Осип Назарук - Роксолана

• Название: Роксолана
• Автор: Осип Назарук
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-966-14-5460-5, 978-966-14-5185-7, 978-5-9910-2414-3, 978-966-14-5464-3, 978-966-14-5461-2, 978-966-14-5463-6,

При дворе султана ее называли «хасеки Хуррем», то есть «мать наследника престола» и «та, которая дарит радость» – в Европе она известна под именем Роксолана. Настуся, пленница из Украины, была куплена на одном из многочисленных невольнических рынков Османской империи для гарема султана Сулеймана Великолепного. Ей удалось стать любимой женой повелителя и приворожить его настолько, что он бросил к ее ногам всю свою державу…

Книга также выходила под названием «Роксолана: Королева Востока».

---

Именно тогда ей пришло в голову: а почему, собственно, женщина не может заниматься государственными делами?

«Разве я не такой же человек, как любой мужчина?» – думала она. Искра честолюбивой гордости внезапно вспыхнула и затеплилась в ее сердце. И это было тем более удивительно, что она хорошо осознавала свое положение в плену; понимала она также и то, что там, в «старом крае», – так в мыслях она теперь называла родину, потому что эта земля была для нее совсем новой, – из всех женщин разве что обитательницы монастырей занимались общественными делами. В монастырях имелись свои советы, черницы сами принимали решения, отряжали общинниц в поездки для различных дел. А все прочие женщины ничем подобным не занимались. Тем большую благодарность она испытывала к церкви, которая так высоко поднимала женщин и допускала их к труду. И тем больше сердилась на учителя Риччи, который с насмешкой относился к православию.

Настуся и не догадывалась, что на самом деле Риччи был одним из политических разведчиков Венеции, богатейшего в те времена города-государства Европы. В его задачу входило всеми средствами отслеживать ситуацию на мусульманском Востоке и прилагать максимум усилий для воспитания образованных невольниц, которых можно было бы использовать в качестве лазутчиц при дворах турецких наместников, адмиралов, генералов, визирей[51] и иных вельмож.

Чтобы не привлекать внимания турецких властей, ненавидевших Венецию, Риччи состоял на службе у генуэзцев – врагов и конкурентов венецианцев, которые пользовались гораздо большей симпатией турок. Крупная генуэзская купеческая фирма, в которой служил Риччи, образовала союз с армянскими, греческими, турецкими и арабскими купцами. Коммерческие интересы и политика здесь были так тесно переплетены и мастерски завуалированы, что далеко не все участники этого союза понимали, в чем суть дела. Головная контора купеческого союза специально располагалась в Кафе, а не в Цареграде, где действовал только небольшой его филиал и работали самые доверенные люди.

Настуся скорее сердцем, чем умом, чувствовала, что в строе ее мыслей назревает какая-то перемена. Выглядело это так, словно ее «внутренний сад» разделился на три грядки с разными цветами.

Первой осталась, конечно же, та, что была засажена еще дома. Она была ей милее всех остальных.

Вторую насадил в ее душе турецкий наставник Абдулла. Она не любила его ученья, но сам он был ей симпатичен как человек честный и искренне верующий.

Третью грядку возделывал итальянец Риччи. Настуся инстинктивно чувствовала, что по-человечески итальянец не так искренен, как турок. Но то, о чем он говорил, непреодолимо влекло ее и манило сладким, как грех, блеском. Она погружалась в лукавые учения Запада, как в теплую прозрачную воду в купели. При этом она скорее чувствовала, чем понимала, что они освобождают, расковывают внутренний мир человека, но это освобождение не сулит добра. Оно вкладывает тебе в одну руку чашу с ядом, в другую – кинжал, и говорит: «Ты свободен, делай все, что хочешь!»

В то же время суровая мудрость Востока учила: «Ты должен покоряться Аллаху на небесах и султану на земле!» Она связывала – и крепче, чем ременные татарские путы. Но в этой связанности ощущалась скрытая сила. Чувствовала ее Настуся и в самом Абдулле.

Перед ее чистой как цветок душой, предстали Запад того времени, зараженный безверием и злобой, и чуждый Восток, жестокий, но сильный верой в Бога, который избрал этот Восток орудием кары для грешной Европы.

Душа ее боролась, как мотылек, упавший в воду. Единственной ее внутренней опорой был крест. Но и он постепенно отступал в тень под напором новых знаний и впечатлений. Он еще пылал перед ее внутренним взором – даже ярче, чем прежде. И девушка держалась за него, как держится муравей за крохотную щепочку, которую уносит половодьем.

Поистине страшно половодье в заблудшей душе человеческой! И оно уже охватывало невинную душу Настуси…

2

Хоть Настуся и не жаловала Риччи, но слушала его лекции, затаив дыхание. В особенности, когда речь заходила о безрассудных поступках итальянских женщин. До чего же интересно он рассказывал! Об их коварстве, интригах и заговорах, о всевозможных ядах, которыми те сживали со свету своих врагов.

