Соломон Барт - Стихотворения. 1915-1940 Проза. Письма Собрание сочинений

• Название: Стихотворения. 1915-1940 Проза. Письма Собрание сочинений
• Автор: Соломон Барт
• Издательство: Водолей Publishers
• Жанр: Критика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9796-0126-7

Среди поэтов Серебряного века есть забытые почти намеренно. Таким поэтом был Соломон Веньяминович Копельман, в первой публикации (1915) выбравший псевдоним «С. Барт». Первый сборник Барта — единственный, изданный в России, — известен в одном экземпляре. Позже Барт обосновался в эмиграции, в стране, неблагоприятной для русской поэзии, — Польше. В Берлине и в Варшаве вышли еще четыре его книги. В 1941 году поэт погиб в Варшавском гетто. Более полувека должно было пройти, чтобы в Стэнфордском университете вышло первое собрание стихотворений Барта. Книга стала библиографической редкостью, а факты и материалы продолжали копиться. В предлагаемом читателю издании собрано всё, что дает право считать Соломона Барта одним из значительнейших русских поэтов Восточной Европы.

---

39. «Долинам темных песнопений…»

Долинам темных песнопений —
Вершины заревой крови.
Потокам слез и вожделений —
Твой сон, о таинство любви!

Мечта ли гордо вознесется,
Взойдешь ли в сказочную дверь, —
Ожесточивши выю, бьется
В тенетах страсти злобный зверь.

40. «Я отдал всё: всю радость вдохновенья…»

Я отдал всё: всю радость вдохновенья,
Всю силу знойную томлений молодых.
Я отдал всё… и преданный тобою,
Я растворился в песне и затих.

Я как волна к ногам твоим склонился
И как волна низвергнут в бездну вновь, —
Но в звуках трепетных, молитвою венчанных,
Струится и кипит моих желаний кровь.

41. «Высоко взмыла жизни грязь…»

Высоко взмыла жизни грязь
И флейты вешние безмолвны.
О, как бледна разлуки вязь!..
И все пути во мгле бескровны.

Житейской грязи поклонюсь
Страданьем памяти нетленной.
Тебе единой помолюсь,
Тебе единой и презренной.

42. «Мы все — идущие по комнатам…»

Мы все — идущие по комнатам,
Мы все — поющие стихи.
Лишь ты одна, лишь ты бездомна там,
И за окном шаги твои.

И видишь ты наш круг медлительный,
Скелетов праздный хоровод:
Наш дом живой, наш дом пленительный
Твоим очам — могильный грот.

43. «Еще над павшим тайна не витает…»

Еще над павшим тайна не витает,
Еще не умер он.
В моей руке чуть никнет меч
И кровь моя кипит над холодеющею кровью.

В алькове ты… Зовешь…
Что в голосе твоем?

Краснее крови,
Ярче смерти
Твое ложе.

44. «Я приходил для ветхого забора…»

Я приходил для ветхого забора,
Для каменно-надменных ступеней.
Сгущались тени древнего собора
И становились всё длинней.

И вновь во власти мрачных суеверий,
В преддверьи вечной тишины, —
Я слушал звуки скорбных повечерий,
Печальный зов погибших без вины.

45. «В комнате так тихо, тихо так, тик-так…»

В комнате так тихо, тихо так, тик-так…
Что за птица виснет? Чучело никак.
Страшен клюв орлиный, но безжизнен взгляд.
Спи же, царь крылатых! Шах царю и мат!

В комнате так тихо, тихо так, тик-так…
А за дверью крики, брызжет красный флаг.
То орлы свободы в славный бой летят.
Шах царю бескрылых! Шах царю и мат!

46. «Твои шаги на склоне дня…»

Твои шаги на склоне дня
Ложатся вешними садами…
Твои шаги, о тихая моя,
Твои шаги над белыми цветами.

Кладбище звуков оживил я вновь
Всей дрожью наболевшей раны.
Цветы в росе… цветов коснулась кровь…
Как эти капли тяжелы и пьяны!

Твои шаги вокруг меня
Ложатся вешними садами.
Чей это голос, радостно звеня,
Чей чуждый голос меж цветами?

47. «Вино цвело, сжигая слезы…»

Вино цвело, сжигая слезы,
И на пушистые ковры
Бросали мы любви занозы,
Любовь кидали на ковры.

