Аль-Мухальхиль - Арабская поэзия средних веков

• Название: Арабская поэзия средних веков
• Автор: Аль-Мухальхиль
• Издательство: Художественная Литература
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 1975

Арабская поэзия средних веков еще мало известна широкому русскому читателю. В его представлении она неизменно ассоциируется с чем-то застывшим, окаменелым — каноничность композиции и образных средств, тематический и жанровый традиционализм, стереотипность… Представление это, однако, справедливо только наполовину. Арабская поэзия средних веков дала миру многих замечательных мастеров, превосходных художников, глубоких и оригинальных мыслителей. Без творчества живших в разные века и в далеких друг от друга краях Абу Нуваса и аль-Мутанабби, Абу-ль-Ала аль-Маарри и Ибн Кузмана история мировой литературы была бы бедней, потеряла бы много ни с чем не сравнимых красок. Она бы была бедней еще и потому, что лишила бы все последующие поколения поэтов своего глубокого и плодотворного влияния. А влияние это прослеживается не только в творчестве арабоязычных или — шире — восточных поэтов; оно ярко сказалось в поэзии европейских народов. В средневековой арабской поэзии история изображалась нередко как цепь жестко связанных звеньев. Воспользовавшись этим традиционным поэтическим образом, можно сказать, что сама арабская поэзия средних веков — необходимое звено в исторической цепи всей человеческой культуры. Золотое звено.

Вступительная статья Камиля Яшена.

Составление, послесловие и примечания И. Фильштинского.

Подстрочные переводы для настоящего тома выполнены Б. Я. Шидфар и И. М. Фильштинским, а также А. Б. Куделиным (стихи Ибн Зайдуна и Ибн Хамдиса) и М. С. Киктевым (стихи аль-Мутанабби).

---

«Быть может, прав мудрец…»

Быть может, прав мудрец{298}, и мир не знал времен,
Когда бы не был я в живое воплощен.

То распадаюсь я, то вновь соединяюсь,
То вяну лотосом, то пальмой возрождаюсь.

Хоть скупость — грех большой, но медлю я, скупясь
Прервать безропотно с самим собою связь.

Мечта богатого — приумноженье рода,
А был бы он умней — чурался бы приплода.

«Толкуют, что душа…»

Толкуют, что душа легко и смело
Переселяется из тела в тело.

Не принимай суждений ни о чем,
Когда проверить их нельзя умом.

Что тело? Пальма с гордою главою;
Она — трава и сменится травою.

Ты должен мысль от лишнего беречь:
При полировке тает лучший меч.

«Звезды мрака ночного…»

Звезды мрака ночного, — живые они или нет?
Может быть, и разумны, и чувствуют собственный свет?

Говорят: «Воздаяние ждет за могилой людей».
Говорят и другое: «Мы сгинем, как злаки полей».

Я же вам говорю: совершайте благие дела,
Не бегите добра, сторонитесь неправды и зла!

Мне воочию видно: пред тем, как начать переход{299},
Покаянные слезы душа истомленная льет.

Наши души заржавели в наших телах, как мечи,
Но вернется их блеск, столь же яркий, как звезды в ночи.

«Вы скажете…»

Вы скажете: «Премудр податель бытия!»
«Вы правы, — я скажу, — согласен с этим я».

Тут вы добавите: «В числе его примет
Не только времени, но и пространства нет{300}».

А я скажу в ответ, что это спор пустой:
Проникнуть в суть его не может ум людской.

«Все тайны проницает…»

Все тайны проницает всевидящее око.
А разум полон кривды, сердца полны порока.

Мы образною речью ласкаем свой язык
И знаем, что от правды и этот лжец отвык.

«Если воли свободной…»

{301}

Если воли свободной преступник лишен,
То его не по праву карает закон.

Вседержитель, когда он руду создавал,
Знал, что эта руда превратится в металл.

Чем убийца коня подковал? Из чего
Меч, румяный от крови, в руках у него?

Ты на пламень сомнений летишь, — не спеши!
Опасайся пожара смятенной души!

«Чему ни учит жизнь…»

Чему ни учит жизнь — уроки нам не впрок.
Кто попадает в цель? Удачливый стрелок.

С глаголом зло всегда сравниться бы могло:
В прошедшем, в будущем и в настоящем — зло.

Где море щедрости, где скупости гора?
Все перепутала безумная пора.

Землеправителям и баловням судьбы
Оставь усладу их и ешь свои бобы.

