Соломон Барт - Стихотворения. 1915-1940 Проза. Письма Собрание сочинений

• Название: Стихотворения. 1915-1940 Проза. Письма Собрание сочинений
• Автор: Соломон Барт
• Издательство: Водолей Publishers
• Жанр: Критика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9796-0126-7

Среди поэтов Серебряного века есть забытые почти намеренно. Таким поэтом был Соломон Веньяминович Копельман, в первой публикации (1915) выбравший псевдоним «С. Барт». Первый сборник Барта — единственный, изданный в России, — известен в одном экземпляре. Позже Барт обосновался в эмиграции, в стране, неблагоприятной для русской поэзии, — Польше. В Берлине и в Варшаве вышли еще четыре его книги. В 1941 году поэт погиб в Варшавском гетто. Более полувека должно было пройти, чтобы в Стэнфордском университете вышло первое собрание стихотворений Барта. Книга стала библиографической редкостью, а факты и материалы продолжали копиться. В предлагаемом читателю издании собрано всё, что дает право считать Соломона Барта одним из значительнейших русских поэтов Восточной Европы.

---

77. «Поцелуй струю рассвета…»

Поцелуй струю рассвета,
Поцелуй мечту!..
Тает в бездне луч привета,
Нежит пустоту.
В пустоте плывут бездонной
Дни и ночи цепью сонной.
Поцелуй мечту!

78. «В окно лужайкой изумрудной…»

В окно лужайкой изумрудной
Струится скорбь о вешнем дне…
Его страданье непробудно.
Его чертоги в черном сне.

Но, если тихо, как бывает,
Но, если тихо подойти…
О, не меня он поджидает,
К нему заказаны пути.

79. «Можно бы в теннис сейчас поиграть…»

Можно бы в теннис сейчас поиграть.
Можно к морю пойти прогуляться.
А отчего бы не сняться,
Рапиры надменно зажав рукоять?

Сенью глубокой былины объяты,
Рыцарь и дама могилой слиты.
Нам же достались ржавые латы,
Ржавые клятвы и сон красоты.

80. «Есть звуки-мотыльки…»

Есть звуки-мотыльки.
Есть тихий дом.
В нем окна души, —
И лунный луч, как звук, в их глубине.
Взлетают мотыльки и белый рой
Плывет.
Обвеяны им смуглые уста.
Тебя целую я, о ночь,
К твоим одеждам приникаю.
Прости меня!
Я снова — белая мечта.
Я ласков, нежен, тих…
Так легче тишины бывают звуки.
О звуки-мотыльки!
За черным лесом —
Красные озера.
В них умерла тоска.
Измене я сказал:
— Все зеркала — твой храм. —
Она поверила.
Ее пытают отраженья.
Влюбленным золото я бросил.
Страсть побежала вслед…
В твой тихий дом хочу, о ночь!
Возьми меня, целуя.

81. «Зачем на сонное крыльцо…»

Зачем на сонное крыльцо
Выходишь ты одна?
Луна зажжет твое лицо
И станешь вновь бледна.

Как травы росные влекут
Горячие персты…
Как жаждой пенистых минут
Колышутся листы!

82. «Тот всё снесет, кто мудрого смиренья…»

Тот всё снесет, кто мудрого смиренья
Приял ярмо… Я всё хочу забыть.
Но есть, поверь! — такие есть мученья…
О, если б зверем, диким зверем быть!

И мстить за то, что только нам понятно:
Тебе, чей голос был так дивно тих,
Тебе, в гордыне и в паденьи необъятной,
И мне, — предавшему святыню чувств моих.

83. «В пустыне снов твоих безликих…»

В пустыне снов твоих безликих
Взойдет ее суровый лик.
Сверкнут очей сверлящих блики
И встанет вехой каждый миг.

Всю быстротечность, мимолетность
Скует ее подъятый перст.
В обмане канет беззаботность
Тоску врачующих невест.

Но в час нещадный вновь засветит
Забытой сказкой неба твердь, —
И сны былые сердце встретит,
Пытая жизнь, пытая смерть.

84. «Вот жизнь твоя! По этим коридорам…»

Вот жизнь твоя! По этим коридорам
Пройди! Влюбленный в гул своих шагов,
Достигнешь храма. Возликуют хоры,
Твоих приветствуя рожденье снов.