Внутри у нее что-то кричало: так нельзя, это позорно и грешно. Но этот возмущенный голос заглушало новое знание: да, так поступают вопреки всему. И с каждым разом голос возмущенной совести звучал все тише и тише. Она просто привыкала к этому, хоть и страдала.

Но однажды ей пришло в голову, что учитель, рассказывая им об этих вещах, следует какому-то хорошо продуманному плану. Уже в первые часы пребывания в школе она почувствовала в итальянце какую-то тайну и заметила, что он что-то недоговаривает. Несколько раз Настусе даже показалась, что ей удалось-таки ухватить за кончик нить, ведущую к целому клубку тайн. Она уже и пальчик приложила ко лбу – в знак того, что вот, отгадала. Но в последнее мгновенье нить все равно ускользала.

Все это занимало ее, волновало и мучило. Поэтому она с облегчением перевела дух, когда Риччи перешел к совсем другим вещам. Кое-что об этом Настуся слышала еще дома – первые далекие отголоски. Но теперь узнала в подробностях о новых непостижимых чудесах, открытых итальянцем – земляком ее учителя – за Великим морем, в которое садится солнце. О краснокожих людях, вихрем носящихся по степям и сдирающих кожу с черепов побежденных врагов, об их кожаных жилищах-вигвамах и каменных идолах на берегах таинственных озер, о золотых палатах правителей Мексики и Перу и об их страшной, ожесточенной борьбе с бледнолицыми всадниками.

Вслед за этим Риччи перешел к удивительным приключениям грека Одиссея, а затем – к эллинским философам, чьи мысли девушка впитывала, как цветок впитывает росу в свои нежные листочки. И созревала на глазах, как черешня на солнце.

Все услышанное она потом обсуждала со своей приятельницей-еврейкой, которая больше знала, потому что уже много времени провела в руках торговцев, которые так усердно подготавливали свой «товар» к сбыту.

Однажды Настуся спросила:

– Скажи мне, Клара, зачем нам так много знать о всяческих ядах и о женщинах, которые совершали эти злодеяния?

– Так ты, Настуся, еще не поняла? Они рассуждают так: а вдруг одна из невольниц попадет в знатный дом, где им понадобится кого-то уничтожить. За это они сулят золотые горы, и многие соглашаются. Это все купеческий союз, а руки у него – один Бог ведает, какие длинные. Не знаю точно, но мне кажется, что этот союз имеет силу и в тех новых землях, о которых говорил нам Риччи.

Настуся содрогнулась, словно при виде ползучей гадины: эта страшная мысль так ее встревожила, что она больше никогда не касалась ее в разговорах с подругой.

Но однажды снова спросила у Клары:

– Как ты думаешь, Абдулла тоже в этом союзе?

– Абдулла? Нет! Он честный турок и предан Корану. Он и не ведает, что на самом деле здесь творится.

Однажды, когда Настуся торопливо шла по коридору, опаздывая в школу, ей встретился Риччи. Остановив девушку, он неожиданно спросил:

– Согласились бы вы уехать со мной на Запад?

– Как это? – растерялась Настуся, покраснев до корней волос. – Но ведь я же невольница!

– Убежим вместе!..

Девушка не знала, что сказать. Да, больше всего на свете она хотела вырваться отсюда. Но помнила о своем Степане и понимала, чем придется расплачиваться с Риччи за побег. И в то же время не хотела обидеть итальянца отказом и сделать его врагом. Поэтому ответила, сделав вид, что отчаянно спешит:

– Я… я подумаю…

В коридоре послышались чьи-то шаги, и оба спешно направились в школьное помещение.

С тех пор Риччи стал еще заманчивее повествовать о чудесах Европы, об университетах и достижениях науки и искусства.

Так шло время. О выкупе ничего не было слышно. Не было вестей ни от Степана, ни от отца. А может, эти известия специально кто-то задерживал и не допускал до нее? Временами она забивалась в угол и втихомолку давала волю слезам. Но вскоре вскакивала и бралась за учебу.

Хозяева Настуси не могли нарадоваться на столь прилежную ученицу.

А тем временем Степан Дропан, ее жених, имея при себе большие деньги, ехал в составе польского посольства по следам своей невесты. Он побывал в Бахчисарае и уже добрался до Кафы. Зашел помолиться в церковь тринитариев, что находилась в одном квартале от дома, где держали Настусю.

Расспросил о невесте и двинулся дальше – в самый Цареград. Но нигде о ней не было никаких вестей. И не вернул он Настусю, и она не обрела его. А хитрым торговцам так и не удалось использовать ее в своих тайных целях. Ибо непостижимая рука Господня правит судьбой людей и народов на всех путях, которые те выбирают по собственной воле, устремляясь к добру или злу.