Колодезной водой мы радуем уста,
Когда мы пить хотим и чаша не пуста.

Сын благородного Кораном торговал
И с благородством связь на этом оборвал.

И Асим сочинял, и не было того,
Что Кунбуль{302} передал от шейха своего.

Ягнят, без привязи оставленных в горах,
Подстерегает смерть и ослепляет страх.

Кутруббулийского ты требуешь вина,
Хоть и глотком воды напьешься допьяна.

Из четырех — одна попала в цель стрела.
Довольно и того, что первая взяла.

Заговори судьба — она бы над людьми
Смеялась, как в былом Дибиль и ар-Руми{303}.

Я жизнью поклянусь: судьба в душе — поэт,
Но только у нее ни слов, ни слуха нет.

Хоть честный человек в оковах, словно тать,
Никто ума его не властен заковать.

Так в правильный размер закован каждый стих,
Но нет преград в стихах для замыслов моих.

Я не советую завидовать в нужде
Излишеству людей в одежде и еде.

Увянет жизни ветвь, когда придет пора,
И Йазбуль{304} сдвинется, как всякая гора.

О Ева, если бы, людского рода мать,
Ты не могла родить и не могла зачать!

О, если бы ты, Сиф{305}, смирил свой дикий пыл,
Не подошел к жене и нас не породил!

О, если бы в пыли недвижные тела,
Как цвет акации, лежали без числа!

Проснись же, человек, игралище страстей!
Причина мук твоих — горит в крови твоей.

В пшеничном колосе, возникшем из зерна,
Колосьев будущих судьба заключена.

Невежда к нам пришел, исправить нас хотел,
Но с детства темный страх достался нам в удел.

Пусть бедствует старик. Должно быть, жизнь права:
И львята никогда кормить не станут льва.

В земной обители без кровли мы живем;
Невзгоды моросят и рушатся дождем.

И мы обителью случайной дорожим,
Хоть и горюем в ней и без огня дрожим.

Я стар, покрыт корой. Сколь от меня далек
Зеленолиственный и полный сил росток!

«Пойми значение сменяющихся дней…»

Пойми значение сменяющихся дней.
Чем ты внимательней, тем речи их слышней.

Все, что случается, поистине похоже
На то, что видел мир, когда он был моложе.

«Умы покрылись ржавчиной…»

Умы покрылись ржавчиной порока и разлада.
Когда проржавел меч насквозь, точить его не надо.

Жизнь обещала праздники, а слова не сдержала.
Как ни обидно, истины в хадисах наших мало.

Из множества наставников я лишь рассудку внемлю.
Земное бремя тяжкое повергну я на землю,

На путь добра спасительный ступлю, расправив спину,
Покину мир губительный и суету отрину.

О, эта жизнь коварная, царящая над нами,
Столь цепкая веревками, столь крепкая цепями!

Мы в пору созревания встречаемся для боя,
Потом, под старость, прячемся в одной тени от зноя.

А кто живет умом своим, спокоен сердцем, зная,
Что и любовь и ненависть — равно тщета пустая.

«У добродетели две степени…»

У добродетели две степени. Иль три?
Без предпочтения на спорящих смотри.

В день Страшного суда Аллаху станет жалко
Прилежных тружениц, склонявшихся над прялкой.

Душеспасителен их заработок был.
Терпенье в слабости — залог избытка сил.

Из нитей солнечных носили покрывала,
А пряжу нищете их щедрость раздавала.

Делились крохами опресноков сухих,
И взыщет их судья и возвеличит их.

Комар, которого Всевышний не осудит,
Слону индийскому по весу равен будет.

Когда земля, трясясь, качнулась тяжело,
Горчичное зерно идущего спасло.

От мук обиженных проистекают муки
Того, кто кровью их свои окрасил руки.

Изгнанник застонал, и, потеряв престол,
Несправедливый царь в изгнание побрел.

«Понятна разумному наша природа…»

Понятна разумному наша природа.
Достойный правитель — прислужник народа.

Спокойней правителя нищий живет:
Без денег, зато и без лишних забот.

На время пускают в мирскую обитель:
Придет, поживет и уйдет посетитель.

Скорбишь, потому что ушел он сейчас;
Потом не припомнишь закрывшихся глаз.

Приди добровольно в державу разлуки —
Себе я изгрыз бы в раскаянье руки.

Не плачь: разбудивший вернет забытье;
Воздвигший Каабу — разрушит ее.

«Когда тебе жену…»