И там умрешь. Одни твои моленья,
Твой тихий мир, твой голубь оживет.
И в очи синие взойдет твое прощенье,
И в очи черные твое прощение взойдет.

Восстанут дни, улыбчивы и милы,
Тебя терзавшие под гул твоих шагов, —
Восстанут вновь, склонившись у могилы,
В сияньи трепетном тобой рожденных снов.

СТИХИ ВАРШАВА, 1933

Дмитрию Владимировичу Философову

85. «За окном — за синей льдиной…»

За окном — за синей льдиной,
За покоем снежной дали
В робком свете книги синей
Зори вечные звучали.

Он пришел — о боль свершенья!
В белом облаке метели.
Я не верю в привиденья,
Но шаги прошелестели.

Встал в сторонке, точно нищий,
Весь в снежинках — в звездной пыли.
Тени строгие кладбища
На лице его застыли.

Я молчала. Скорбь иная
Мне открылась в этом миге.
Отступая, замирая,
Я замкнулась в синей книге.

86. «Испепелить, испепелить…»

Испепелить, испепелить
И эту маленькую ложь —
И он не сможет больше жить…
Испепелить!.. Испепелить!..
«Люби меня!».
— Могу жалеть.
«Люби меня».
— Нет… умереть
Мне было б легче, чем любить!
Испепелить!.. испепелить!..

87. «Над садом старинным я помню звезду…»

Над садом старинным я помню звезду,
Печального детства светило,
И девушку помню, и — в сонном пруду
Ее голубую могилу…

88. «Цвела весна и гроздья золотые…»

Цвела весна и гроздья золотые…
Леса звенели шепотом тугим,
И вдоль полей в пространства ветровые
Шел от земли творенья терпкий дым.

О мудрости, о вечности, о Боге
Твои слова вещали в тишине,
И проросла в глуши земной тревоги
Томленья боль о небывалом дне.

89. «Туда, туда — в безликий тлен…»

Туда, туда — в безликий тлен.
Избыть столикой жизни плен,
Избыть себя, свой дух, свой прах,
Свою истому, боль и страх.
И нежность разлюбить: твое
Полузабытое лицо.

90. «Чей это гроб туманят свечи…»

Чей это гроб туманят свечи
Слезами тусклого огня?
Чьи это призрачные речи
Встречают призрачно меня?

И эта песнь… Взмахнув крылами,
Умчался в небо душный свод.
И веет древности веками
Надгробной мудрости полет.

Своя ли боль, иль боль чужая?
Целую бледное чело.
О гроб великий! даль ночная!
Предельной тишины русло!

91. «Не трубы прогремят, не тру-…»

Не трубы прогремят, не тру-
   бы озарят тревогою
            тот день.
На восковые скованные губы
Возляжет траурная тень.

Тот пепел, нацелованный же-
   стоко и ласкою и му-
            ками земли,
Расскажет вам, что я избыл все сроки
И все повинности свои.

Камни… Тени…
Стихи

Варшава, 1934

КАМНИ… ТЕНИ… СТИХИ ВАРШАВА, 1934

92. «Я живу в тени камений…»

Я живу в тени камений.
Над камнями всходит день.
Над камнями всходит тень.
И молчат в тени камений
Камни… Тени… Камни… Тени…

И в подспудной мгле томлений —
Там, где каменно стучит,
Там, где каменно молчит
Сердце, тень среди камений,
Среди теней монолит —

И в подспудной мгле томлений
Над камнями всходит день.
Над камнями всходит тень.
И молчат в тени камений
Камни… Тени… Камни… Тени…

93. «У смерти моей голубые глаза…»

У смерти моей голубые глаза
И странные нежные речи.
У смерти моей золотая коса
И детские робкие плечи.
Темнеет. На травы ложится роса.
Стихаю для трепетной встречи.

И снова склоняюсь над сонной межой
И гасну, опутан лучами;
И долгий как вечность, как вечность пустой,
Мой сон потонул за мирами.

94. «Глядит из темного киота…»

Глядит из темного киота
Печаль опустошенных глаз.
Как чужды ризы позолота
И одинокой скорби час.

Притворный день — моя лампада
Во тьме простых и страшных мук.
Душа молчит, душа не рада
Благословенью мертвых рук.

Темно. Забвеньем искушенный,
Я вижу: гаснет тихий свет
Беззлобно к небу вознесенных
Пустых зениц. Иного — нет.

95. «А если боли слишком много…»