Знобя одежды, мы плясали…
Казалось, — сердце не болит.
О, как мятежно мы ступали
По ранам млеющих обид!

То память жадная кивала
Сквозь брызги арф и звоны труб,
И в ласках женщин скорбь дрожала,
Как чаша сонная у губ.

48. «Я зверь безумный, зверь священный…»

Я зверь безумный, зверь священный,
Я жду тебя в тиши полночных чар.
Закон любви, царящий во вселенной,
Мне обещал блаженства дивный дар.

Меня душили грозы вожделенья,
Ночей бессонных жадная тоска.
Назрела страсть без воли, без терпенья,
Как чаша зол — бездонно глубока.

49. «Стемнело вдруг и дети замолчали…»

Стемнело вдруг и дети замолчали…
Посевы лютой, скорбной тишины
Дохнули в нас кладбищами печали.
И стало жаль детей. И их вины

Наследье темное должно коснуться, —
Вины, что в трепетаньи вольных сил,
И в них тоска не может не проснуться
В преддверьи траурном родных могил.

О, смерть близка! И лучшие желанья
В тени ее и стынут и молчат.
Дрожат цветы в молитве увяданья
И в золоте лучей весенний меркнет взгляд.

Давно, давно во мне сказалось
Наследье темное вины.
Душа молчит, душа скончалась,
Впитав весь ужас тишины.

50. «Каждый день в окно своей дамы…»

Каждый день в окно своей дамы
Прокаженный рыцарь глядит.
Суровы высокие храмы,
Где дама всё так же молчит.

И это, как будто, не ново,
Что в даму влюблен больной.
Для дамы последнее слово,
Последний молитвенный зной.

51. «В траве высокой странная покорность…»

В траве высокой странная покорность…
Ты здесь усни, воспоминание мое!
Где ночь была, — восходит час дозорный,
Занесено и бдит и ждет Его копье,

Под юным небом юные скитанья…
Ты здесь усни, воспоминание мое!
И если вновь к устам прильнет желанье,
В ущелья темные падет Его копье.

52. «Играющий на скрипке…»

Играющий на скрипке,
Весенний и больной,
И чей-то только липкий
Смешок немолодой.

И снова жар акаций,
И снова сердцу петь. —
О жажда возгораться
И жить, и умереть!

53. «О друг моих ночных томлений…»

О друг моих ночных томлений,
Дитя с глазами старика,
Где сумрак призрачных селений
И злое бденье паука.

Отвисли губы без дыханья,
Чуть к полу тянется ступня,
И неподвижность и молчанье:
О память ночи, память дня!

Я предвосхитил скорби тайну,
С тех пор болею я тобой,
И знаю я, что не случайно
Ты нелюбимый предо мной.

В тебе живут ее желанья
И каждый вздох ее в ночи,
И тайных помыслов терзанья
Взошли огнем в зрачки твои.

Горят и светят твои очи,
Не шевелится персть твоя…
Со мною коротает ночи
Мое обманное дитя.

54. «Уж сени песнью всколыхнулись…»

Уж сени песнью всколыхнулись…
Вы шли лугами в дальний лес.
Вы не видали, не нагнулись…
Вы шли лугами в дальний лес.

И смертью бледной, безответной,
Под равнодушною ногой, —
Цветок скончался в час приветный,
Час невечерний золотой.

55. «И гроб в огнях свечей дрожащих…»

И гроб в огнях свечей дрожащих.
И гул пещерной мглы…
И тихий цвет. И жажда тайны
Сухих сомкнутых уст.

Склонив в мученьи злом и тонком
Лицо к пахучим лепесткам,
Я весь в огнях дрожащей скорби.
О, бледных рук укор!

56. «Одна меж сонными домами…»

Одна меж сонными домами —
Ночь бродит бледными стопами.
Как безначально глубоки
Ее усталые шаги.

Была за лесом, за горами,
Пришла звериными тропами.
О, если б в крик один излить
Всю боль, всю жизнь и всё забыть!

57. «Зачем никто из тихих и скорбящих…»

Зачем никто из тихих и скорбящих
Не уронил слезы в обители моей?
Зачем никто движеньем рук молящих
Не заслонял томительных огней?..
Их зажигает ночь у ложа одиноких,
В нее влюбленных, в тихую печаль.
Зачем никто не направлял очей глубоких
В мою таинственную даль?

58. «Моя любовь была мгновеньем…»