Лепушка, Красавушка, што бы вы сказали, коль бы к вам обратились? – прищурился он. Теперь уже с этих глаз не спускал и успевал следить за остальными; ну, дед!

– Я бы послала ребят к бычку, а ты как? – сказала Лепана и прыснула, толкнув Красаву, и глазки потупив о грудь. А чёртик-то выскочил. Чего захотела.

– И я тоже… – сказала Красава и тоже прыснула и тоже глазки в реснички. А чёртик выскочил и у этой. О чём размечталась. Ребята не заржали, ибо не поняли. Миланка им пояснила:

– Знаете, как к бычку? Бычка поднимаешь, можешь свататься, нет – кушай кашку… – и залилась чистым серебряным смехом, не пряча те самые водноозёрные, полуночные; ещё не осознала…

– Тихо. Какого бычка? – встревожился Слава. Это были его первые слова за завтраком.

– Вечор пригонят, глянете, если не примечали… Ему в ноябре годок стукнет, тогда можно пробовать… – моргая глазами, или, играя ими, разъяснил дед Любан.

– Вот тебе и оборот, Слава, а ты, ёштр-моштр, как моряк, хотел полный вперед! – пошутил Миша, но в этой шутке была тоска обречённого. Он, было, слабо заржал, но невпопад, его не поддержали.

– Выходит, кто не поднимет, конкретно тот не жених? – серьёзно озаботился Слава.

– А какой жених? Жених должен быть в силе. Силы нет – роду нет, – подтвердил дед, взором зырк-зырк по претендентам, а потом опуская его на секунду на руки.

– Интересно! Выходит, надо быть специалистом по бычкам, а другие способности не учитываются? – разговорился Слава.

– Эта уже, как иё, дискусия… – выворачивал дед язык по-покровски, он пользовался этим нюансом по обстоятельствам. – Вон, наш Люб! У него этих способностей не поменьше ваших, но годовалого бычка он таскает… А таскает бычка – приласкает и тёлочку… – двигал дед вперед пешки слов, не забывая обыгрывать их глазами.

– Так можно и замуж не выйти, – озадаченно сказал Миша. Шутки шутками, но бычок уже стоял у него перед глазами, не одному же Славе стлали условие. А знал бы Миша подноготную рода, мог бы и попрекнуть деда, мол, что-то долго, деда, ты женихов ищешь. Действительно, если возраст Миланки и двоюродной внучки, Красавы (за которую голова болела у его брата, то есть у деда Красавы), терпел, то у Лепаны подходил кризис, вот-вот исполнится девушке двадцать два.

– Я думаю, почему и сидят девки, ждут… – сокрушился дед. Но с оптимизмом продолжил. – Но не могёт быть, штыб не дождались. Сами видите: каков цвет, такова будет и ягода… – пустил он «слона». А ребята поникли. Жевали, допивали молоко молчком. Не успели сказать «спасибо», Лепана и Миланка схватили посуду и понесли её мыть. Красава сказала: «До вечера», – и убежала домой.

* * *

Ребята целый день ржали на работе. Деда не было. Сделав свои первые ходы, он занимался своим делом. У них же бычок не выходил из головы. Не стесняясь присутствия помощницы, они подначивали друг друга пресловутым бычком и смеялись. За обедом их обслуживала тоже одна Миланка, и опять у них тема бычка в плоских шутках – ешь, ешь, наедай шею, как у быка; ешь больше, поднимешь больше; сам не поднимешь, зови Миланку…

– Э! Мысль! Миланка, миленькая! А если кишка тонка, нельзя ли подсобить жениху невесте?… – догадался Михаил, а заржали оба, более всего над нелепостью этой догадки.

– А вот и додумались! – обрадовала их Миланка. – Обычаем разрешается поднимать бычка жениху вместе с невестой, если невеста дорожит женихом…

– Ну, это пусть Михаил уговаривает – я и сам справлюсь! – похрабрился Вячеслав. И опять – И-га-га.

Пригнали стадо – ребята первым делом к быку. Никто им не препятствовал. Девчонки доили коров, мать хлопотала с ними, процеживая молоко. Ну, вот и бычок. Это был плод планового племенного развода. За отца-быка заплатили кушем. Перед ребятами красовался 8-месячный подрост по кличке Кряж. Здоровенная скотина буланой масти. Не специалисту видно, что он далеко опережал своих сверстников и мог сойти за годовалого. Мать стала журить девок, они небрежничали. А как иначе, если их разымали смех и любопытство. С замиранием сердца они следили, поднимут ли хотя бы этого? Кряж был любимец, а потому ласковый бык. Но подход тоже любил. Надо сказать, что ребята, конечно, его обласкали: Кряж, Кряж, Кряжик, отца твоего на поминки!.. Стали пробовать. У Михаила, как он и догадывался, кишка была тоньше гонора. Как подлез, так и вылез. Хорошо, что Красава не видела… Надо ещё заметить, пока не забылось, что у быков короткие ноги, подлазить под них – горе горькое, да и то сказать, много ли мы лазим под бычье брюхо? Короче, тогда взялся Слава. Сделал сильные вдох-выдохи. Ху-ху! – это выдохи. Набрал последний раз, часть выдохнул и полез под живот. Обхватил левой рукой правую заднюю ногу, а правой рукой переднюю левую ногу и – тихо, тихо – стал выпрямляться. Это – зрелище! Выпрямляясь, Слава искал горбом место опоры и собирался с силой. И вот последнее – Ху! И бычок оторвал копыта от родной земелюшки. Слава, с налитыми кровью чувашскими глазками, уже прыгал в восторге, словно забил шайбу в ворота канадской команде или установил мировой рекорд на штанге. Вот вам и кашка! Пусть Мишка ест кашку, а у него не отвертятся!..

Нас позвали обедать. Звал дед. Видимо, дед Любан что-то решил, а что без режиссуры деда не обходится ни одно важное дело – это несомненно, свой кувшин интеллекта дед любил распивать при содружестве всего рода, иначе без проку иссякнет, – его не наполнишь быстро, как квасом. Дед доигрывал свою глубокомысленную партию на нескольких условных шахматных досках, и он не мог позволить себе ошибиться. Однако не успели мы рассесться и взять большие деревянные ложки, чтобы хлебать окрошку, как произошло нечто неординарное, может быть, то самое чудо, которого ждал Любан-старший. За столом неожиданно встал Слава, Вячеслав Егорович Казаков. Встал, словно хотел сказать тост. Но никакой выпивки не было, и Слава не сказал тоста. Он сказал вот что.

– В общем, так… Я полюбил Лепану. Прошу Лепану стать моей невестой, а своего друга Любана я прошу стать моим порученцем…

И стоял, словно хотел немедленного осуществления своих желаний. Не садился. Он недопонимал, что его слова потрясли маленький мир рода. То событие, которого все ожидали, подготовку которого поручили деду и которое дед подготовил, это событие произошло. Но как неожиданно! Нежданно-негаданно!..

Миша хлопал глазами. Амин покраснел, словно это он сделал предложение своей суженой татарочке. Алели Милана и Красава. Отец, мать, прадед и бабки раскрыли рты. О какой-либо речи в данную минуту не могло быть и речи, ибо лишились речи. У язычников отсохли языки. У мух ничего не отсохло, и они жужжали в непосредственной близости от раскрытых ртов, как бы туда заглядывая. Но не был открыт рот у Любана-старшего. Он ликовал всем своим видом. В полном обладании собой была и Миланка, хотя лицо её и алело от новости. Милана тоже торжествовала, ибо она, при своём уме, понимала свою роль в происходящем. Она обменялась с дедом радостным взором и обвела каждое лицо оком художницы, мысленно дописывая возникший эффект в свою записную книжечку. Она бы записала туда, как выпрямился и напрягся отец – не треснула бы у него от натуги спина. И конечно, она записала бы, как у Лепаны по склонам щек потекли слёзы. Наконец, её мысленное перо коснулось меня, и она недоуменно на меня посмотрела – ко мне обращена речь друга, а я молчу вместе со всеми…